Именины

Именины
Инна Тронина

Время перемен #1
Это были её именины и одновременно – любимый студенческий праздник. Татьяна Величко – молодая, красивая жена без пяти минут профессора-экономиста – внезапно упала на улице. Во время прогулки с собакой у неё случился инфаркт. Лежа поздним вечером, одна-одинёшенька, в Лефортовском парке, неподалёку от знаменитой тюрьмы, понимая, что ей отсюда живой не выбраться, Татьяна вспоминает свою короткую жизнь – сначала благополучную и счастливую, а после – мучительную и тяжкую…

Инна Тронина

Именины

Глава 1

Знаю, милый, знаю, что с тобой —
Потерял себя ты, потерял…

Высокая молодая блондинка с тонкой гибкой талией и округлыми крутыми бёдрами, в чёрном, блестящем, без единой морщинки, платье, стояла под рождественской ёлкой. Рядом, на прозрачном столике, пел магнитофон «Сони». Блондинка украдкой посматривала в зеркало и любовалась собой, а отдельно – французским вечерним платьем. Витые разноцветные свечи с ёлки отражались в бирюзовых, элегантно накрашенных глазах молодой женщины. От печальных слов песни под её длинными ресницами блеснули слёзы, а пухлые розовые губы дрогнули

Ты покинул берег свой родной,
А к другому так и не пристал…

Сквозь полуоткрытые, застеклённые створки двери на красавицу смотрели мужчины. И среди них – любящий супруг-молодожён. Светловолосый, похожий на дипломата внешностью и манерами, он был одет в непривычный для Москвы вишнёвый смокинг. Тридцатилетний бонвиван, улыбаясь и покусывая свои ухоженные усы нежно наблюдал за плавными, неторопливыми движениями своей чудо-девочки. Она стала носить его фамилию лишь три месяца назад, и на их руках теперь сияли одинаковые обручальные кольца.

Там, внутри, было выгравировано её дорогое имя, до недавнего времени не вызывавшее у мужчины никаких эмоций. Пальцы его сжимали ледяную, запотевшую ножку бокала. Но холод этот казался праздничным, как и морозное дыхание новогодней московской ночи. Полусухое «Советское» стреляло пузырьками в тяжёлом хрустальном бокале. Зелёная, почти пустая бутылка светила серебряным горлом у самого его локтя, а на душе, как и в бокале, было пьяно, весело. Счастье, казалось, сочилось сквозь кожу, а в прищуренных глазах мужчины прыгали смешливые искорки.

Две недели назад Олег Величко защитил кандидатскую диссертацию, и думал уже о докторской. У него было всё – воля, упорство, талант. А, главное, нужные связи. Временами ему становилось страшно. Казалось, что кто-то там, на небе, видимо, ошибся и отвалил предназначенную для нескольких человек удачу ему одному. Но потом оплошность обязательно обнаружится, и придётся выплачивать долг с процентами. Ладно, пока этого не случилось, не нужно гасить высокий, ровный, яркий огонь успеха.

Без меня тебе, любимый мой,
Земля мала, как остров…

Под непривычно нежный, какой-то покорный голос Аллы Пугачёвой Таня Величко пританцовывала с бокалом в руке. И Олег видел в её льняных кудрях, уложенных в праздничную причёску в одной из лучших московских парикмахерских, запутавшиеся нити «дождика». А после выстрела хлопушки Таню осыпало конфетти, и от этого она стала ещё милее Олегу. Серпантин с ёлки зацепился за застёжку её колье, и Таня теперь пыталась освободиться, смеясь и кокетничая. Она знала, что Олег обожает её, да и другим мужчинам она нравится, и потому старалась вести себя соответственно.

Олег и сейчас ощущал на своих ладонях шёлковые волосы, молочную кожу, круглые колени Татьяны, и мечтал насладиться всем этим в финале празднества. А сейчас вокруг её стройных ног, обтянутых чулками цвета южного загара колыхался подол вечернего платья. В волосах Тани переливался маленький бант-заколка, которым она пожелала украсить причёску. И именно этот бант говорил о том, что Татьяне всего девятнадцать. Совсем недавно она носила в косах капроновые банты чёрного или коричневого цвета – в тон школьной форме…

Ты ищи себя, любимый мой
Пусть это так непросто…

Таня танцевала около столика с магнитофоном, стоя в центре большого, круглого туркменского ковра, темневшего на паркете яичного цвета.

– Татьяна Васильевна! А, Татьяна Васильевна! – позвал её полный мужчина с седеющей чёлкой и щёточкой усов под большим вислым носом.

Рядом с Олегом он выглядел пожилым и добродушным пингвином. Даже в новогоднюю ночь он не надел отглаженный костюм, а натянул джемпер под мятый пиджак. Впрочем, он был здесь хозяином и мог позволить себе больше, чем остальные.

– Прошу присоединиться к нашей компании! Сейчас ваш супруг скажет нам всем тост. Не пропустите, предупреждаю!

… И мы ещё споём!..

допел магнитофон.

Танечка склонилась над столиком и щёлкнула выключателем. Не расслышав половину фразы толстого весельчака, она бросилась к столу, робея и стесняясь. Ведь сам ректор их института обратился к ней, как к равной, всерьёз назвав её по имени-отчеству. Фарфоровые щёчки Тани зарумянились, а глаза блеснули.

– Олежа? Да? Тост? Как интересно!

Таня захлопала в ладоши, сверкнув всеми своими кольцами, неуместными на тонких девичьих руках. Золотое колье с яркими точками мелких бриллиантов делало единственную в мужской компании женщину похожей на дорогую куклу.

– Вас бы под стекло, на малиновый бархат, Танечка! – не удержался благообразный, стареющий учёный в костюме-тройке и маленьких изящных очках. – Не стесняйтесь, милая, такая красота должна быть оценена по достоинству! Я в восхищении, и я предельно искренен!

– Жалеешь, Климентий Борисович, что вовремя не женил на Танюше своего Андрея? – Толстяк с чёлкой подмигнул. – А я тебе предлагал, профессор Ходза, я советовал. Говорил, что даже в Греции я такой красотки не видел. Показывал тебе Танюшу в ложе бенуара…

– Правда? – Таня испуганно взглянула на Олега, а тот нежно сжал её прохладные тонкие пальчики.

– Да нет, нет! Пусть сын пока побесится на травке, – отмахнулся Ходза. Он закашлялся в надушенный платок, промокнул слёзы. – Андрей упрямый, как осёл. Ему не очень-то ещё и посоветуешь. А уж в таком вопросе, кхе-кхе, пусть сам разбирается.

– Сложный юноша? – спросил ещё один гость, тоже в очках, но с цилиндрами.

Зачёсанные назад, жирные и редкие волосы, делали его бледное и длинное лицо ещё более унылым.

– Впрочем, ты с его матерью уже пять лет не живёшь…

– Не то слово, Лёня! Ты себе не представляешь, что это за бретёр! Нехорошо в новогоднюю ночь критиковать собственного сына, но из песни слова не выкинешь. Возможно, мужчина таким и должен быть – во всём полагаться только на себя, не слушать ничьих советов. Андрей ещё в юности сказал нам с матерью, что и профессию, и жену выберет себе самостоятельно. Ему нужна боевая подруга, а не нежный ангел вроде Танечки! Такое лёгкое, воздушное сознание, сгорит рядом с ним, как мотылёк у огня. Олег Павлович, простите меня великодушно, что мы в вашем присутствии ведём такой пошлый трёп. – И Ходза снова прищурился, протирая очки.

– Что вы, Климентий Борисович, я готов слушать комплименты супруге день и ночь! Этим вы и меня поднимаете в собственных глазах. Знать, что на Таню были такие претенденты, а ты всё-таки сумел её ухватить…

Олег обнял жену, и они при всех поцеловались. Раздались громкие аплодисменты. Часы пробили половину второго ночи первого января восемьдесят пятого года.

– Вот видите, Олег! Вы – деликатный и чувственный человек. Можете обнять, поцеловать. Тане будет около вас тепло, спокойно. Мой Андрей совершенно другой. И жена его должна быть со стальным характером. Он ведь не любит покорных и забитых, как можно было подумать. Ему нужна Героиня, понимаете? В военном смысле Героиня. Такая же авантюристка, как он сам. Ничего, всё ещё впереди! Бывшая моя жена даже боится появления невестки, представляя, на ком сын остановит свой выбор! А я, как всегда, либерален. Ему с этой женщиной жить, а не мне. Пусть подносит ему патроны, пусть сидит с ним в одном окопе – это, в своём роде, тоже прекрасно! Люди ведь разные, и самая большая глупость – спорить о вкусах. А теперь давайте-ка оставим провокационные разговоры и попросим Олега Павловича Величко, главного баловня ушедшего года, сказать нам пару слов. Я знаю, что молодой кандидат экономических наук, будущий доктор, профессор, член-корр и академик Величко не станет отделываться дежурными фразами, которые и так уже навязли в зубах…

– Итак, сначала – Олег Величко! А после него – ещё один любимец ушедшего года!

Толстяк-хозяин дёрнул усами, смеясь. Он смотрел через пенно-седую голову профессора Ходзы на лысого, хмурого человека в чёрном смокинге с белым жилетом и таким галстуком-бабочкой.

– Савва Фёдорович Диомидовский, действительный теперь уже член нашей Большой Академии! Надеюсь, что наступивший год станет для всех нас благополучным… Савва, дружок, подай бутылку с «Посольской» водкой – она стоит рядом с твоим локтем. Хоть тебя тосты и утомили, но два слова ты обязательно скажешь…

– Какая бутылка? Эта? Прошу! – Академик Диомидовский, оживив дежурной улыбкой своё хмурое лицо, подал хозяину бутылку.

Тот ловко откупорил «Посольскую» и стал разливать её по прозрачным, с морозным узором, крошечным кубическим рюмкам. Он наклонялся над столом, уставленным бутылками и салатницами, а вокруг колыхались ажурные паруса салфеток. Позвякивало столовое серебро, и качали головками розовые гвоздики в узких хрустальных вазах. Все повернулись к толстяку.

– Прошу вас, прошу, не стесняйтесь! Кому не налил? Отличная водка – непременно надо попробовать! Нет, нет, Олег, обязательно надо выпить! И Танечке тоже! Или уже нельзя? – многозначительно подмигнул хозяин.

Таня сначала не поняла намёка, а потом вспыхнула:

– Нет, что вы! Можно.

– Тогда давайте вашу рюмочку, мадам! Кстати, вы заметили, что я сразу же выключил телевизор? Это для того, чтобы нам с вами никто не мешал обмениваться мнениями о самом сокровенном. Забудьте о субординации, о чинах и званиях. Здесь нет профессоров, аспирантов и студентов. Мы все, по крайней мере, на сегодняшнюю ночь, равны… Как желаете называться? Приятели, друзья, сотрапезники, собутыльники?…

– Шеф, не выступай вместо Олега Павловича! – перебил его Ходза. – Да, Танюша… Вы что-то хотели сказать?

Таня сглотнула и чуть не въехала локтём по блюду с копчёным угрем в сметане, с луком и лимоном, которое как раз подавали на стол.

– Понимаете, Олежек ногу повредил – мы позавчера ходили на лыжах. И такое несчастье! Поэтому он будет говорить сидя. Можно?