Наследница из заброшки

– Наверное, ваш папа очень любил вас и хотел, чтобы вы чувствовали себя маленькой принцессой в волшебном замке, – предположила Александра Романовна.

– Да! Да! Это было похоже на замок!

– А почему вы домой возвращаться не хотите?

– Нет-нет, я не то, чтобы не хочу… – возразила Зина, – просто там придётся снова вырасти. А здесь я всё та же маленькая принцесса из детства и здесь тоже много разных комнат.

Александре Романовне понравилось сравнение, она весело расхохоталась. Зина поднялась с постели и, глядя на Александру Романовну, тоже залилась безудержным смехом. Пациенты, проходящие мимо палаты Зины, узнавали смех любимого главврача и в который раз благодарили судьбу за удачу, которая привела их в этот санаторий.

Какая она – новая жизнь…

В купе поезда двое мужчин потягивали пивко с рыбкой. Тот, который моложе, не давал скучать своему попутчику. Он болтал без умолку, не пропуская ни одной остановки, куда выскакивал затариваться пивом. Он сокрушался, что жене не дали отпуск и пришлось ехать к детям в одиночку. А жена, как никто другой, любит море, видно, была русалкой в прежней жизни. Она, проказница, о Дубае мечтает, да только отпустить её туда, это навек потерять – найдёт дубайца и поминай, как звали. Для него же море – это рыбалка и то по утрам. Что там на море днём делать, – пиво горячее не вкусное…

Тот, который постарше был рад весёлому соседу. Ехать в такую даль в одиночку было тягостно. А тут и время скоротать можно, и с хорошим человеком поговорить. Давно он в родных краях не был, лет тридцать как. На вид ему было лет шестьдесят пять, подтянутый, гладко выбритый, не суетливый – он был полной противоположностью своему низкорослому, пузатому соседу.

– Тридцать лет?! – обалдел тот, который был с пузом. – А родные хоть знают, что едете? – обращался к нему на «вы» Пузик, чувствуя разницу в возрасте.

– А родных у меня нет – ни там, ни там. Один я. Жену давно схоронил, детей нет. Сидел вот, сидел в своём Красноярске и вдруг так на родину потянуло. У меня в Крыму квартира от жены осталась. Вот еду, так сказать, домой, – совсем не радостно сказал пожилой мужчина.

– А сами-то откуда?

– Из Крыма я. Там с женой и познакомились, поженились. Потом уехал с ней за большими деньгами. Вот пенсию хорошую заработал, да куда всё это мне одному? Ёлки… думал, будут деньги – будет счастье. Да вот и деньги есть, только один теперь я.

Пузик заметил, что его сосед суёт свои «ёлки» налево и направо. Видать, чтоб много не болтать, тот решил речь скоротить и от «ёлок-палок» остались одни «ёлки». Но, по всему видать, человек он хороший, – подумал Пузик, и, подлив обоим пивка, спросил:

– Что ж, совсем никого у вас нет?

– Можно сказать, никого. Друг у меня там в Крыму один был – Матвеем звали. Хоть и моложе он меня намного, но дружили мы с ним крепко. И жёны наши сдружились, прям как сёстры были. Кумом потом меня взял, когда дочка у него родилась.

Пожилой мужчина, замолчал, задумался, уйдя в себя. Пузик не стал его больше ни о чём спрашивать, даже пиво перестал пить. Оба смотрели в окно, за которым мелькали поля да столбы.

– Сейчас… – оборвал молчание мужчина и зачем-то полез в чемодан. Оттуда он достал бутылку водки, достал пластиковые стаканы и разлил водку.

– Давай выпьем, помянем рабов Божьих Матвея и Веру.

Они выпили и, несмотря на то, что на столе оставалось ещё добрых полкурицы, завёрнутой в фольгу, закусили таранкой.

– А Вера – это дочка его, что ли? – спросил Пузик.

– Господь с тобой! Вера – это жена его. Оба в один день погибли – автомобильная катастрофа.

– О, блин! – всплеснул руками Пузик и поспешил плеснуть в стакан водки.

На этот раз развернули курицу, оставшуюся редиску, варенные яйца и, поняв, что проголодались, затрепали всё, что оставалось на столе.

– Вот дочку хочу их повидать, – сказал уже на изрядном подпитии пожилой мужчина. – Крестницей она мне приходится. Ты знаешь, кто такой крёстный?!

– Ну… этот… который… – попытался ответить Пузик.

– Сиди, не знаешь…! А крёстный – это, чтобы ты знал, второй отец. А я – старый дурак, совсем забросил её, забыл. С бабкой она тогда осталась, с Вериной матерью. Сестра Матвея всё хозяйство на себя взяла. Деловая бабка, с хваткой, своё не упустит. Говорила, мол, вырастит Зина, всё ей достанется…

– А много там хозяйства-то?

– Ого! Матвей, как только Союз развалился, своё не упустил – парень хваткий был. Небось, крестница, как их там сейчас называют… – бизнес-леди стала, меня признать не захочет. Деньги, знаешь, портят.

– Да, как знать…? – не согласился Пузик. Разлил остатки водки по стаканам, взял свой, а второй подал соседу: – Давай… крёстный?

Почти месяц Зина отдыхала в санатории. Она забыла о депрессии, тревогах, забыла вкус слёз. Только позитивные мысли, – как учила её Александра Романовна, – только настрой на успех! Теперь у неё всё будет хорошо.

Утро началось великолепно. Она позавтракала и возвращалась из сада после утренней прогулки. Подойдя к зданию, заглянула в открытое окно главврача. Зина не забивала себе голову всякой ерундой о приличиях, они так сдружились с Александрой Романовной, что заглянуть в открытое окошко и пожелать доброго утра было обычным для неё делом. Она встала на цыпочки и положила на подоконник букет полевых ромашек, который нарвала, когда спускалась по дорожке на задворье санатория.

Из окна выглянула Александра Романовна. Увидев Зину, она радостно помахала ей ромашками, которые успела забрать с подоконника. Потом обернулась к кому-то в кабинете и позвала к окну. Зина чуть не подпрыгнула на радостях, когда увидела Женю.

– Подожди меня на улице, – расплылся он в улыбке. – Сейчас Александра Романовна выпишет назначение для тебя и поедем домой.

В настроении Зины уже давно произошли перемены. И она хотела домой, хотела действовать, работать, ходить по магазинам, она даже готова отстаивать длинные очереди в супермаркетах. Она побежала в палату собирать вещи.

Александра Романовна закрыла окно и опустила тканевые жалюзи, которые вполне пропускали дневной свет в кабинет главврача. Она открыла ящик стола, вынула оттуда папку с исписанными листами. Поймав любопытный взгляд мужа своей пациентки, она достала из папки одну бумагу:

– Врачебное заключение по определению недееспособности вашей жены.

Женя окинул недоверчивым взглядом листок, потянувшись, чтобы забрать его из рук главврача:

– Так всё просто…?

Александра Романовна кокетливо увела руку в сторону, не отдавая бумагу:

– Не всё так просто. Все члены психиатрической экспертизы должны подтвердить изложенное здесь. Но, окончательное решение выносит суд.

Женя опешил:

– Суд…?

– А вы как думали?! – Александра Романовна провела по нему своим кареглазым взглядом, и пожала плечами. – Насколько я поняла… – она потёрла пальцами, изображая деньги: – Для вас это не будет преградой. Ведь вы же намерены идти до конца?

Женя понял, что платить придётся больше, чем он рассчитывал. Но залог, который ему дали за типографию, уже лежал под матрацем его кровати. И на этот счёт опасений у него не было.

– Ну, разумеется… – буркнул Женя, пытаясь просчитать, не проведёт ли его эта хитроумная брюнетка, которая умела располагать к себе всех – от местного начальства до пациентов своего санатория. Зря он с ней не переспал, знал бы чем она дышит и что от неё можно ожидать.

Он сел в кресло – лишь бы подальше от этой черно-бурой лисы, которая, опёршись о стол своей изящной ручкой, постукивала пальчиками, наблюдая за ним насмешливым взглядом. Женя стушевался и спросил:

– А экспертная комиссия…?

– Это я возьму на себя, – уверенно ответила главврач. – У вашей жены серьёзные расстройства психики. Вот смотрите… – она открыла папку, вынула из неё листы и стала читать: – «Больная Панова Зинаида Матвеевна дезориентирована в пространстве, времени, и собственной личности. Имеют место галлюцинации. Больная ощущает себя ребенком (просится на руки). Ярко выраженный онейроидный синдром. Утверждает, что выросла в большом замке, который принадлежал лично ей. Позиционирует себя, как принцесса…

Женя рывком подхватился на ноги:

– Хватит! Хватит, хватит…! Что это за бред?! Кто в это поверит?