Наследница из заброшки

Она задрала ночную рубашку, открывая спину, поражённую пролежнями. И, грубо втирая мазь, запричитала:

– Никакой пользы от неё! За тех хоть пачку сигарет когда родственнички подкинут. А эту, как кошку лишайную выбросили, а мы – добрые, подобрали. Возись теперь с ней!

Она закончила втирать мазь и подтолкнула Зину к стенке. Та – измождённая, исхудавшая, лёгкая, как пушинка, ударилась лицом о стенку и застонала.

– Не тронь её! – кинулась к Светке тётя Паша. Всё это время она сидела на своей кровати и с ненавистью глядела на медсестру.

Светка оттолкнула тётю Пашу, которой с трудом, но всё же удалось удержаться на ногах:

– Пошла отсюда, ментовка старая! Скажи спасибо, что сына твой хоть когда-никогда за тебя копейку кинет! А то давно бы уже в мешке вынесли!

Услышав про сына, тётя Паша кинулась вслед за медсестрой, которая, выйдя из палаты, уже шла по коридору:

– Постой! Когда ты видела моего сына? Он приходил сюда?

Медсестра остановилась и топнула на тётю Пашу ногой:

– А ну, пошла отсюда! Или укол захотела?

Тётя Паша знала, что спрашивать Светку бесполезно, не зря пациенты клиники в тайне прозвали её злюкой. Тётя Паша поспешила в свою палату к Зине, понимая, что это единственный человек в жизни, кому она нужна.

Уже которую неделю мобильный Зины был отключён. Любаша порылась в записях и, наконец, нашла номер её домашнего телефона. Ближайший таксофон находился недалеко – в районе автовокзала, но она отвыкла пользоваться городскими телефонами, и не представляла, где сейчас, в эпоху мобильной связи, можно приобрести карту. К счастью, она вспомнила, что домашний телефон есть у соседки и попросилась сделать звонок.

Трубку сняли сразу же. По голосу Любаша поняла, что Женя выпивший.

– Ой, слава Богу, хоть ты дома! Никак не могу дозвониться Зине.

– Конечно, не можешь. Она уехала, – ответил Женя.

– Куда уехала?

– Отдыхать, – бахвалясь, заявил он.

– В смысле отдыхать?! Она же недавно из санатория, вроде как отдохнула…

В ответ раздался его притворный смех:

– Ой, завистливая ты, Любка! Пусть подруга отдохнёт. Это же хорошо, когда есть такая возможность! Вот я, например, пашу, как вол. Год уже нигде не был. – И тут он её ошарашил: – Слушай, Любаш, а давай вместе рванём куда-нибудь?

Женя не ожидал быть застигнутым врасплох. Завёрнутая в полотенце после ванны, в комнату зашла Оля и последние слова мужчины не прошли мимо её ушей.

– С кем это ты уже рвануть собрался? – надула она губки, которые казались особенно манящими и свежими на распаренном от ванны юном лице.

Женя подозвал к себе девушку, приставляя палец к её губкам, чтобы, поди, чего не брякнула. Для Любаши он оставался преданным мужем, ожидающим жену с отдыха. Она ни в коем случае не должна узнать о разводе, который он успел оформить в одностороннем порядке после признания недееспособности жены. Несмотря на все выполненные формальности, подруга его бывшей жены не должна видеть Олю, так будет спокойней для всех, – решил он.

Женя почувствовал молодое, горячее женское тело, которое ещё не остыло после ванны и не смог удержаться, чтобы не залезть девушке под белый вафельный халатик, который когда-то принадлежал Зине.

– Ты чего, Панов, совсем обалдел что ли?! – услышал он и испугался. Он так увлёкся Олей, что забыл о Любаше, которая всё ещё оставалась на связи. – При живой жене, такое вытворяешь?

Женя даже посмотрел в проём двери, где выглядывала часть прихожей. Не там ли Любаша? И, на всякий случай, отодвинулся от Оли.

– Нашёл кому предложить! Я подруге – не враг. Да и в любовниках тебя смутно вижу. Так что, рвани-ка с кем-нибудь другим… – Любаша уже не могла остановиться, вычитывая Женю. Вот не зря она всегда его недолюбливала и, как сейчас поняла, было за что.

– Да угомонись ты уже! Пошутил, пошутил я! Ты же знаешь, мне кроме Зинки никто не нужен.

– Ладно, проехали. – Любаша уже собралась положить трубку, как вспомнила что-то важное: – А почему она сотовый не берёт?

– А, так она ж его потеряла!

– Потеряла…? Ну, ладно, скажи ей, пусть позвонит, когда вернётся, – и Любаша положила трубку.

«Ну, слава Богу», – вздохнула она, убедившись, что с подругой всё нормально.

Маленькая форточка, расположенная на верхней части окна, была плотно забита и вдобавок закрашена белой краской. Несмотря на решётки, форточки в клинике не открывались даже летом. То ли там боялись побега больных, хотя в форточку не пролез бы и ребёнок, то ли считали двухразовое пребывание на улице достаточным для проветривания мозгов. Но, как бы там ни было, в палате стояла ужасная жара.

Тётя Паша отогревала ступни Зины, которые были мертвецки холодны. Она дышала на них, и с силой растирала, – только бы не дать той умереть.

– Совсем холодные, – пробормотала она и заметила, что Зина пошевелилась. – Проснулась? Давай, давай, сейчас спинку разотру.

Она взяла мазь, которую с трудом, но всё же выпросила у Светки, и принялась аккуратно втирать в спину. Она заметила, что пролежни стали глубже и пара из них уже стала кровить.

В палату зашла Антонина Романовна, одетая под молодуху. Под белым расстёгнутым халатом невольно бросалась в глаза короткая юбка, открывая полноватые голые ноги пятидесятилетней женщины. Начёс в стиле «девяностых» придавал ей старомодность, несмотря на желание выглядеть соблазнительно. «Сзади – пионер, впереди пенсионер», – успела подумать тётя Паша, и тут же влетела Светка. Тыкая пальцем в Зину, она заверещала:

– Вот полюбуйтесь, Антонина Романовна! Несколько дней не жрёт уже!

Главврач брезгливо осмотрела Зину, задержав взгляд на пролежнях:

– Батюшки! Да она загнётся скоро. Надо было раньше сказать. Проводи парентеральное питание.

Антонина Романовна вышла из палаты. Светка кинула ей вдогонку:

– Щаз! – и закричала на мало что соображающую Зину: – А зонд через нос не хочешь?! Это Антонина Романовна у нас добрая! По мне, вообще не жри – быстрей сдохнешь!

Светка выскочила из палаты. Тётя Паша решила, что их сегодня больше не побеспокоят. Она только присела на краешек Зининой кровати, как тут открылась дверь и с зондом в руках вбежала Светка.

Тётя Паша кинулась к ней навстречу, перекрывая доступ к Зине. Она схватила за руки медсестру и стала молить:

– Не надо, прошу вас, не надо. Я накормлю её. Обещаю, она будет есть. – Видя, что Светка раздумывает, она встала на колени: – Не надо…

Светка поморщилась, видя унижение пожилой женщины, обошла её – стоящую на коленях, и, приблизившись к кровати Зины, потрясла перед той зондом:

– Если через пять минут ты всё не сожрёшь, вот эту штуку тебе в нос запихну. – Она бросила зонд на соседнюю кровать, которая принадлежала тёте Паше, и пройдя к двери, крикнула в открытый проём: – Ивановна, неси обед!

Светка, стоя у окна, наблюдала, как старая ментовка кормит доходягу, которой и жизни-то осталось – неделя, не больше.

– Миленькая, давай, давай, ещё ложечку… Вот так. Молодец. Давай ещё одну. Ты у нас умница. Ой, какая хорошая девочка…

Светка чувствовала, что эта лиса не прочь её надуть, и не спускала глаз с престарелой плутовки. Того и гляди, отъест половина супа, а то и за пазуху себе выльет… – с неё станется.