Паутина Темноты

То, что я держала в руках, называлось «Тест на беременность».

– Я с самого начала подозревал, что этим должно кончиться! – со вздохом ответил Кирилл. – И изучал, что нынче об этом пишут в «сети». Ведь, ты же не собиралась с этим вопросом в поликлинику идти?

Я только и смогла, что головой покачать. Док удовлетворенно кивнул и скомандовал:

– Тогда – марш в ванную! Воспользуешься, примешь душ – и обратно сюда!

Прохладный душ успокоил нервы, в лабораторию я выбралась, уже приняв для себя решение. Там я обнаружила Кирилла, что-то рассматривавшего в большой прибор, отдаленно напоминавший микроскоп. Мельком глянув на протянутую мной полоску, он пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

– Насчет рождения наследника не передумала? – и, уловив мой кивок, продолжил – Тогда раздевайся и ложись на кушетку.

– Раздеваться – совсем? – пробормотала я, и чертыхнулась, уже понимая, что сморозила глупость.

– Привыкай! – ехидно усмехнулся Док. – Следующие девять месяцев нам часто придется, таким образом, общаться. Надеюсь, моих вузовских познаний в акушерстве хватит, чтобы вести твою беременность, пока мы не придумаем, что с тобой делать. В больницу тебе дорога заказана. По крайней мере, в этом городе. Здесь все заборы твоими фотографиями обклеены!

Действительно, родственники и знакомые, ранее не очень-то интересовавшиеся жизнью той, которую раньше звали Настя, в настоящее время развили бурную деятельность. Не знаю, уж, то ли жаль ее кому-то стало, то ли драка в школьном дворе, количеством сломанных костей, всех на уши поставила, но к поискам девушки привлекли милицию и телевизионщиков, да, и листовок по городу полным-полно расклеили. И это сильно осложняло мне жизнь.

Лично я-то, и в прошлой жизни, уже в школе осознавала себя вполне взрослой и сложившейся личностью, несла полную ответственность, как за себя, так и за стареньких и больных деда с бабушкой. А поступив в вуз, стала вполне самостоятельной личностью, во всех сферах бытия, что признавали все мои друзья и родственники. Как и государство.

Преувеличенно аккуратно сложив свою одежду на стул, я улеглась на узкую кушетку, стоявшую возле стены. К моему удивлению, Док закрыл глаза и провел руками вдоль тела, не касаясь его. Несколько задержавшись внизу живота, он вернулся к голове и только потом открыл глаза.

– Я вполне понимаю Мастера! – заявил он, закатывая рукава белой рубашки и надевая перчатки. – Твое биополе весьма существенно изменилось. Странно, что ты сама ничего не заметила.

– У меня, вообще-то, это – первая беременность! – обиженно пробурчала я.

– А ты и с Бароном ничего не заметила! – довольно резко парировал Кирилл.

Я скрипнула зубами, но смолчала, признавая справедливость упрека. Док имел довольно веские основания считать, что причина моего ухода была не только в полученных ранениях, но и в том, что причиной кровотечения, которое он не смог остановить, была беременность, прервавшаяся на раннем сроке. Вместе со мной умер и ребенок Барона.

Кирилл же, не замечая моего состояния, продолжал ощупывать мое тело и выговаривать мне за невнимательность:

– У тебя, ведь, даже грудь уже подрастать начала! Неужели ты собиралась ждать, пока живот на нос полезет?

– Живот у меня пока что – скорее впадина! – попыталась защищаться я. – А грудь могла и от хорошего питания округлиться!

И в самом деле, навещавшие нас с Мастером парни, обязательно привозили что-нибудь вкусненькое, уговаривая поесть, чтобы как-то укрыть плотью, торчащие сквозь кожу, кости.

– У тебя же молочная железа растет! – со вздохом пояснил Док. – Пощупай сама, ты должна помнить размеры своего грецкого ореха!

Ощупав то, что набухало под соском, я поняла, что он и тут прав.

И чтобы как-то сменить тему, я задала вопрос, давно вертевшийся на языке:

– А что случилось с Бароном, Кирилл? Хорек рассказал мне, что встретил Вольфа не более чем через месяц после штурма. И тот его не узнал. И не вспомнил мое имя. Держу пари, ты как-то к этому причастен!

Док резко помрачнел, но, все же, ответил:

– Действительно, это – я закрыл ему воспоминания, по просьбе Елизаветы Андреевны. Вольф привел-таки ко мне свою бабушку. Как ты тому не противилась, зая ее к тебе отношение.

Все было именно так, как он говорил. Вышеупомянутая старая дама была в свое время военным врачом, а затем одним из лучших ургентных хирургов нашего города. Ее и на пенсии постоянно на консультацию, в сложных случаях, приглашали. И она очень любила своего внука, а с моим присутствием возле него – мирилась, как с неизбежным злом. Волка она тоже знала, будучи подругой его собственной бабушки. И определенно, что-то знала о деятельности Структуры, опутывавшей своими щупальцами весь город, от молодежных команд до силовых структур и партийно-хозяйственного актива. Работая в интересах и на пользу последнего. И используя далеко не всегда законные методы работы. Мне же очень не хотелось, чтобы произошедшее со мной приобрело дополнительную огласку и как-то повредило стае и моим друзьям.

Все это промелькнуло в моей голове, пока Кирилл продолжал свой рассказ:

– Елизавета Андреевна пришла, когда ты, очередной раз, потеряла сознание и согласилась со мной, что больше, чем я уже сделал, вряд ли возможно предпринять. С твоей кровью творилась какая-то чертовщина. Ты уходила. А Барон не желал с этим смириться. Тогда Елизавета Андреевна попросила меня помочь ему, она кое-что знала о моих исследованиях в области психики человека. Вместе нам удалось погрузить его в гипнотическое состояние так, что он этого не осознал. А затем я поставил блок на воспоминания о последних трех годах жизни. Потом мы с его бабушкой перевезли Вольфа в ведомственную больницу, сделав вид, что он упал с мотоцикла. И частично потерял память. А затем, судя по всему, она увезла его в другой город.

Горькая волна обиды поднялась в моей душе, я вскочила на кушетке и почти выкрикнула ему в лицо:

– Зачем ты это сделал? Ты стер меня из памяти того, кто меня любил!

Док стойко выдержал мой гневный взгляд и ответил:

– А тебе не кажется, что это было гуманным решением? Хорек тоже любил тебя, и всю жизнь потратил, чтобы найти. А ведь, этого могло бы никогда и не случиться! Тебе, что – мало одной, загубленной, жизни?

Я же, чувствуя, как дрожат губы и слезы наворачиваются на глаза, прижала ладони к лицу и уткнулась головой в колени. Мне сложно было объяснить, как горько осознавать, что тебя вычеркнули из жизни, еще до ухода в Темноту. И от тебя не осталось ничего, даже памяти. Мои плечи вздрагивали, я изо всех сил пыталась унять дрожь и выровнять дыхание.

И тут почувствовала, как дрожащие пальцы Кирилла осторожно погладили меня по голове:

– Не плачь, пожалуйста! – проговорил он срывающимся голосом. – Возможно, это и не было правильным решением!

Я с трудом проглотила стоявший в горле комок, подняла на него сухие, покрасневшие от непролитых слез, глаза и ответила:

– Все было правильно, но все равно – больно! Надеюсь, ты не сказал ему про ребенка?

– Я – не сказал! Ты же не велела, – со вздохом ответил он. – Но он, по-моему, сам догадывался. И считал себя причиной твоей смерти.

– Тогда ты правильно поступил! – тяжело вздохнув, решила я. – Мне и одного известия, о самоубийстве Ласки, хватило!

– Да, уж! Очень печальная история! – согласился Док. – У девушки не осталось стимула, чтобы жить! А вот, малыш ее бы удержал на этом свете!

– Мне Мастер тоже об этом говорил, – вспомнила я. – Вот только, как понять, чей у меня ребенок? Ужасно не хочется вас с Хорьком, попусту, рогами сталкивать.

Кирилл опять нахмурился и сообщил:

– Ты знаешь, в этом времени медицина очень далеко шагнула! Теперь есть способы, точно, определить отца ребенка, даже до его рождения. Генетический анализ называется. Тебе надо немного подождать, а затем взять пробу у плода. И анализ покажет, мой это ребенок или Алексея. А потом можно устроить выкидыш, если результат тебя не удовлетворит.

Я возмущенно посмотрела на него:

– Ты что – с ума сошел? Ребенка я, по-любому, оставлю. Я тебе уже об этом говорила.

И удивилась, какой радостью просияло его лицо.

А затем он порывисто прижал меня к груди и прошептал:

– Спасибо тебе огромное, Инь!

– За что? – я слегка отодвинулась, чтобы заглянуть ему в глаза.

Кирилл глубоко вздохнул, собираясь с силами. А затем пояснил: