Падение Вавилона

– Не надо, – еле слышно произнес сын, – не рви себе душу.

– Хочу, чтобы ты знал историю семьи.

– Я читал твои мемуары.

– Там нет подробностей депортации! – грозно выпалил отец.

– Не лучше ли забыть?

– Прошлое и настоящее должны быть в человеческой памяти неотделимы. Пока люди помнят, такое не повторится.

Отец спустился с горы и пошел к машине. Сын покорно двинулся следом и с неприсущим ему терпением выслушал совершенно дикие истории той злосчастной высылки. Закончив рассказ, Вахит Умарович сел во внедорожник с московскими номерами и выпил еще одну таблетку, чтобы унять разбушевавшееся сердце.

– Отвези меня в Киргизию.

– Ты с ума сошел?! Это опасно! – вскипел сын, но под натиском тяжелого отцовского взгляда сбавил тон. – Это опасно для всех.

– Хочу в последний раз взглянуть на могилы матери и Лейлы, – безапелляционно уведомил отец.

* * *

Россия, г. Москва

После полуночи приехал первый свидетель – Маркел Петрович Дежнев – бывший глава службы безопасности программы «Аркан». Процедура досмотра ввела нынешнего пенсионера в нервозное состояние. Его провели в комнату для допросов, оборудованную по последнему слову техники. Вахрушев решил немного помариновать Дежнева и с допросом не спешил – застыл в соседней темной комнатушке перед односторонним зеркалом и наблюдал за свидетелем. Дежнев был маленького роста. Пока его вели по коридору, Вахрушев подметил непропорционально широкие плечи. На квадратном отечном лице узкий маленький нос выглядел ущербным. Под глазами набухли мешки.

Последним к группе примкнул аналитик Борис Ильин. Вахрушев кивком показал на свидетеля.

– Что скажешь о нем?

С минуту Ильин пристально разглядывал бывшего гбшника и выдал:

– Пьет…

– Это я и без тебя вижу, – ухмыльнулся полковник.

– …наблюдается явный комплекс Наполеона, – продолжил коллега, игнорируя раздраженный настрой шефа. – Деспотичный, чрезмерно напыщен, агрессивен, завистлив и замкнут.

Глядя на испуганного старичка, Вахрушев усмехнулся.

– Что-то я не вижу в нем напыщенности и деспотичности.

– Не обольщайся. Как только он освоится в новом качестве, обязательно себя проявит. Хочешь добиться информации, запусти к нему Пахотина, пусть постращает, пока губы не побелеют.

– Чтобы потом его скорая откачивала?

– Рома знает свое дело. Пойдешь следом и польстишь ему. Мол, наслышан о ваших заслугах и прочее, тогда он запоет.

Предложение Ильина Вахрушев сразу отверг из-за несостоятельности подхода. Ильин не знал должности Дежнева, потому и сморозил. В обязанности главы безопасности входили сбор информации и допросы, а значит, он был докой в этом деле. Тогда как пробить оборону и заставить говорить? Но Ильин прав в другом, судя по психологическому портрету с последнего места работы, Дежнев страдал от комплекса Наполеона, а таким важно оставить после себя наследие. В личном деле в графе «Семья» указано, что сын и внук пошли по его стопам, образовав семейную династию. Именно на этот факт Вахрушев сделал ставку.

Полковник вошел в комнату для допросов, представился, сел напротив свидетеля. Заговорил деловито, с напором, не давая Дежневу опомниться и «прочитать» оппонента. Ввел в курс дела, акцентируя на том, что утечка государственной тайны произошла в его бытность. Намекнул, что все ответственные лица могут понести наказание, не говоря о том, что будут лишены всех регалий. В качестве финишного довода намекнул, что дело может получить огласку в прессе, и фамилии виновных будут склонять на всех телевизионных каналах. Дежнев краснел, бледнел, пыхтел, раздувал ноздри, а потом взорвался:

– Со всей ответственностью заявляю, что от вверенных мне сотрудников утечки не было! Программа могла попасть во вражеские руки только одним способом: через Новака! Я никогда ему не доверял! Писал в Академию наук, ЦК и своему начальству докладывал. Он был провокатор и наушник. Никто! Слышите?! – он наотмашь стукнул по столу ладонью. – Никто из сотрудников не имел такой возможности. Только Новак! Это он! Говорю вам!

– Успокойтесь. Мы здесь, чтобы во всем разобраться. Все по порядку. Доедем и до Новака. Начнем с того, кто имел доступ к секретной части программы.

– Доступ имели восемь человек.

– Восемь? – переспросил в недоумении полковник, глядя на список из шести фамилий.

– Шестеро – списочный состав КБ и двое из отдела безопасности. Я и Тороненко Петя. Но он умер от инфаркта в 1993 году, не дожив до своего сорокалетия один день.

– От него могла пойти утечка?

– Нет, он к технике не подходил. Сомнительных контактов не имел. Образцовый партиец.

– А вступить с кем-то в сговор?

– Исключено. Все было под контролем.

– Что входило в его обязанности?

– Следить за обстановкой внутри лаборатории. Он отвечал за сохранность данных и обязан был предотвратить диверсию, если таковая планировалась.

– У вас есть хоть какая-то документация? Ваши доклады? Журнал происшествий? Графики смен? Хоть что-то?

– Ничего, – Дежнев покачал головой.

– Итак, начнем с Султанова. Опишите его.

Размяв трясущиеся пальцы, Дежнев поморщился от неприязни.

– Басмач недобитый.

Вахрушев живо представил Дежнева в роли цербера-гбшника, важно расхаживающего по коридорам проектного института. Как он придирался к любому, кто попадался ему на глаза, собирал сведения и строчил донесения.

– Почему вы так говорите?

– Потому что это правда! – выпалил свидетель. – Он был из местных баев. Каста неприкосновенных. Ничего из себя не представлял. Женился удачно. Попал в семью партийного шишки. Чуть что – прикрывался своим тестем.

– Он мог скопировать программу?

– Султанов? Нет. В лабораторию он спускался только когда делегации приезжали. В обычный день ровно в девять утра заходил в кабинет, ровно в шесть уезжал домой на служебной «Волге». Киргизы русских к кормушке не допускали, между собой пирог делили. Русскому зарплату и грамоту в зубы, а тот дурень и радуется. Руководство, естественно киргизы, – на лаврах почивало. В санаториях отдыхали, премиальные выписывали. Что случись – русский виноват, а если научный прорыв – только благодаря грамотному руководству. Когда проверки приезжали, он больничный брал. Уезжали – сразу на работу – и как огурчик! Хитрый, изворотливый. Устроил в КБ троих своих племянников и двух сестер. Я все его делишки разоблачал. Писал куда надо.

– Ясно, – лицо полковника мрачнело с каждым выпадом свидетеля. – Перейдем к Новаку…

– Говорю вам, это он! – тут же взорвался от негодования Дежнев. – Интервент недобитый.

– Давайте по существу. Факты. Чем он вызывал у вас подозрение?