Падение Вавилона

– Все равно не понимаю, нас должны были оповестить, – возмутился Дудкин.

* * *

Ровно в девять утра перед зданием штаба остановился «мерседес», водитель помог пожилому мужчине выбраться из салона и всучил ему в руку трость. Старик что-то спросил, водитель с раздражением ответил, громко добавив:

– Ты уже это три раза спрашивал. Неужели не помнишь?

Вахрушев наблюдал за свидетелем через окно и подумал, что для этого допроса ему придется набраться вагоном терпения.

Шаркающей походкой Вениамин Витальевич Северцев прошел на КПП, где возник первый инцидент. Старик наотрез отказался сдавать личные вещи, мотивируя тем, что в его сумке целый арсенал таблеток, которые могут ему пригодиться в любой момент. Затем вцепился в трость с пирамидальной опорой и заявил, что шагу без нее не сделает. После длительных уговоров, сошлись на том, что трость останется на КПП, а таблетки в отдельном целлофановом мешке он может взять с собой.

Юрасов уже стоял наготове и, как только свидетель скрылся в штабе, двинулся к шкафчику, куда только что положили телефон конструктора.

Опираясь на руку сопровождающего его мужчины, Северцев вошел в комнату для допросов. Водитель сел рядом и не собирался покидать помещение. Вахрушев вошел следом, поздоровался и представился.

– А вы кто будете?

– Сын, Алексей, – быстро отозвался худощавый мужчина и пояснил: – У папы проблемы с краткосрочной памятью, он под постоянным присмотром сиделки. Я не могу его оставить. Я подписал все бумаги, что дали ваши люди, так что…

– Если вы хотите поговорить о программе «Аркан», то он все знает, – подал голос старший Северцев. – Леша работал со мной в ОКБ ИКИ.

Второго Северцева в списках не было, и полковник нахмурился. Опережая его вопрос, Алексей сам пояснил:

– Тогда у меня была другая фамилия – Васильев.

Васильев был среди тех девяти, что не имели допуск к секретной информации.

– Бурная молодость, – философски изрек конструктор. – Внебрачный сын. У Леши была фамилия матери. Он сменил ее только в… – повернувшись к сыну, он спросил: – Когда?

– Порядок, – прервал его полковник, не дожидаясь ответа на вопрос, – можете остаться.

Вахрушев ввел в курс ситуации об утечке программы и упомянул, что беседует со свидетелями тех событий.

– С кем уже удалось поговорить?

Полковник сделал вид, что не расслышал вопрос.

– Итак, приступим. Расскажите мне о…

– Э-э-э, – затянул Алексей и прервал его на полуслове. – Видите ли, папа не сможет отвечать на вопросы. Он либо говорит сам, что помнит, либо вообще не говорит. И еще… я вас заранее предупреждаю, что его показания из-за диагноза вы не сможете официально использовать. Астенический синдром ухудшает память.

– Я отлично помню те события, – заупрямился отец и зыркнул на сына. – Я не помню, что сегодня ел на завтрак, но помню, что было тридцать лет назад.

– Правда? В каком году я родился? – сын с вызовом посмотрел на отца.

Северцев замямлил, сын кивнул и повернулся к полковнику.

– Видите?

– Но я это и тридцать лет назад не знал! Твоя мать из-за этого злилась. Я всегда забывал про твой день рождения. Это она тебе всегда подарки покупала.

– Ясно, – Вахрушев скривился, но делать нечего, хотя такой подход сулил потерю времени, ему нужны были воспоминания ведущего конструктора КБ, пусть даже обрывочные. – Расскажите, что помните.

– Я помню все! – возмущенно выдал Северцев и прикусил губу. – М-м-м… помню, как получил назначение, и мы с женой решили, что я поеду один. У нас только родилась вторая дочь, и Катюша еще кормила грудью. Поэтому я отчалил из Мурманска в гордом одиночестве. Помню, как сейчас, была ночь…

Сын кашлянул и многозначительно посмотрел на отца.

– Ну да… не совсем один, – он виновато посмотрел на полковника и начал оправдываться: – Видите ли, я напрочь лишен бытовой коммуникации. Катюша ехать отказалась, а я один никак не могу, понимаете? – Полковник молчал, и тот натужно пояснил: – Взял с собой внебрачного сына и его мать.

– Потому что не мог посуду помыть и борщ сварить? Поэтому ты взял нас с собой? А мать знала? – вспылил Алексей. – Черт! И я с тобой вожусь!

Конструктор с опаской вжался в кресло. Вахрушев жестом дал понять, чтобы сын не мешал, тот отсел от отца на приличное расстояние и обижено отвернулся.

– Продолжайте, – мягко подтолкнул свидетеля полковник. – Приехали вы в Бишкек, что дальше?

– Когда говорят Бишкек, моя память отключается. Ненавижу это название. Кому в голову взбрело переименовывать город? Для меня он навсегда останется Фрунзе. Мы даже никогда не связывали его с фамилией красноармейца, в честь которого его назвали, просто этот набор букв поразительно отражал сущность города. Фрунзе, – он мечтательно закатил глаза к потолку. – Когда мы подлетали к аэропорту, я поразился обилию зелени. Город утопал в деревьях. А горы! Какие необыкновенные там были горы. Три яруса. Первый – зеленый, иногда даже рябой, если межсезонье. Второй – серо-коричневый с белыми прожилками, а третий – зимой и летом усыпан снегом. Невероятно величественная картина.

Он тяжело вздохнул и уставился на стену. Прошла минута, полковник хотел подстегнуть свидетеля, но Алексей предупреждающе покачал головой. Внезапно Северцев очнулся и деловито спросил:

– Что вас интересует? Спрашивайте! – глаза его горели, будто он погрузился в события тех дней и чувствовал себя намного уверенней.

Вахрушев вспомнил молодого Северцева, запечатленного кинокамерой и представил его в лаборатории. Талантливый ученый в окружении коллег. Все полны надежд и амбиций.

– Программа «Аркан», в частности, модульный дешифратор. От кого могла пойти утечка?

– Космос… мы со звездами дружили дальними… – Северцев вытянул губы, какое-то время смотрел в пустоту, потом заговорил ясно и осознанно, чем удивил не только полковника, но и сына: – Космос – это не отдельное направление в науке, и не самостоятельная отрасль, как скажем, машиностроение или металлургия. Исследование космоса – симбиоз всех производств и наук. Специфика эксплуатации диктовала свои требования. Перед нами была поставлена задача: разрабатывать малогабаритные приборы с небольшой массой, которые потребляют минимум энергии. Первыми моими разработками были радиометры космических излучений для спутников «Р-2» и «Р-2М». Наш институт первыми внедрил интегральные микросхемы, микропроцессорные комплекты, микроэлектронику и лазерную технику. Наверное, поэтому нам доверили программу «Аркан». Карел тоже приложил к этому руку, его заслуг никто не принижает, но основной фактор – кадры и техническое оснащение лабораторий. У нас были идеи и возможности.

– Кто занимался разработкой модульного дешифратора?

– Все. Понемногу. Если вы беспокоитесь о том, что его чертежи попадут на черный рынок, то зря, там нет ничего уникального. На тот момент было, но не сейчас. Это же не программное обеспечение, которое можно вскрыть или, как сейчас модно говорить, хакнуть. Поскольку это механизм, а точнее микросхема, ее невозможно повредить удаленно. Так что нет там ничего ценного.

– Как это? – вмешался Алексей. – А криптомодуль?

Конструктор оторопело воззрился на сына и растеряно произнес:

– Ах да… криптомодуль. Тогда это проблема, – он повернулся к полковнику и в приказном тоне выдал: – Вы немедленно должны найти злоумышленника и вернуть украденную разработку!

– Алгоритм шифрования криптомодуля широко применяется в системе обороны страны, – пояснил Алексей.

– Откуда вам это известно? – Вахрушев прожег его пытливым взглядом.

– Я ведущий инженер оборонного КБ, – Алексей протянул удостоверение.

Вахрушев сфотографировал его на телефон, отправил коллегам на проверку и вернул владельцу.

– Порядок. Давайте вернемся к утечке. От кого она могла произойти?

– Утечка не могла произойти в принципе, не было такой возможности. Вы же поймите, это не флешку в компьютер вставить. Нужно было такой объем информации вынести, несколько десятков контейнеров. Повторюсь, даже если бы кто-то это сделал, то никогда бы не смог этим воспользоваться.