Круговорот наших снов

– Не слишком ли рано? Сколько тебе лет?

– Двадцать шесть. А рано для чего? Считаешь, в таком возрасте еще можно позволять мужикам компостировать себе мозги? А когда будет достаточно? В сорок? Что-то я не хочу ждать.

– А как же голод тела? – прищуривается он с невозмутимым видом.

– А голод тела легко удовлетворить самой, – замечаю, как на лице Кирилла на секунду мелькает растерянность. Вряд ли от самого признания. Скорее, просто не ожидал от меня такой откровенности. Но кое о чем я все же умалчиваю. Есть еще один голод, который не могу утолить сама. Это голод души. Что бы я ни делала, какой-то ее кусочек всегда остается пустым. Ноет и слегка саднит, словно старая незаживающая рана. Уже давно привыкла. Знаю, эту пустоту ничем не заполнить. Ни новыми впечатлениями, ни новой картиной. Ни даже очередным мужчиной. Пробовала. Те две моих попытки построить отношения были вызваны этим. Не знаю, бывает ли такое у других? Вот и Кирилла интересует только тело. Он уже справился с растерянностью, но смотрит на меня с сомнением. Будто решает: сказала ли я правду или просто его дразню. Улыбаюсь и отвечаю на невысказанный вопрос: – Привыкай, обычно я говорю, что думаю. А еще иногда ругаюсь матом. Так что смотри, нужен ли тебе такой напарник?

– Нашла, чем пугать, – теперь уже ухмыляется Кирилл. – Я вырос в рабочем поселке. Так что мат – мой второй язык. Правда, раньше мне не нравилось, когда девушки ругаются. Но думаю, быстро привыкну. Что касается остального, я все понял. Мне не надо повторять дважды. Только напарники, и больше ничего. Меня устраивает.

– Отлично. Тогда последнее, и закроем эту тему. Я не играю в игры. Лень тратить на них время. Мое «нет» означает именно это. Не «может быть» или «добивайся настойчивее и тебе обломится». Если я чего-то хочу, говорю прямо. Уяснил?

– Вполне. Но тогда тоже хочу прояснить: не жди, что я перестану задавать вопросы, – только открываю рот, чтобы возмутиться, а Кирилл усмехается: – Да-да, помню, что ты об этом говорила. Но ты же не думаешь, что я буду твоим ручным зайчиком?

– На зайчика ты точно не похож. Но лучше не создавай мне проблем. Моя голова сейчас занята совсем другим.

Я возвращаюсь в кресло. Кирилл усаживается на диван, пару минут размышляет и спрашивает:

– Что думает по поводу убийства твой отец?

– Сказал, что не хочет ничего знать.

– Даже так? Почему?

– Все потому же. Меньше знаешь, крепче спишь. Узнает, и придется как-то реагировать. А у него полно недоброжелателей.

– Ты с ним согласна?

– Нет. Историю могут раскопать и без него. И все равно придется что-то решать.

– Уверена, что он не скрывает правду?

– Уверена. Мне бы сказал. Ну или хотя бы намекнул. Попросил не лезть в это дело. А папа сделал наоборот.

– В смысле? Не понял.

– Разрешил мне копаться, сколько захочу.

– Интересно, – удивленно смотрит на меня Кирилл. И уточняет: – А если бы запретил, ты бы послушалась?

– Нет.

– Так может, поэтому и разрешил?

– Возможно. Но все равно сначала дал бы понять, что лезть не стоит. А потом, как обычно, позволил самой принять решение.

– Ясно. То есть, можем считать, что с работой парня его смерть не связана?

– Думаю, пока нельзя этого утверждать. Но с приказами моего отца, точно нет.

– Ты нахмурилась. Есть какие-то мысли? – замечает Кирилл. Хоть мне и неприятно это произносить, но не стану отмалчиваться. В нашем деле все может быть важно.

– Папа сообщил, что Юра хотел меня вернуть. И собирался что-то для этого предпринять. Вот я и думаю…

– Гадаешь, куда он мог влезть? – легко читает мои мысли собеседник.

– Гадаю. Не хочу узнать, что он погиб из-за меня, – правду говорить проще, хотя и не всегда приятнее. По крайней мере, потом не запутаешься в собственной лжи.

– Даже если так, все равно будет не из-за тебя. А из-за собственной глупости.

– Ты понимаешь, о чем я, – недовольно морщусь.

– Понимаю. Хорошо, что мы будем делать дальше?

– Для начала придется проверять все окружение Юры. Я попросила папу поговорить с Элиной. Узнать, о чем они с Юрой беседовали на пикнике. Сегодня вечером съезжу к папиной сестре, матери Элины. Она тоже там была. Ну а завтра похороны. Смотрим, наблюдаем. Вдруг, увидишь кого-то знакомого.

– Договорились, – кивает Кирилл и идет в коридор. Достаю с полки карточку и протягиваю ему.

– Вот, возьми. Это пропуск на нашу территорию. Запасной, еще от Юры остался. Когда закончим с нашими делами, вернешь.

Кирилл бросает на меня задумчивый взгляд и забирает из моих рук карточку.

* * *

Проводив напарника, звоню тете Оле и напрашиваюсь в гости. Невзначай интересуюсь Элиной, совершенно не хочу с ней столкнуться. Хоть она и живёт отдельно от матери, но может к той заглянуть. Тетя Оля сообщает, что дочь заезжала утром и была чем-то очень расстроена. А я прикидываю, какое из событий повлияло на Элину сильнее: разрыв с Кириллом или смерть Юры? Впрочем, судя по словам Кирилла, разрыва, как такового, не было. Раз не было и романа. Хотя сама Элина наверняка считает по-другому. Но меня гораздо больше интересует ее общение с Юрой. И я надеюсь разузнать об этом в разговоре с тетей.

По дороге покупаю ее любимый торт «Наполеон». Знаю одно местечко, где его пекут божественно. И хотя не очень люблю сладкое, от этого торта обычно не могу заставить себя отказаться. Тетя Оля благосклонно принимает мой подарок и сразу приглашает за уже накрытый стол. С удовольствием соглашаюсь. Наверняка со стороны это кажется странным, но моя неприязнь к Элине не распространяется на ее мать. А еще наша симпатия взаимная. Тетя очень хорошо ко мне относится. Иногда даже кажется, что лучше, чем к собственной дочери. Это замечаю не только я, но и окружающие. И сама Элина в том числе. Что, конечно же, добавляет дров в костер ее ненависти ко мне.

Тетя Оля вызывает мое уважение тем, что в отличии от Элины, совсем не глупа. А еще у нее есть качество, которое я очень ценю в людях: самоирония. Она легко подмечает и свои, и чужие недостатки, но относится к ним с юмором и снисходительностью. К тому же, тетя Оля – единственная из всей нашей многочисленной родни спокойно воспринимает мою манеру резать правду матку. И не строит из себя шокированную оскорбленную невинность. Даже когда я говорю о ее дочери. Впрочем, из уважения, в наших разговорах все же стараюсь сильно Элину не задевать. Лучше уж выскажу все, что думаю, сестре в лицо.

С мужем тетя Оля разошлась уже давно. И никогда не скрывала, что с ним ее способность трезво оценивать людей дала неожиданный сбой. Все недостатки ее избранника, довольно быстро проявившиеся в браке и приведшие к его краху, мы теперь можем вживую наблюдать в их дочери. Тетя это прекрасно осознает, не стесняется говорить прямо. И спокойно принимает, как неизбежную реальность. Ну ошиблась, с кем не бывает!

Отец Элины сейчас живет в другом городе. Он художник. Не очень успешный. Видимо, зарабатывает где-то еще. Так как бывшей семье все-таки помогает. Купил дочери машину. А сейчас оплачивает съемное жилье. Правда, тетя жаловалась, что на запросы Элины все равно не хватает. Кстати, после тети у мужчины был еще один брак, закончившийся так же печально. И от которого остался сын – сводный брат Элины, младше ее на десять лет.

– Спасибо за торт, дорогая, – благодарит тетя и тяжело вздыхает: – Только не знаю, полезет ли кусок в горло. Юру очень жаль. Все же не чужой человек. Хоть они с Элей и быстро разбежались.

– Жаль, – спокойно соглашаюсь я. И мой голос даже не дрогнет. Тетя бросает на меня пристальный взгляд.

– Ты ведь его не любила, да? Поэтому и не злилась, когда они сошлись.

– Не любила.

– Так я и думала, – качает головой тетя Оля. – И Эле то же сказала, когда она обвиняла тебя в их разрыве. Никак дочь разума не наберется. Все в других причины ищет. А ведь они на поверхности, – грустно поджимает губы и со вздохом добавляет: – С этим парнем, с которым была вчера, у нее тоже не сложилось. Ты уже знаешь?

Молча киваю. И спрашиваю, возвращаясь к нужной теме:

– Юру Элина тоже обвиняла?

– Обвиняла. Слышала как-то раз их ссору. Эля кричала, что он воспользовался ей, чтобы досадить тебе. Думаю, она была права. Но ведь сама согласилась на такую роль. Чего ж потом обижаться, – резонно замечает тетя.