Недочитанный роман

– Однако это очень мокрый господин…

– Пусть войдет, – невозмутимо ответила дама.

– Вас ждут! – громко провозгласил слуга и принял насквозь мокрые плащ и шляпу. Ренар отряхнул капли с панталон и вошел в гостиную.

В глубине комнаты он увидел даму, и ему даже показалось, что на секунду он забыл, как сильно промок…

– Добрый вечер, мадам… – произнес он и, чихнув, изящно поклонился.

– Добрый вечер, мсье Ренар, – еле сдерживая улыбку, ответила дама.

Молодой человек выглядел удивительно забавно, и она надеялась, что небольшой душ излечил его на время от любви к отвлеченным беседам, но не могла не посочувствовать несчастному.

– Боже, вы действительно совсем промокли… В такую погоду разумнее было бы сидеть дома, а не ходить по улицам. И что теперь прикажете с вами делать?

Она обратилась к слуге:

– Послушайте, Шарль, этого господина, коль скоро он пришел, необходимо прежде всего высушить. Повесьте его плащ где-нибудь возле огня… Принесите горячего вина и… и… мой паркет… я не хочу, чтобы он испортился… Тут уже образовалась лужа.

Затем она снова повернулась к Ренару:

– Садитесь к огню и грейтесь. И выпейте вина – это пойдет вам на пользу.

Ренар с удовольствием опустился в мягкое кресло и посмотрел на сидящую напротив даму.

– Прошу простить меня за испорченный паркет, но у меня было письмо от вас с приглашением и… ко мне домой по улицам еще дольше добираться. Без приглашения я бы не рискнул появляться в таком виде! Но я побоялся обидеть хозяйку этого дома.

Тут Ренар почувствовал, что что-то не так с его ногой, и испуганно взглянул вниз. Оказалась, что это всего лишь кошка, которая, потершись о панталоны гостя, тут же запрыгнула к нему на колени.

– Какая у вас замечательная кошка…

– Вы удивительно любезны, мсье Ренар, – с иронией сказала дама. – Вы хотите сказать, что пришли ко мне в таком виде потому, что сюда вам было идти ближе, чем домой?

– О нет, конечно же, нет! – горячо воскликнул юноша, краснея.

– Я просто слишком вымок, – насмешливо оглядев свои мокрые панталоны, продолжил он через секунду, – вот и говорю как-то странно… Конечно, я пришел не из-за этого. Даже если бы дорога была в несколько раз длиннее и на улице был бы ураган, я бы все равно пришел. Ведь вы пригласили меня.

Между тем кошка, поелозив на его коленях, устроилась поудобнее и, свернувшись в клубок, задремала.

– Пригласила? Скорее разрешила вам прийти. Впрочем, как вам будет угодно, мсье Ренар: юношам свойственно преувеличивать. Спасибо, Шарль… Ваше вино, мсье Ренар. Осторожно, не обожгите Русс.

– Какое красивое имя для кошки.

Ренар осторожно принял вино и отпил немного. С удовольствием качнув головой, он продолжил:

– Мадам, разрешите вопрос? Помните, я читал вам свое стихотворение… о вере? Что вы о нем скажете?

– Это не имя, а цвет, – улыбнулась дама. – А вы уверены, что хотите знать мое мнение? Если бы я хотела похвалить вас, я бы это уже сделала. Простите, мсье Ренар, но для меня мысли вне формы не существует… Дело даже не в том, что вы не очень дружите с рифмой и ритмом… В вашем тексте нет подлинной художественности: ваши образы по большей части случайны и никак не связаны друг с другом. И потом… вы чересчур дидактичны, а поэзии это противопоказано. От ваших стихов веет классицизмом на излете его развития. Я очень хотела промолчать, но вы сами спросили… Простите. Пейте, я не хочу, чтобы вы простудились.

– Спасибо. Это одно из самых старых стихотворений… Просто мне показалась, что оно подойдет к разговору. Зато теперь понятно ваше молчание. И знаете, что удивительно: я в первый раз смирился с критикой… Я даже стихотворение про критиков написал. Но чувствую, что лучше не читать.

Ренар грустно улыбнулся и отпил из бокала, затем погладил кошку, пока не раздалось ее тихое мурчание. Снаружи по-прежнему не утихал дождь, и было слышно, как он выстукивает свою мелодию на подоконнике и на крыше, а у камина было тепло, и вино сладко согревало изнутри.

– Подлинную поэзию чаще всего рождает боль, – сказала дама. – Вы согрелись? Хотите еще вина? А дождь, похоже, не кончится никогда…

– Да, кажется, это надолго…

Ренар сделал последний глоток. Вино было чуть сладковатым, но терпким и необыкновенно ароматным. Неизвестный винодел смог передать в нем прохладу дождей и тепло солнца, череду долгих летних дней и песню девушки с виноградника… Это был восхитительный букет…

– Спасибо, вино просто волшебное, и его невозможно пить быстро, но от еще одного бокала я бы не отказался. А поэзия… поэзию рождает не только боль. Ее рождают разные чувства, но только настоящие и самые сильные…

Ренар задумался и замолчал, лицо его приняло мягкое и нежное выражение, и он с надеждой спросил:

– Вы согласны со мною?

– Конечно, – ответила дама, – конечно. Но сильные чувства как раз и приносят боль. А если и есть мгновения радости и безоблачного счастья, то в такие минуты человеку, видимо, не до поэзии. Он просто живет.

Она позвонила и попросила принести еще вина. Потом с материнской нежностью посмотрела на Ренара и сказала:

– Кстати, я еще не поблагодарила вас за цветы… Они будут стоять долго.

Она помолчала и прибавила как-то странно:

– В отличие от роз, которые ранят и увядают.

Слуга принес бокал. Дама взяла его в руки и сама протянула Ренару.

– Надеюсь, вы не опьянеете, – улыбнулась она мягко. – Я распоряжусь насчет ужина. Похоже, что вам придется у меня задержаться, пока не закончится дождь…

Ренар тяжко вздохнул и прислушался. Дождь все так же играл свою песню… Она была прекрасна, но промокший молодой человек больше думал о домашнем тепле. Взяв бокал из рук дамы, он поблагодарил ее и заверил, что не опьянеет.

Отпив глоток и снова почувствовав этот удивительный вкус, Ренар произнес:

– Говорят, что если цветы подарены от всей души, они стоят очень долго. Бывает, что и розы не вянут неделями…

Дама молчала, глядя в окно. Ренар тоже посмотрел туда и увидел двор, ворота… А за ними – мостовую и площадь. Вдалеке виднелась ратушная башня с часами, но главным ему показалось другое. Он увидел, как медленно ползут по стеклу дождевые струи, создавая неповторимый узор, такой простой и прекрасный. Казалось, будто в каждой капле воды был заключен свой особенный мир. По стенке его бокала тоже стекала капля – капля красного вина, но она была совсем другой. В ней было пьянящее тепло… а в дождинках – холодная чистота. Но все они, текучие и изменчивые, скатывались куда-то, неизбежно теряя свои очертания, сливаясь друг с другом или пропадая в неизвестности… «Как сложен мир», – подумал Ренар. (Что, естественно, показалось ему оригинальной мыслью.)

– Что же вы молчите, мсье? – лукаво проговорила дама. – Вы стали пленником дождя и моим… И вам придется поддерживать беседу.

Она внезапно стала серьезной и посмотрела ему прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в душу.

– Вы не любите трагической поэзии… Значит ли это, что вы поверхностны? Или боитесь боли? Что же вы любите?

– Боюсь? – повторил Ренар, задумавшись над этой мыслью. И, как будто отвергая ее, мотнул головой: – Едва ли. Я просто думаю: зачем читать о том, чего и так достаточно в жизни, и грустить лишний раз? Не надо думать о плохом – и тогда это не сбудется… Лучше, если и читать, то что-нибудь полезное… философское, например. Или легкое, чтобы просто отдохнуть.

– Зачем грустить лишний раз? Но ведь трагедия несет в себе высокое просветление, а слезы очищают душу. Прекрасное – всегда печально, хотя бы потому, что напоминает о том, насколько преходяще все в жизни… и сама жизнь. Сильные чувства несовместимы с чувством самосохранения. Месье Ренар, вы просто пытаетесь спрятаться от правды…

Дама внезапно замолчала, словно устыдившись своей горячности. «Что это я, право? – подумала она. – В конце концов, какое мне дело до его литературных пристрастий?»