На перепутье миров. Акушерские заметки.

В политической и социальной сферах подобная степень двойных стандартов давно стала привычным фоном. Но в акушерстве я никак не могу к такому привыкнуть.

При заключении контракта женщина спрашивает:

– На каком сроке вы будете считать, что я перехаживаю?

– В сорок полных недель.

– Но ведь нормальная беременность может длиться до сорока двух!

– После сорока недель резко увеличиваются риски мертворождения.

Хрясь по голове! Самые нужные слова для беременной…

Девушка осознанно готовится к родам. Читает книги, проходит курсы, собирает информацию о роддомах и докторах, посещает дни открытых дверей. В одном заведении слышит правильные слова:

– Наш роддом не только по контрактам, но и по ОМС поддерживает политику мягких родов. Практикуем выжидательную тактику при дородовом излитии вод. Все медицинские вмешательства производятся строго по показаниям и с информированного согласия. Свободное поведение, вертикальные роды. Мы соблюдаем золотой час и выступаем за грудное вскармливание.

(В качестве доказательства продемонстрирован родильный стульчик.)

В голове беременной неожиданным сюрпризом складывается прекрасный пазл: зачем же тратиться на контракт – оказывается, и по ОМС готовы выполнить все её желания!

Стартует с излития вод на сорок первой неделе. Она всё помнит и не паникует. Никуда не мчится в ужасе «Как же он там без вод?! А вдруг задыхается!!!» С появлением схваток тоже не торопится, ждёт развития. Когда уже явно нарастает, отправляется в роддом.

При оформлении оказывается, что приехала в самый раз: пять сантиметров, начало активной фазы. Отдельный бокс, никто не мешает, не лезет, не трогает. Но роженица не чувствует себя брошенной: знает, как проживать схватки, для чего никто внешний не нужен. Ищет положения, пристраивается к ощущениям. Всё получалось легко, в перерывах даже накатывала эйфория.

И вот уже подтуживает, хочется на корточки. Она с радостью понимает, что выходит на финишную прямую.

Тут появляются на предмет проверить:

– Полное! На кровать быстро!

– Я хочу приседать, или, может, на стульчик…

– Никаких «хочу», быстро на кровать. У нас только так.

Способна ли женщина в подобном состоянии что-то отстаивать, за что-то воевать? Укладывают на спину, пристёгивают КТГ, категорически запрещают вставать.

– Я лежала с чувством унижения и обмана. Почему они так жёстко со мной обращались? А где обещанное свободное поведение? Было ужасно неудобно, я очень хотела слезть на пол и приседать, но боялась этого командного тона, этих раздражённых лиц. Схватки стали чувствоваться всё слабее и реже. Пришли врач с акушеркой, сказали, что сама не рожу, поставили окситоцин. Встать так и не разрешили. Всё длилось ещё три часа, именно это я запомнила как ад. Потом сделали вакуум и на живот давили. Ребёнка сразу отсекли и унесли на столик. Но он, видимо, находился в хорошем состоянии – минут через десять вернули, положили на живот: «А вот теперь золотой час». Сейчас мы дома, кефалогематома уже прошла. Инна, почему всё так? Они же говорили на дне открытых дверей…

Что ответить, какими словами?

Почему всё так? Не иначе как для повышения рождаемости. Разумеется, такие вот «мягкие» роды в роддомах именно для этого.

А вы как хотели?

О СУПЕ СО СПРУТОМ И ТЕОРИИ МИРОВОГО ЗАГОВОРА

В акушерстве, как и в жизни – в политике, на производстве, в личных отношениях и в других сферах, – в случае неудачи частенько норовят найти виноватых: вредителей, саботажников, предателей и прочую пятую колонну. Как и в искусстве.

В период моей учёбы в ГИТИСе однажды назрел серьёзный конфликт. На общем собрании студенты дружно высказали мастеру курса, что из всех педагогов по актёрскому мастерству с ними по-настоящему занимается только один. Остальные же – известные, важные, народные – приходят не преподавать, а в очередной раз провести свой творческий вечер. И ничему не учат горящую жаждой творчества молодёжь, только бог знает по какому кругу травят театральные байки да делятся задушевными воспоминаниями.

Народные обалдели от такой наглости – какие-то студентишки смеют им, великим, что-то предъявлять! Посовещались и выдали: «Мы всё поняли, среди вас есть зачинщик». И тут же, на наших глазах, отчислили одного особенно горячего.

Мы в ужасе обомлели: отчисление из театрального – катастрофа. Когда я поступала, на наш курс набрали двадцать человек из шести тысяч (!) претендентов.

От такой показательной расправы студенты надолго затихли. Но неудовлетворённость обучением никуда не делась, мы снова высказались. И что же? Объявили и отчислили следующего «главного смутьяна». Больше никто не возмущался.

Женщина, которая прошла через роды не так, как надеялась, тоже будет искать виноватого.

Однажды я описала, как моя беременная вызвала у нашего доктора подозрения в неадекватности. На приёме поделилась – после своих первых родов хотела найти дежурную акушерку, которая работала в те сутки на смене: «Мечтала её убить за всё то унижение, которое я испытала!»

Кто-то главными антагонистами естественных родов считает врачей —порой это правда. Иногда в этой роли выступают «натуралы», прозевавшие явную патологию и тем допустившие в роды естественный отбор.

На мой взгляд, основное препятствие хорошим родам – чаще всего сама женщина. Её инфантильность, её нежелание готовиться к такому мощному событию, её стремление отдать всё на откуп медицине, её страх и «убежавший» от него пугливый гормон окситоцин. Это очень большая, больная и серьёзная тема, которая сегодня видится особенно актуальной.

Кто же и за что отвечает в родах? Не в юридическом смысле, а по-человечески. Кто их враг, в конце концов? Кому предъявлять претензии, если они получились не такими, как хотелось?

Очередной личный приём – женщина пришла с историей разочарования, которую прокручивает в голове уже полгода. Она готовилась к родам, проходила курсы, выбрала индивидуальную акушерку и «нашего» доктора. Полностью здорова, беременность без осложнений (мысленно ставим плюсик).

Начинаются схватки: считает, засекает, звонит акушерке. Та, приняв информацию, советует пока повременить, не торопиться, побыть дома, полежать в ванне (ещё один плюсик). Но схватки кажутся женщине такими сильными, что она набирает доктору: всё, вот прям уже оно!

Как должен поступить врач? Даже если он уверен, что это ещё не роды (а опытные доктора и акушерки умеют определять их по голосу и дыханию), всё равно обязан по протоколу пригласить женщину в роддом.

Она приезжает, подтягиваются доктор и акушерка. Результат ожидаемый: предвестники, шейка ещё не готова, по-хорошему всем им тут пока делать нечего.

Но! Если уж завели роддомовскую историю в системе ЕМИАС, женщину не могут отпустить просто так. Ей необходимо как минимум несколько часов пробыть в медучреждении, где обязаны провести обследование (взять кровь, записать КТГ, сделать УЗИ и доплер) и только потом, если всё хорошо, подготовить выписку и отпустить.

Доктор уезжает, акушерка тоже, беременная в предвестниках остаётся в роддоме на ночь. Ей тревожно, одиноко, ничего не понятно, хочется в воду, но без индивидуального сопровождения набирать ванну нельзя.

На утреннем осмотре дежурный доктор обрадовал, что шейка стала зрелой, мягкой (опять плюсик – не зря предвестники старались). В роддом возвращаются врач и акушерка, все участники на месте и готовы.

И тут всю ночь не спавшую роженицу буквально рубит. Схватки почти ушли, женщина в полном смысле слова готова провалиться в сон.

Но она в родблоке, она уже в ЕМИАС. Согласно протоколам затихание её схваток классифицируется как слабость родовой деятельности! И доктор обязан эту слабость лечить. Вместо того, чтобы дать организму – который в родах далеко не случайно проявляет те или иные желания – немного отдохнуть, прокалывают пузырь для активизации родовой деятельности. Латентная фаза, которая с целым пузырём могла бы пройти гораздо мягче (и, возможно, позволила бы роженице дремать между схватками), сразу переходит в активную – на совсем ещё небольшом раскрытии.

На какое-то время помогает ванна, но доктор хочет, чтобы КТГ делали как можно чаще: объясняет это тем, что нужно периодически вносить данные в ЕМИАС, и необходима запись в реальном времени. Затем – долгий потужной. В положенное протоколом время ребёнок в таз не опустился. Операционная.

– Инна, кто виноват в моём кесаревом? Что я могла сделать иначе?

Так и хотелось ответить:

– Злобный спрут ЕМИАС…

Спрут, который питается горьким, настоянным на слезах изнасилованных в родах женщин СУППом (Система Управления Потоками Пациентов). Электронная запись ко всем врачам, электронные рецепты, интегрированная электронная амбулаторная карта. Всё о пациенте известно, из любого медучреждения можно зайти в сеть и увидеть данные и анализы. И всё лечение должно строго соответствовать протоколам!

Как и в любой системе, изначально задумывалось облегчить и упорядочить. Но на практике – никогда такого не было, и вот опять! – выходит иное. Врачи дополнительно обременены ещё большим количеством писанины: теперь не только ручкой на бумаге, но и дублированием каждой мелочи в компьютерной базе. И соблюдением буквы. Не духа. Не природы, у которой далеко не всё и далеко не всегда укладывается в протокол. Роды, являющиеся самым ярким проявлением живого, здорового, натурального, невозможно загнать в рамки. Их можно загнать только в кесарево сечение. Ну или залить лекарствами.

Один доктор из моей «золотой коллекции», работающая в московском хосписе, с грустью рассказывала: