Верона. Часть II

У меня еще свежи воспоминания о провальном совместном ужине, после которого Софа и Саня остались в столовой наедине. Мне казалось, что они поладили. Но, видимо, я ошиблась.

Провожу Софии краткий ликбез, что Саня терпеть не может в женщинах и почему. Софа выпучивает глаза, по ее словам, она как раз все делала наоборот. Ну, вот тебе и ответ.

Аристарх

Неотрывно таращусь на экран мобилы, маячок показывает, что Верона все еще в коттедже. Газ – тормоз, газ – тормоз. Проклятье, сейчас блевану! Уже час мы стоим в пробке, от нечего делать маюсь дурью. Надо было взять фляжку с вискарем и догнаться в дороге. А так ни рыба ни мясо. Вроде бухой, а башка ясная. Теперь там роются мысли о проектах, с которых мне нужно спрыгнуть, о Вероне и чертовом Адаме Ландау.

– Годзилла, хочешь мою долю в стрип-клубе перекупить? – ухмыляюсь, заранее зная его ответ.

– Гребанулся? Жена меня сразу кастрирует, – отмахивается от меня Годзилла, как от нечисти, перестраивается в соседний ряд, где машины поехали чуть быстрее.

Пока Годзилла переваривает затравку, вспоминаю, как схлестнулся с Ландау. Как только увидел этого прыща, хотел врезать ему в челюсть, чтобы мозги встали на место, но тот заранее начал харкать кровью. Рак – гнусное дело, если не я, то он его точно добьет.

Высказывание «Смерть забирает лучших» на Адаме Ландау отдыхает. Такого скользкого и мерзкого типа я еще не встречал. Сходу заявил, что Верона его никогда не интересовала как женщина, только лишь как сотрудник бутика. Но тут же добавил, что никогда еще не встречал такого наивного и не испорченного цивилизацией существа. Я почуял, а чуйка меня никогда не подводит, знай этот упырь, что Верона – девственница, уже к вечеру засадил бы меня в СИЗО, а оттуда отправил по этапу. Но Ландау думает, что я трахаю Верону, а я не стал его переубеждать.

За час, что я провел в его кабинете, он успел предложить мне совместный бизнес, пообещал купить еще два байка, а закончил приглашением походить на его яхте, которая стоит на причале в Сардинии. Тьфу! Я в открытую поведал этому прыщу, что думаю о нем и его противозачаточной внешности. Тот долго и нервно смеялся. Он меня реально бздел, даже с тремя телохами за моей спиной. Вызвал двух юристов, и те нудно и долго разъясняли мне, что будет после того, как они вызовут полицию. Когда я уезжал, он пребывал в иллюзии, что мы достигли договоренности: он сходит с горизонта Вероны, а я возмещаю нанесенный ущерб. Ща! Как же!

Пусть упырь Ландау думает, что я буду оплачивать счет за разбитые лобовухи его поганых тачек. Никто, даже глава службы его гребаной безопасности, не знает, что я поставил в кабинете два жучка и теперь Дракон прослушивает его офис. Пока не знаю, куда это меня заведет, но я не намерен выпускать из рук этого скользкого угря.

– А чего тебе не сидится в стрипе? – интересуется Годзилла, по прищуру понимаю, что я его зацепил.

– Есть опасения, что Бармалей досуг толстосумам мутит.

– В таком бизнесе логично приторговывать живым товаром, – философски выдает кореш. – И чего ты завелся? Он зажал твою долю?

– Не в этом дело, с долей все в ажуре. Насчет этого у Бармалея все как в аптеке. Просто я в эти игры не играю, – завожусь я и снова пялюсь на экран мобилы, Верона все еще дома. – Только чистый бизнес. Со всеми одна и та же договоренность.

После того как нас с Вероной столкнула судьба с типом по имени Эмиль, выйти из стрипа для меня дело чести. На примере моей малышки я лично убедился, как отлавливают девчонок для подобного занятия. Верона просто чудом не пострадала. Ей повезло, что в тот день я наметил наш разговор и ездил за ней попятам. Пусть я сумел ее защитить и теперь тот ушлепок греется на нарах, все как в том анекдоте: ложечку мы нашли, но осадок остался.

– А как же со мной? – от нечего делать Годзиллу пробило на трескотню. – Наш бизнес чистеньким не назовешь. К тому же за мной блатные.

– Пока они за тобой, проблем нет, а полезут вперед и начнут дирижировать – заберу свою долю и свалю.

– Да знаю я. Не полезут. Им воду мутить нет резона.

– Все когда-нибудь меняется, бро, так что я тебе на будущее. Без обид.

– Да какие обидки? Все путем.

Годзилла бросает на меня опасливый взгляд. Знаю, о чем он думает. Кореш в своих кругах пользуется большим авторитетом, поэтому его договоренности со мной принимают во внимание. Если бы не это, блатные давно бы уже прибрали бои к рукам. Поэтому Годзилла так упрямится насчет расширения бизнеса. Если блатные прознают, что мы позволили Кувалде транслировать бои и кто-то на этом будет нехилые прайсы поднимать, начнется война. Да, собственно, война неизбежна. До кореша это еще не дошло, но у меня сомнений нет. Ссора с Вероной очень кстати. Мне не придется о ней беспокоиться и прятать на время разборок.

Тачка Годзиллы поравнялась с местом аварии, из-за которой растянулась многокилометровая пробка, мы уставились на три разбитых в хлам джипа.

– Кровищи-то! Бля! Там мертвяк! – Годзилла показал на вторую тачку, которую помяли с двух сторон. – Едрит Мадрид!

Мы выдвигаем несколько версий произошедшего, и, как только вырываемся из пробки, Годзилла топит педаль газа в пол, мотор ревет, и мы несемся на стрелку с Кувалдой. Какое-то время оба переваривали увиденное. Годзилла снова задает вопрос:

– Сколько ты в стрипе в месяц поднимаешь?

Все! Дело сделано! Подсекай сачком и выуживай! Я назвал примерную цифру, Годзилла впялился в меня недоверчивым взглядом.

– А сколько лаве вложил?

– Ты это из любопытства или все-таки хочешь обдумать?

– Сам не потяну, но знаю, кого это может заинтересовать.

Я в курсе схемы Годзиллы, он предложит мою долю кому-нибудь из своих братков с условием, что будет поставлять людей в секьюрити и иметь с общего дохода один процент. На это все ведутся. Что такое один процент? Тьфу! А на деле: с миру по нитке – голому рубаха. Так кореш пустил свои щупальца в десятки проектов.

Делаю расклад по своей доле и условиям выплат. Годзилла в думках, трет подбородок. Предложение заманчивое. Кажется, я только что разрулил еще один геморрой своей жизни. Вот только зачем я его разрулил? Вероны-то со мной больше нет! Меня накрывает очередная волна горечи и тоски. Не представляю жизни без нее! А от одной мысли, что кто-то другой будет ее лапать и лобзать, прихожу в бешенство!

Вера

Я с придирчивостью осматривала миндально-апельсиновые флорентины, когда кто-то настойчиво нажал на дверной звонок. Подруги уже кружили вокруг кухонного острова как заметившие добычу грифы. Софа схватила с подноса еще не остывшее печенье и, обдувая его по пути, побежала встречать гостя. Через минуту она вернулась с Михеем.

Увидев меня, он с порога заулыбался. Шапочка-бини скрывала его модную прическу. Но главное, что шокировало и приятно поразило, – он сбрил бороду!

– Привет, Синеглазка! – задорно поздоровался Михей.

Прежде чем я смогла хоть как-то отреагировать, он прижал меня к себе и чмокнул в щеку.

– И тебе привет, Лысый Подбородок, – усмехнулась я и увидела, как выпучили глаза подруги.

Наше приветствие вышло слишком бурным и личным. Мне нравится Михей, но я бы хотела с ним дружить, а не встречаться. Не сводя взгляда с печенья, он сказал, что планировал отвезти меня позавтракать в кафе, но теперь передумал и вежливо поинтересовался, угостят ли его чаем.

Я познакомила Михея с подругами, они обменялись легкими кивками, и он выразил восхищение по поводу дома. Анна разглядывала гостя с интересом. Софа метала в него копья и стрелы. Когда с любезностями было покончено, Михей показал мне ремень. Я чуть не расплакалась от восторга. Просто удивительно, как какой-то карандашный набросок обрел жизнь в реальном предмете, да еще в таком красивом. Ощущения потрясающие! У меня перехватило дыхание. С трепетом ощупала каждый шовчик и пряжку. Тонкая, буквально ювелирная работа по металлу. Кожа ремня гладкая, отлично выделанная. Строчки безупречные.

– Михей! Ремень великолепен! Пряжка – произведение искусства.

– Серега переживал, понравится тебе или нет.

– Как может такое не понравиться? – протягиваю ремень подошедшим подругам. – Это подарок для Сани, я сделала эскиз, а ребята из пошивочного цеха воплотили его в жизнь.

– Ты сама нарисовала сову? – Анна придирчиво изучает ремень.

– Санчес обработал мой эскиз в фотошопе.

Софа хранила молчание, ну, конечно, это ведь не Dolce & Gabbana.

После чаепития Михей вывел меня из коттеджа поговорить о чем-то важном. Я напряглась. Столь теплое приветствие навело меня на мысль, что это будет личный разговор.

– Слушай, я тут подумал, – начал Михей, беря меня за руку. Вид у него взволнованный, и от этого я еще больше смутилась и покраснела. – Вернее, меня на эту мысль навел мой друг. Что если замутить на этом бизнес?

– Ты о чем? – я невольно отпрянула, но испытала огромное облегчение.

– Ты будешь делать эскиз изделия, Санчес доведет его до ума, а я займусь воплощением. Сначала сделаем парочку вещей для себя, посмотрим реакцию людей и поймем, можно ли из этого сделать коллекцию.

– Это так неожиданно… – я буквально потеряла дар речи.