Плоскости времени. Стихи и проза

Видимо, с этого момента зародились в ней некоторые отношения с миром: вкус к понятному и наглядному объяснению, радость понимания – та самая «ага-реакция», умение слушать и слышать новую информацию.

Спустя много лет кто-то из учителей на выпускном вечере признался, что часто наблюдал за ее реакцией на уроках: если она сидит и кивает головой – значит, хоть кому-то из класса интересно происходящее. Занявшись преподаванием, она часто ловит себя на мысли, что тоже ориентирована на молчаливую поддержку, на внимательные глаза, ибо их наличие придает смысл ее работе.

Смысл… Смысл? Смысл! Самое опасное слово человеческого существования. Задуматься над смыслом, потерять смысл, обрести смысл – вся человеческая жизнь заключена между вершинами этого треугольника.

Для нее одним из главных жизненных смыслов стала напряженная работа ума. Радость переполняла ее с детства, когда удавалось решить трудную задачу по математике, выиграть партию в шахматы или создать собственную теорию устройства Вселенной. Смешно звучит, но примерно в шестом классе, идя на день рождения к подруге, она размышляла над процессом горения, чувствуя всей кожей особенность материально-нематериальной природы огня. Жаль, что не подвернулись ей в этот момент книги древнегреческих натурфилософов.

А собственная теория социально-исторического переустройства советского общества родом из старших классов! Как пахли нагретые доски на заводском дворе, когда она пересказывала свои идеи школьным подругам. Шел апрель семьдесят четвертого, до митингов восьмидесятых была еще целая вечность, но молодость, с ее неуемной энергией, мечтала о балансе между справедливостью и свободой.

Эти моменты поиска истины яркими вспышками сопровождают всю ее жизнь. С возрастом они становятся более локальными и практичными, направленными на конкретные частные проблемы, но опыт детского восхищенного открытия мира не дает покоя уму.

Как жаль ребенка, который за всю школьную жизнь не пережил этого радостно-возбужденного состояния обретения ответа.

Но вернемся к первым шагам! На всю жизнь она запомнит прогулки по парку с отцом и просьбы: «Дай задачу посложнее!». Он достает из своей памяти обрывки знаний, полученных бог весть когда, а точнее, в двадцатых годах прошлого века, в русской гимназии города Варшавы. И едут навстречу друг другу вечные поезда, выливается вода из бассейна, а две фигуры – немолодого человека и маленькой девочки бредут по снежным аллеям старого парка, объединенные чувством радости и любви.

Хаим Кабак. Отец героини. 1957 г. Фотография из семейного архива.

Детские воспоминания питают родниками взрослые прогулки по тому же парку, рождая на первый взгляд запутанные строки.

Но кружево памяти все возвращает на место и складывает узор из маленьких стеклышек калейдоскопа.

* * *

Подсмотрено в щелку столетий, навеяно снами —

в креманке немыслимо сладкое таяло детство,

и желтое кресло устойчивость зыбкую дало,

а терпкая радость свое утверждала соседство,

мерцающим шелком влюбленной ладони касалась.

Джинсовое время с размаху раздвинет барьеры,

но пахнет духами по-прежнему страстно, печально

кофейная кружка неловкие руки согреет,

желтеет плетеная спинка над старой аллеей,

где слезы надежды сменяют улыбку отчаяния.

А рядом уверенно шумное детство неспешно растает,

и кто-то проложит орбиту любви и орбиты разлуки.

А кресло из пластика все эти тайны узнает,

и круг замыкается: бабушки – мамы – и внуки,

и вновь, обращаясь в спираль, в бесконечность вонзает

пружины расправленной силу, надежду и муку.

* * *

В детском парке,

где важные дамы в панамах

под присмотром отцов

свои первые в жизни берут рубежи —

три ступеньки движения вверх.

Женский голос,

тоскуя, поет о любви,

а старушка течение времени

в кораблике свежей газеты

жадно ловит.

Мой обманчивый возраст

стоит на неверной ступеньке,

и пока еще видит всей лестницы

путь сверху вниз,

снизу вверх,

все зависит от точки отсчета.

Глава 8. Калейдоскоп

Калейдоскоп представлял собой пахнущую картоном трубку, которую следовало подносить к одному глазу, старательно зажмуривая другой. И в этой невзрачной упаковке расцветали тропические цветы – бесконечное разнообразие узоров! Поворот трубки на небольшой угол – и картина менялась, сдвигалась, шуршала разноцветными стеклышками! Как хотелось разбить оболочку, потрогать стеклышки, подчинить их своей воле, подержать во рту эти похожие на леденцы цветные кусочки. Но в последний момент девочка отказывалась от своих планов. Почему? Возможно, не хотелось разрушать этот сказочно-таинственный мир!

Достаточно рано она узнала взрослые тайны.

Наверное, лет в пять была обнаружена в мамином шкафу книга, раскрывающая в понятных картинках тайну зарождения человеческой жизни, и хотя роль отца была там не обозначена, но пособие для беременных оказалось очень кстати для составления физиологической картины происходящего.

Как поразили ее в этой связи странные хихиканья соседок по больничной палате, которые просто висели на окнах, наблюдая за прибытием машин скорой помощи к зданию родильного дома. А ведь девочкам было лет по двенадцать! «И что тут смешного?» – размышляла она.