Петля. Том 2

– По-твоему, я не похожа на ту, кого изображаю?

– Как раз на нее ты и похожа. И мне это не нравится. То, как ты одета, как на тебя смотрят другие… Я чуть с ума не сошел.

Я усмехнулась:

– Могу все снять, если не нравится, – дразня и будто продолжая исполнять свою роль, стала спускать еле держащееся на мне платье с другого плеча.

Он протестующе вскинул руку:

– Нет, не надо! – будто оправдываясь: – Иначе я совсем не смогу думать о работе.

– Я пошутила… Успокойся. Это всего лишь маскировка. Ничуть не хуже твоей, – я взглянула на его влажное от пота лицо, – Кстати, ты-то, как раз можешь снять все это, пока не схватил тепловой удар.

– Да, жарковато…

Прежде чем последовать моему совету, он еще раз прошел к входной двери, убедился, что она закрыта на замок, на всякий случай, еще подпер ручку спинкой стула, и только потом, начал скидывать с себя пиджак, жилетку. Повесил их на плечики в шкаф. Видя, что ему тяжело шевелить своими отекшими пальцами, я помогла ему расстегнуть сорочку, снять надетый под нее толстый свитер, отвязала, прикрепленную к телу подушку, затянула ремень на брюках, чтобы те не свалились с его резко отощавшего тела…

– Как ты вообще выдерживаешь ходить в таком наряде, когда на улице градусов 35, не меньше? – сочувственно покачала я головой.

– А куда деваться? Это все на самом деле, ерунда. Больше всего донимают руки.

Руки – все, что ниже запястья, теперь действительно казалось чем-то инородным и напоминало клешни гигантского краба, пришитые к его телу неким извращенным хирургом. Только на ощупь кисти были мягкими, водянистыми и невероятно горячими, когда я осторожно погладила одну из них, прикоснулась к ней губами…

– Болят?

– Нет…просто назойливое ощущение, словно пальцы жарятся на сковородке.

– Ну вот, а ты еще лицо хотел этой гадостью намазать, – упрекнула я.

– Ничего страшного. Отек спадет через несколько дней. Надеюсь, мне этого хватит.

– Ладно… Поговорим о деле, – напомнила я, отпуская его ладони, – Что тебе удалось выяснить?

Он устало опустился в кресло, достал из кармана брюк кожаный портсигар, закурил.

– Делегация прибывает послезавтра. Пять человек. Поселятся в соседних номерах. Это со стороны янки. От наших будут еще трое представителей, в том числе и министр, но они, скорее всего, подъедут непосредственно к переговорам, которые назначены на два часа в конференц-зале. К этому времени мы должны быть готовы. Я раздобыл для Анхеля форму носильщика – так на него никто не обратит внимание. Пусть подойдет к 6 утра и поможет кому-нибудь из приезжих отнести чемоданы в номер. Потом спрячется у меня, и не будет высовываться вплоть до начала операции. Труднее будет провести Рамина – его так просто не замаскируешь. Думаю, лучше всего ему подойти со служебного входа, часов в 11. Там не так уж много народу в это время. Я отвлеку служащих, чтобы он мог проскользнуть. Снаряды и оружие у меня в сейфе, так что пусть ничего с собой больше не берут, кроме масок и костюмов, в том числе и для меня. Скорее всего, даже после завершения операции мне придется задержаться здесь минимум на сутки, чтобы убрать возможные улики и не вызвать подозрения.

– Ясно. Как насчет меня и Тересы?

– Останетесь в машине в квартале отсюда, за парком. Будете дожидаться их.

– Ну, с Тересой все ясно – ей лучше сюда не возвращаться. А я-то почему?

– Чтобы я за тебя не волновался, – произнес это ровным спокойным тоном, но устремленный на меня сквозь очки взгляд был полон мольбы.

– Это не повод для Рамина. Вряд ли он разрешит мне отсиживаться в машине. Да и я не хочу.

Он размял сигару в пепельнице, тяжело вздохнул, чуть помедлив, жестом подозвал меня ближе, усадил к себе на колени, – Иден, ответь мне честно, – тихо и доверительно заговорил он, вглядываясь в мои глаза, – Он на тебя давит? Или как-то еще обижает?

– Кто? Рамин? – удивилась я.

Кивнул.

– Нет. А должен?

– Надеюсь, что нет. Просто боялся, что… – пожал плечами.

– Из-за моего отца?

– Он не знает про твоего отца. И не рассказывай. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

– Какая разница? Я порвала со своим прошлым.

– Я это знаю. А вот он никогда не поверит.

– Плевать на него. Мне важно только, чтобы ты мне верил, – прошептала я, потянувшись к его лицу. Сняла эти жуткие очки, парик, отлепила накладную бороду, брови. Он закрыл глаза, покорно позволяя мне разоблачать себя. Ласково погладила его прохладные влажные щеки, губы, гладкий подбородок. Подумала, что даже без всего этого я едва узнаю его… Маска под маской. Наверное, из-за того, что он все-таки сбрил свою настоящую бороду, подстригся и перекрасился в русый. Легче думать, что только из-за этого – искать причину на поверхности, не погружаясь вглубь…

– Ты мне так и не ответил, как мне послезавтра попасть внутрь? – напомнила я.

Открыл глаза, осторожно поднял меня на ноги, сам встал, заходил по комнате. Похоже, он даже не думал над этим вариантом…

– Если Рамин будет настаивать на твоем участии, тогда встретимся завтра ночью этим же способом.

– Значит, опять буду изображать девку для похотливого зажравшегося старикашки? – усмехнулась я.

Он удрученно покачал головой:

– Это всего лишь наше прикрытие.

– Понимаю.

Все – прикрытие. Я обвела взглядом комнату в поисках того, чем он жил эти два дня, и не нашла ничего, кроме сплошного прикрытия. На журнальном столике – несколько книг, которые он никогда бы раньше не стал читать, сигары, которые он никогда бы раньше не стал курить, позолоченный мундштук, которым бы он никогда раньше не воспользовался. На вешалке в приоткрытом шкафу – одежда, которую он никогда бы раньше не стал носить, на тумбочке – флакон одеколона, которым бы он раньше никогда не побрызгался, на трюмо у зеркала – бутылка скотча, который он вообще на дух не переносил – ни одной детали, ни одной мелочи, которая бы действительно принадлежала ему, указывала бы на него. И от этого становилось не по себе, словно я была в гостях у совершенно чужого человека, в совершенно чуждом мне мире. И сама комната, со всеми этими роскошными габардинами, безупречно чистыми зеркалами, столами и стульями красного дерева с винтажными резными ножками, с мягкими персидскими коврами… И эта огромная кровать, с ее бархатными подушечками и шелковым постельным бельем, кокетливо манящим уголком молочной прохлады из-под густо шоколадной мякоти покрывала… Господи, куда же я попала?

– Неплохо устроился, – иронично заметила я, скрывая вновь захлестывающее меня ощущение тревоги и дискомфорта.

– Да, пытаюсь соответствовать образу «зажравшегося старикашки». Ты не поверишь, но здесь даже есть нормальный душ, – натянуто пошутил он, – Если хочешь, можешь воспользоваться.

– Спасибо, воздержусь. Уж лучше по привычке обольюсь из ведерка…– я подошла к огромной кровати, и, будучи не в силах дольше удержаться на подрагивающих ногах, плюхнулась прямо в ее мягкую прохладную негу, уставилась на ослепительную игру хрустальных бликов на потолке, – Сани, сколько же все это стоит?

– Много.

– И откуда у нас столько много?

– Мне на это все дал Рамин, а откуда у него, я не знаю.

– Да, прям, не знаешь, – пробормотала я, – даже я знаю: американский спонсор.

– Иден, – он подошел, сел рядом на кровать, посмотрел на меня серьезно и внимательно, пытаясь объяснить то, что я итак понимала, – Спарт и все, кто стоят за ним, выделяют нам деньги не на эту операцию. Их цель президент. Поэтому лучше не говорить ему, куда реально ушла часть средств, ясно?