Обещанье не пустяк

Обещанье не пустяк
Инна Гарриевна Шаргородская

Три феи решили поразвлечься. За счет людей, разумеется. Захотелось им вспомнить былые времена, тряхнуть стариной – заманить, например, кого-нибудь в чудесный колдовской сад, расположенный в другом измерении, и посмеяться над его приключениями. А заодно, возможно, и доброе дело сделать – выманить из сада его создателя и хозяина, мага-знахаря, который из-за своей несчастной любви сделался отшельником, вместо того чтобы больных лечить. И забыли феи о главном – не рой другому яму, сам в нее попадешь…

Инна Шаргородская

ОБЕЩАНЬЕ – НЕ ПУСТЯК

Без любви
И самой души человеческой
Не было бы, верно.
Ведь только через любовь
Познается прелесть вещей.

    Сюндзэй

– Я несколько раз испытала любовь на себе и нашла, что ее сильно переоценивают.

    А. Рипли, «Наследство из Нового Орлеана»

Там Невский, в блеске и тоске,
В ночи переменивший краски,
От сказки был на волоске…

    Н. Заболоцкий

Глава 1

С улицы, сквозь безупречно чистые окна, это маленькое кафе казалось довольно миленьким – приятный глазу полумрак, живые цветы на столиках, плетеные перегородки, создающие иллюзию уединения… И первой в него вошла Юниция, фея Озорства. Подруги ее приотстали, заглядевшись на какую-то безделушку в витрине по соседству.

Как и любая фея, она была весьма чувствительна к магическому воздействию и наделена вдобавок отменно быстрой реакцией. Поэтому, когда при невинном вроде бы звоне входного колокольчика по телу ее пробежала вдруг легкая щекотка – свидетельство атаки на ее человеческое обличье, Юниция в единый миг свершила сразу три дела. Легким быстрым пассом она нейтрализовала разоблачительный звон, восстановила свою развеявшуюся личину и с огромным интересом оглядела присутствующих.

В столь поздний час в кафе их было немного. Бармен, который заметить ее преображения не мог – он наводил порядок под стойкой и выпрямился, только когда фея на него посмотрела. Двое влюбленных обнимались в дальнем уголке справа и, кроме друг друга, не видели вовсе никого. Да одинокий молодой красавчик скучал в левом углу… вот он, похоже, успел что-то разглядеть, поскольку пялился на нее теперь, растерянно хлопая глазами.

Юниция одарила его широкой, нарочито неестественной улыбкой, красавчик тут же принял надменный вид и отвернулся.

Пустяки – решила она, подумает, что померещилось. После чего метнула короткий, но внимательный взгляд на предательский колокольчик.

И речи не могло быть о том, чтобы подобной силы вещица – из особого серебряного сплава – попала каким-то случайным образом в руки к простому смертному, знать не знающему ее свойств. А стало быть, их тут знали… и подвесили оберег с вполне определенной целью – распознавать истинную сущность посетителей заведения.

Еще один короткий взгляд – на стену напротив входа – превратил ее подозрения в уверенность. Там, под видом видеокамеры, висел кристалл-передатчик.

Все интересней и интересней, подумала Юниция. И кто же здесь такой любопытный? Хозяин кафе? И на кой ему это нужно?

Снова окинув взором бармена, а потом красавчика – вдруг хозяин кто-то из них и ответы на вопросы удастся получить сразу?… – последним она невольно залюбовалась. Он был похож на эльфа-северянина. Узкое лицо, гордые черты, белая кожа, серо-голубые глаза. И льняные, слегка вьющиеся волосы, стриженные хотя и слишком коротко для эльфов, зато так же, как у них, забавно противоречащие внешней мужественной суровости, привнося в нее что-то неуловимо трогательное.

Хорош… Но – не хозяин. Как и бармен. Особых собственнических флюидов оба не излучали.

Благоразумие на самом деле требовало никакими вопросами не задаваться, а попросту покинуть место, могущее оказаться опасным. Но Юниция не была бы феей Озорства (причем Не Всегда Безобидного), если бы хоть иногда прислушивалась к его требованиям. Поэтому она спокойно заняла столик, неподалеку от красавчика, чтобы иметь возможность беспрепятственно на него поглядывать, и ничего не сказала о магическом обереге подоспевшим следом Вирине и Мирабель. Зачем? Тот на время нейтрализован. Втроем они смогут противостоять любому нападению, если таковое случится. А не тронут их сегодня, так она постарается увидеть хозяина кафе завтра. И кто бы он ни был, он, конечно, пожалеет о своей дурацкой затее!..

Все три подруги эти – уже представленная фея Озорства, а также Мирабель, фея Рассеянности, Проистекающей От Задумчивости, и Вирина, фея Странных Идей, – на свет появились на Земле, в те далекие времена, когда ворота между нею и Квейтаккой, параллельным магическим миром, исторической родиной всего волшебного народа, были запечатаны по указу тогдашнего квейтанского правителя навсегда. Так думали многие. Но через тысячу лет, в двадцатом земном веке, их все-таки открыли, и появилась возможность побывать в своем прекрасном отечестве, каковою феи и воспользовались – в двадцать первом, не без труда выкроив свободное время на экскурсию.

Разрешение на нее от Волшебной Стражи они получили без препон, поскольку ни в каких нарушениях магического баланса до сих пор замечены не были. И теперь, по возвращении, собрались обменяться впечатлениями.

Заказав ликер, кофе и пирожные и окружив свой столик защитой, не позволявшей посторонним слышать их разговор, они наверняка просидели бы за этим обменом до утра, ибо впечатлений хватало, если бы не Юниция.

Фея Озорства всегда была особой беспокойной и долго одним делом, пусть даже и таким приятным, как дружеская болтовня, заниматься не могла. Поэтому уже за второй чашкой кофе, когда Мирабель с Вириной увлеклись пирожными и примолкли, она вдруг заявила:

– Милые мои, мы с вами, разумеется, любим этот город и этот мир. Но до чего же скучно мы здесь на самом деле живем! Теперь, после Квейтакки, это так очевидно! Там мы не скрывали крыльев и чародействовали сколько хотели, а тут… Притворяемся людьми, волшебства почти не творим – много ли его нужно, чтобы исполнять наши основные обязанности? Считайте, и не помним даже, что такое настоящая магия! Обидно. Разве не должны мы хотя бы иногда отдыхать и делать что-то исключительно для своего удовольствия?

– Отдыхать? – удивилась фея Странных Идей. – Но ведь работа наша и сама – отдых и удовольствие!

– Да что ты, Вирина? – удивилась в свою очередь Мирабель, фея Рассеянности. – Я вот, например, от побочных эффектов так устаю – просто ужас! То мы с каким-нибудь писателем квартиру чуть не спалим. То с изобретателем дорогу на красный свет переходим. То с профессором…

– Знаем, знаем про твои побочные эффекты, – перебила ее Юниция, – наслышаны! У тебя, кстати, кофта не на те пуговицы застегнута.

– Да?

Мирабель, ничуть не удивившись на сей раз, поспешила исправить недосмотр и на деле только увеличила беспорядок, поскольку застегнута кофта была правильно, зато надета наизнанку, о чем фея Озорства умолчала.

– Нет, Юниция права, отдых нужен, – пробормотала она.

А ее проказливая подруга, довольно улыбнувшись, продолжила:

– Я вообще-то не столько отдых имела в виду, сколько развлечения. Девочки… а давайте что-нибудь учудим! Необыкновенное и веселое! Помните, как в старину наши развлекались? – устраивали игры со смертными, глаза им отводили, с пути сбивали, а то и превращали бог весть в кого…

Вирина вскинула брови.

– Ха! А недурственная мысль! Я не против.

– И я!

Мирабель зашарила глазами по сторонам, словно в поисках уже, с чего бы начать. Посмотрела за окно, где полыхал ночными огнями главный петербургский проспект.

– Так! Может… увьем все фонари на Невском розами?

– Тьфу на тебя, – поморщилась Юниция. – Никто твоих роз и не заметит! А заметят, так решат, что это сделано по распоряжению городских властей… Нет, хотелось бы чего-то помасштабней, поинтересней. Приделать ноги Клодтовым коням, например!

– Еще одни? – удивилась Мирабель. – А зачем?

Юниция фыркнула.

– Чтобы бегали быстрее. По Невскому.

Фея Рассеянности притихла, представив себе, видимо, сие внушительное зрелище – бег по проспекту шестиногих бронзовых лошадей.

– Но ведь автомобили… – пробормотала она.

Вирина потрепала ее по руке и объяснила: