Людоеды

Турчин, откинувшись на спинку заднего сидения, вдыхал оставшийся после Вилениуса приятный запах одеколона. Над Гутуевским островом сияло чистейшее звёздное небо.

– Да, он уже там. У себя, на Васильевском. Бабка оказалась не такая уж слепая. По крайней мере, особую примету продавца сообщила. Если, конечно, он это пятнышко себе не нарисовал. Но Витольд говорит, что знает такого.

– Я оказался прав – с бабками Минц умеет беседовать. А это, между прочим, особый талант, доступный далеко не каждому. Впрочем. – Всеволод обернулся к Турчину, – ты тоже не оплошал бы. Находится же у людей терпение – я просто восхищаюсь! Это ведь уже ненормальные люди, которые не воспринимают реальность адекватно. Я лично не могу слушать про их героическую жизнь, про неблагодарных детей и про паскудных соседей. За миллион долларов не согласился бы, честное слово! И кормят их плохо, и разговаривают грубо, и воруют у них всё постоянно. Только сами они в нимбе сияют, как архангелы. Послушаешь – так ни одного недостатка, хоть очищайся под ними… Значит, описание торговца Сашка тебе продиктовал?

– Да, и Вилениус его вспомнил, – ответил Андрей, снова разгоняясь до приличной скорости.

Они ехали по тёмной и пустынной набережной Обводного канала.

– Кстати, чем занимается на Кондратьевском твой агент? – Грачёв решил узнать это у Андрея.

– Он катала, – просто сказал Андрей, словно в профессии его агента не было ничего предосудительного.

Того же мнения оказался и Грачёв:

– Ну, так никого же насильно не сажают с ним в карты играть! А брат его?

– Уже успел разлямкать? Зараза, метёт языком, как баба! Братан его, Конон Арсеньевич, у «Пролетарской» цветочные киоски держал. Год назад получил пером – шесть раз. Выжил – правда, с трудом. Теперь с тростью ходит, как благородный…

У Варшавского вокзала Андрей свернул на Московский проспект. Посматривая за дорогой, он покосился на Грачёва.

– Севыч, ты к Светлане с детьми не собираешься?

– Она приглашала на первое число. Я же с самых крестин Марьяшку не видел! Да и Богдан просил приехать – соскучился.

– На который час приглашала?

– К четырём. Свекрови её там не будет. Галина Павловна меня терпеть не может. Только и говорит, что я Мишку сгубил. Представляешь, каково мне это слушать?

– Это она зря, Севыч! Надо будет мне с ней поговорить при случае. Может быть, удастся в чём-то переубедить. – Озирский досадливо дёрнул щекой. – Я с тобой подарки передам детям. Жаль, что до сих пор не повидал Мишкину дочку.

– Ещё повидаешь! – успокоил Грачёв. – Я, когда завтра поеду на Просвет, заверну к тебе. Дома в три часа кто-нибудь будет?

– Мать с детьми должна быть, – ответил Андрей. – А про себя заранее ничего сказать не могу.

У станции метро «Московская» Андрей свернул с проспекта вбок. Сначала улица, по которой нёсся автомобиль, была застроена тяжеловесными «сталинскими» домами. Потом вдруг «Жигули» вырвались на заснеженный пустырь, отделяющий старые кварталы от более новых.

– Андрей, тридцатого января ты при любом раскладе будь у Светланы, – попросил Всеволод. – Она очень просит тебя прийти. Службу закажет, на годовщину Михаила…

– К сожалению, я не волен выбирать день для операции, – сумрачно ответил Озирский. – Двадцать пятого января должен лечь в клинику – срезать рубец и пересаживать кожу. Сколько я ни упрашивал немного отложить, медики не пошли на уступки. Передай Светлане, что я, если не вырвусь, потом сам схожу на кладбище и подам записку за упокой души. Пусть не обижается, должна же понять! – Андрей тяжело вздохнул.

Близ кинотеатра «Планета» он затормозил, сделал левый поворот на проспект Космонавтов, заехал на тротуар. Вскоре машина остановилась в тихом сумрачном дворике, среди блочных пятиэтажек.

Вылезая, Андрей обернулся к коллегам и ободряюще улыбнулся:

– Этот адрес – последний. Пойдёмте скорее!

– Я бы ещё ночку с тобой покатался, – признался Грачёв, понимая, что ему совсем не хочется возвращаться к Лилии.

Турчин пожал плечами – он не мог понять молодожёна, который уже устал от безумно любящей его жены. Они с Аллой и на восьмом году совместной жизни ещё не надоели друг другу. И боготворили семейный уклад, особенно после рождения сына в восемьдесят седьмом. Турчины вообще не мыслили себя порознь, и при каждом удобном случае собирались вместе.

– Сейчас познакомлю вас с преинтереснейшей особой!

Андрей не мог сдержать своей солнечной улыбки, появляющейся на его лице при воспоминании о дорогих людях.

– Севыч, ты, кажется, интересовался. Припоминаешь «Время «Ч»?

– Да? Это она? – Грачёв сначала даже не поверил. – Серьёзно?

– А как же! Поторопитесь, уже одиннадцатый час. А у меня ещё куча дел в старом году. Нехватка времени – самое неприятное из того, с чем приходится сталкиваться. Я упаду на колени перед тем, кто сумеет раздвинуть сутки! – Озирский преодолевал короткие пологие марши в два прыжка.

Около кожаной двери тёмно-коричневого цвета Андрей ненадолго задержался, потом пригладил волосы и позвонил. Почти следом за ними в подъезд ввалилась компания подвыпивших мужиков среднего возраста. Сзади плелась сходная по численности группа женщин с измождёнными лицами. На двух из них были пятнистые искусственные шубы, на остальных – кримпленовые пальто с норковыми воротниками.

В обеих компаниях царило какое-то нехорошее возбуждение. Запах поганого перегара постепенно заполнил лестничную площадку. Руки у приехавших были пусты – они не принесли ни подарков, ни цветов, ни ёлки. Только у одного из мужиков за пазухой виднелось горлышко водочной бутылки. А у другого из кармана торчала плоская бутылка коньяка с четырьмя звёздочками на этикетке. Женщины несли закуску: одна – свёрток с пирогами, другая – жареную курицу в промасленной бумаге.

Озирский поспешно нажал кнопку ещё раз, отворачиваясь от припозднившихся гостей. За дверью, куда впустили толпу, уже вовсю гуляли. Звенела гитара, и чей-то высокий голос старательно выводил «По диким степям Забайкалья». Такое веселье в любой момент могло обернуться скандалом, даже дракой – оперативники это хорошо знали.

Кожаную дверь отворила симпатичная блондинка с завитыми в крупные кольца волосами. Одета она была в атласное синее платье до пола, с голубой розой у плеча. Узнав в полумраке Андрея, она ахнула, засмеялась, схватила его за руку и втащила через порог. Всеволод с Александром шагнули в тесную прихожую, заваленную шубами, дублёнками и уличной обувью. В комнатах было довольно спокойно, только работал телевизор, играла музыка и мерцали лампочки на ёлке.

Грачёв заметил, что молодая женщина прямо-таки сгорает от желания броситься Андрею на шею, но стесняется делать это при посторонних. Лицо её разрумянилось, и светлые, густо намазанные, похожие на пуговицы глаза заблестели.

– Арина Скресанова – Всеволод Грачёв. Александр Турчин!

Андрей старался не допустить никаких нежностей со стороны своей подруги.

– С Новым годом! С новым счастьем! Извини за неожиданное вторжение, и притом без подарка. Срочно потребовалась твоя помощь.

– И вас всех также! Очень приятно познакомиться. А что касается подарка, ты мне его уже сделал, – подмигнула Арина и тихо, как-то по-особенному рассмеялась.

– Это ещё вопрос, я или нет, – так же загадочно ответил Озирский. – Весной разберёмся, надеюсь.

– Не нужно ломать мне крылья, – обиженно сказала Арина. – Пойдёмте на кухню, там будет удобнее, хоть и не очень прибрано. Может быть, выпьете ликёрчику?

– Андрей за рулём, а мы его дразнить не хотим.

Турчин первым уселся за белый, уставленный грязной посудой пластиковый стол, приткнувшийся под навесным шкафчиком.

Он ещё раз осмотрел хозяйку квартиры и заметил её обтянутую атласом, располневшую талию. Примерно за пять месяцев до рождения сына такая же была и у Аллы. Грачёву же не терпелось приступить к делу, и он выразительно выбил дробь пальцами по столешнице. Андрей украдкой поймал Аринину руку и сжал её тёплое запястье.

– Тогда я не знаю, что вам предложить, – расстроилась хозяйка. – Рыбу сделала под маринадом. Обошлось это, конечно! Хорошо, что от мужа ещё остались деньги, а то родители вообще на нуле. Не хотите свиной котлетки на косточке? В духовке стоят, ещё горячие.

– Ой, Аринка, про свиные котлетки лучше не говори! – Озирский скорчил рожу. – Где мясо покупала?

– В магазине, очень удачно талоны отоварила, – удивлённо ответила Арина. – Тут, на Московском, недалеко. А что?

– Значит, действительно свинина, – успокоился Андрей. – Мы уж лучше побережём аппетит до дома. Севыч, объясни суть дела – у тебя лучше выйдет.

Грачёв коротко и ясно изложил те факты, о которых, с его точки зрения, должна была знать Арина. Дослушав до конца, она, словно проколотый воздушный шарик, обмякла и сморщилась.