Петля. Тoм 1

– Ты как будто не рад за меня, Чаб? Скажи, что ты рад за меня!

В ответ тишина.

– Нет, серьезно, Чаб, мне даже не нужно учиться общаться с женщинами, потому что ты ведешь себя порой как баба. Вот чего ты вдруг обиделся, а?

Нет – бесполезно. Как воды в рот набрал.

– Ладно, не дуйся. Проехали с этой темой. Пошли, поможем ребятам загрузить провизию.

– Вот сам и иди, – процедил сквозь зубы малец.

– Фредо хочет, чтоб ты тоже присоединился.

– Мало ли, кто что хочет. Фредо мне не командир.

– Он – товарищ. Я думаю, это важнее.

Чаби недовольно сморщился.

– Товарищ… Вы – товарищи, сегодня ночью будете преспокойно дрыхнуть в теплых палатках, пока я буду прозябать на посту. Так что я имею полное право отдохнуть сейчас.

– Тебя отец часовым назначил? – изрядно удивился Аминьо. Раньше Командир Хунахпу поручал охрану лагеря либо Хосе, либо Иларио, либо Элчито… А теперь, значит, решил, что и его сын дорос до такой чести…

– А что? Это только ты меня считаешь малявкой и бабой.

– Чаб, да я же это так, в шутку ляпнул!

– Отвали! Давай, катись к своим товарищам, только оставь меня в покое!

– Ну, ладно. Как остынешь, приходи, – Аминьо дружески похлопал парнишку по плечу и направился в сторону колодца.

Дорос он, как же! Ни фига! Командир не видит этого, относится к нему, как ко взрослому, но Чаб все еще ребенок! Все эти перепады настроения: то хохочет и дурачится, а то губки надувает. Это возраст… То за своих готов и в огонь и в воду броситься, а то «пошли они все к черту». Вот как сейчас. И с чего он вдруг обиделся? Вроде, даже повода не было. Хотя, наверное, он- Аминьо и сам был не лучше пару лет назад. А сейчас успокоился. Повзрослел. Научился сдерживать эмоции. Чаби тоже до этого дорастет, нужно потерпеть. Впрочем, он уже успел привыкнуть к этим его закидонам, почти не обращает на них внимания. Сейчас Чаб весь из себя, как мышь на крупу, а через час подойдет к нему и будет шутить и смеяться, как ни в чем не бывало. Уж кто-кто, а он не собирается на него обижаться, и на вопрос Фернандо: «А где же твой друг? Почему не помогает нам?» – спокойно ответит: «Я не разрешил. Ему ночью дежурить, пусть пока отдохнет».

Жители деревни оказались очень щедры – они погрузили чуть ли не целую повозку. Наверное, с час таскали ящики, набитые маисом, бидонами с молоком, тушками куриц. Один патриотично настроенный старичок даже живого барана подогнал, мол, последнее отдаю бравым борцам за свободу. Впрочем, после таких слов, они отказались забирать у него «последнее» и вернули перепуганное животное хозяину. Потом стали набирать воду из колодца.

И вдруг Тобо подходит к нему, такой радостный – прямо ликует… Не иначе как какую-нибудь гадость сморозит! Так и есть.

– Минко, а твой дружок, я смотрю, неплохо отдыхает, – говорит, – Теперь он сцепился языком с твоей зазнобой, – говорит.

– Что?! – у него аж дыхание перехватило.

– Что-что… Он с ней там стоит, лобызается даже круче чем ты.

– Где?!

– Возле третьего домика на соседней улице.

Сломя голову он бросился туда. «Нет! – думает, – Это уж слишком! Это он прощать не собирается! Хватит! Сейчас кто-то получит по полной! Никаких больше поблажек! Да что б он еще хоть раз…!

Соседняя улица оказалась пуста. Ни души, если не считать вальяжно и умиротворенно раскинувшуюся у забора псину, и несколько заполошно носящихся и кудахтающих кур – казалось, будто они только что чудом удрали из-под хозяйского топора и теперь не знают, где искать спасения. Ни Чаби, ни Кармилы…

– Дурак ты, Минко, – подумал он про себя, укоризненно покачивая головой, – Уже почти год знаешь Тобо и все равно каждый раз попадаешься на его идиотские розыгрыши! Конечно, гарифуна все придумал. Подшутил. Решил посмотреть, как он сходит с ума от ревности. А сейчас, небось, живот от смеха надрывает! Черт бы его побрал! А все-таки ему будет спокойнее, если он найдет мальца. Тот уже наверняка остыл, готов к перемирию, и только из гордости и упрямства не решается подойти первым. Сидит где-нибудь, скучает, ждет его… Вот только где?

Не зная толком, где искать друга, он решил двинуться в сторону центральной улицы – туда, где час назад дядя Чабио толкал свою речь, призывая местных к посильной помощи. Наверняка он и Командир все еще там, обговаривают план сотрудничества, отбирают новичков… Может и Чаби вернулся к ним?

Еще не добравшись до места, он понял, что там что-то не так. Истеричные крики, ругань и проклятья сотрясали тугой спекшийся воздух, проносясь по опустевшей улице гулом штормовых волн… Еще пятьдесят метров, и он смог различить, что громогласно бушевал лишь один человек, а другие поддакивали ему стаей потревоженных горластых чаек. И стойким, гордым, но потрепанно-жалким парусом, противостоял этой необузданной словесной стихии одинокий ровный спокойный голос – призыв к здравому смыслу… Всего лишь несколько оборванных слов – и снова его захлестывают, перебивают и топят крики, ругань, проклятия…

Да, похоже, все вышло из-под контроля: те, кого они слишком поспешно причислили к союзникам, оскалили клыки. Ничего хорошего это не сулило.

Аминьо подошел поближе, с недоумением уставившись на развернувшуюся перед его глазами сцену. Посередь улицы в сопровождении кучки местных стоял какой-то пожилой, коренастый мужичок, размахивая руками и брызжа слюной, покрывал находившегося напротив него товарища Шбланке всеми мыслимыми и немыслимыми выражениями. Тот периодически делал попытку урезонить бесноватого, но не успевал и рта открыть, как его снова заглушал жуткий ор. Чуть поодаль от эпицентра зарождавшейся катастрофы стоял Командир, с ним еще несколько человек из их команды: Марко, Тони, Педро, Эльчито, Хорхе – тоже наблюдали за происходящим молчаливо и хмуро. Чаби среди них не было, но он все равно решил подойти к своим, чтобы прояснить ситуацию.

– Убирайтесь прочь из моей деревни, ублюдки! Гады паршивые! Партизанское отродье! – надрывался мужичок и тряс перед носом Шбланке побелевшим кулаком, словно цепная собака, что лает до срыва связок, но не может дотянутся и цапнуть.

– Успокойтесь. Давайте все об…

– Я сказал, пошли прочь, пока мы вас топорами не порубили! Верните все, что отобрали у моих людей, и проваливайте, – зашипел бесноватый, видно, устав кричать.

– Не отбирали – это добровольное пожертвование – вклад в…

– Да…да…Проваливайте! Катитесь восвояси! Вам здесь не рады! – заклокотала – заподдакивала стайка крестьян позади мужичка. Разве не эти же самые люди пару часов назад кричали «Да здравствует народная армия!» и обсыпали товарища Шбланке овациями?

– Клянусь Богом, если вы сейчас же не свалите из моей деревни, мы вас всех на кол насадим, подонки краснозадые!

На сей раз дядя Чаби решил проигнорировать истерики оппонента и обратиться напрямую к местным, но и этот шаг оказался безуспешным: чайки уже подхватили вкусное ругательство старика, и стали забавляться, выкрикивая его на все лады и голоса в ответ на каждое его слово.

– Что произошло? – тихо спросил Аминьо, у находящегося теперь рядом с ним Марко, – Я думал, местные готовы нам помочь.

– Были готовы, – развел руками паренек, – пока не объявился этот тупорылый осел – кажется, он у них тут главный. Теперь вот – сам видишь…

– Вижу… И что будем делать?

– Да, черт его знает! Все надежды на то, что Лан все-таки сможет уладить конфликт…

«А разве на это еще есть надежды? Ясно ведь, он проиграл в этой словесной баталии», – подумал Аминьо про себя, но вслух говорить не стал, опасаясь, что Командиру Хунахпу не по душе придется его пессимистичный настрой.

– Как тебе это нравится, каудильо? – послышался рядом шипящий от злости голос Хорхе, – Мы за них кровь проливаем, а они нас вон как кроют! Да еще и угрожают!

– Не нравится, – тихо отозвался Командир, не отрывая обеспокоенного взгляд от своего брата. Тот с хладнокровием принимал на себя очередной шквал ругани, – Они напуганы. Скорее всего, военные где-то поблизости, вот они и боятся, что если сейчас помогут нам, то завтра нагрянет армия и расстреляет всех за пособничество.

– Да, так уже на моей памяти случалось, – подтвердил Марко, – когда я еще был в команде Фернандо. Армия выслеживала нас по пятам и жестоко расправлялась со всеми, кто отваживался встать на нашу сторону.

– Эти не отважатся, – удрученно пробормотал Эльчито.

– Трусы поганые! – снова зашипел Хорхе, – Только и умеют, что на словах пыжиться! На кол они нас посадят! Ха! Может нам самим перестрелять всех этих гадов за трусость, предательство и пособничество военным?!

Командир кольнул его быстрым осудительным взглядом, но промолчал.

– Ну ладно, если не хочешь всех, каудильо, то нужно хотя бы этого ублюдка-префекта шибануть, – настаивал Хорхе.