Штурмуя небеса

Таня знала, что попросту глупо себя ведет, прячась от него за стенкой. Но не будет ли еще глупее, с ее стороны, выйти к нему? «Придется, – думала она, закусив губу, – придется выйти. Это глупо. Я веду себя как маленькая обиженная девчонка. Ему здесь не место, он должен уйти. Хотя… Я не смогу его выгнать. Теперь они – хозяева города. Так что…»

Таня несмело вышла из служебного помещения и медленно подошла к фортепиано. Немец, все еще играющий, посмотрел на нее и весело улыбнулся.

«Какие у него глаза, – отметила про себя девушка. – Большие, ясные, светло-голубые и холодные. Как два кусочка льда».

– О-о-о, – протянул немец, бросая игру и поднимая руки вверх, – я капитулирую перед твоей красотой, фройляйн! Со мной такое впервые, но я хочу тебе сдаться!

Таня грустно улыбнулась. Кажется, он только что пошутил, но ей не было ни весело, ни смешно.

– Пожалуйста, – устало произнесла она, – уходите. Мы, правда, сейчас не работаем.

Блондин послушно встал и, проходя к входной двери, спросил:

– Что, одна осталась? Ладно, можешь не говорить, вижу, что одна.

– Поэтому вы придете со своими дружками разграблять меня? – ответила вопросом на вопрос Таня, не подумав. Произнеся эти слова, она поняла, что зря это сделала. «Думай, а потом говори, – твердила она себе, ожидая ответа немца. – Теперь он здесь хозяин».

– Ну, мы же не изверги, чтобы грабить такое уютное заведение такой прекрасной фройляйн, – остановившись у двери, он ответил, мягко улыбаясь.

Таня была удивлена, услышав такое. Она боялась, что после ее вопроса на ее могут наорать или даже ударить, но чтоб такое… Страх девушки сразу же пропал. Она перестала бояться немца, осмелела.

– Ты же обслужишь нас, если я завтра приду с друзьями? – немец взялся за дверную ручку.

– Э… Может быть, – уклончиво ответила девушка. Ей хотелось, чтобы он сейчас же ушел. Чтобы он не задавал никаких вопросов и просто ушел.

– Что ж, – над дверью звякнул колокольчик, – до завтра?

Таня неопределенно кивнула, поспешно закрывая дверь на ключ. Тут же Таня услышала, как этот блондин начал насвистывать какую-то мелодию, отходя от бара.

«Почему он такой добрый? – думала она, идя к стойке. – Я не испугалась его… Почему? Наверное, потому что он играл на фортепиано. Я подумала, что злой человек не может так хорошо играть. А почему я так подумала? Но ведь так оно и оказалось… Хотя, я не могу сейчас делать никаких выводов. Вот завтра он придет… Стоп! Почему я жду его прихода? Он ведь… захватчик. Таня, очнись! Пусть у него тысячу раз тонкая душевная организация, пусть!.. Но ты должна не забывать о том, кто он».

Взяв на кухне тряпку и смочив ее под краном, девушка пошла протирать стойку. Та хоть и была абсолютно чистой, но Тане просто надо было чем-то себе занять, чтобы отвлечься от мыслей, атаковавших ее. Мысли о погибшей Лизе, об этом немце – все не давало ей покоя. Ей необходимо было уйти, спрятаться от всех этих проблем, просто побыть одной. Домой она решила сегодня не возвращаться – переночует здесь, в баре.

Глава 2

Весь следующий день Таня провела в баре. Домой ей категорически идти не хотелось – она знала, что мать будет снова говорить про Лизу. А про Лизу ей сейчас хотелось слушать меньше всего. Поэтому она сидела за стойкой и, уложив голову на согнутые в локтях руки, смотрела в окно.

Проведя много часов за размышлениями, Таня все никак не могла понять, почему все так происходит. Почему Лизы вдруг не стало? Почему так внезапно умерла эта чистая, прекрасная девушка? Почему тот немец был так мил с ней? Почему она так смело говорила с ним? Почему сейчас она сидела здесь, в баре, и ждала его прихода? У Тани было множество вопросов, но ответить толком на них она не могла. Она вроде и находила какие-то объяснения, но потом понимала, что они звучат по-детски, или находился какой-то факт, который им противоречил.

Но больше всего Таню интересовало поведение того блондина. Он улыбался, шутил и так хорошо играл на фортепиано, что этим полностью ломал все представления девушки о немцах. Сколько им говорили об их беспощадности, хладнокровности – этого не было. Не было того звериного оскала, который им пририсовывали к агитационным плакатам. Он не направлял на нее дуло своего оружия, даже ни разу не попытался ударить ее. Этот блондин выбивался из той серой массы, он не был похож на остальных.

Заметив, как на улице уже начало темнеть, Таня собралась и, закрыв за собой все двери и выключив свет, пошла домой. Но, пройдя один квартал, она поняла, что за ней следом кто-то идет. Она спиной чувствовала, как кто-то смотрит на нее, чуть ли не прожигая ее взглядом. Ей было не по себе. Оборачиваться было страшно, поэтому она лишь прибавила шагу.

Когда же она подходила к дому Лизы, то незнакомец все еще шел за ней. «Нет, домой нельзя, – решила Таня, смотря на многоэтажный дом. – Там мама. Никак домой нельзя. – Взгляд ее остановился на балконе Лизы. – А что, если?.. – Шаги сзади не стихали. – Да, решено. Может, мне кажется, и этому человеку просто по пути со мной, но… – она нырнула во двор. – Но лучше мне сегодня не ходить домой».

Зайдя в подъезд, девушка на пару секунд задумалась о том, правильно ли она сделала. Да, может, она оторвалась от преследователя, но впереди ее ждало… Она сама не знала что, но явно ничего хорошего – с верхних этажей доносились смех и громкие разговоры на немецком. «Значит, – подумала Таня, медленно поднимаясь по лестнице наверх, – дом теперь их. Надеюсь, хоть квартиру Лизы не заняли».

Поднимаясь вверх, Таня проходила мимо распахнутых дверей опустевших квартир, где теперь хозяйничали немцы. Из каких-то квартир доносились до нее их смех, громкий говор, звон стекла и пьяные песни. Но, что, несомненно, радовало ее, ее никто не замечал. Всем просто было не до нее.

Когда же она остановилась перед распахнутой дверью квартиры на пятом этаже, то огорчилась – Лизину квартиру также заняли немецкие солдаты. Но отступать Тане было поздно – заметив ее, немцы высыпали на лестничную площадку.

– Твоя квартира? Да? – кричали они одновременно. – Твоя?

Таня, испугавшись, молчала. Она не знала, стоит ли отвечать им на немецком. «Может, – думала она, – будет лучше, если они будут думать, что я не знаю их языка? Наверное…»

– Русиш? Русиш! – закричали они и, рассмеявшись, схватили ее за руки. – Русиш!

Таня начала брыкаться и пятиться назад, но ее, затаскивая в квартиру, держали крепко. Распахнув одну из дверей, ее втолкнули в комнату и крикнули вслед:

– Живи! – видимо, один из них уже успел выучить пару русских слов.

Тут же дверь захлопнулась. Снаружи послышался громкий смех, потом все стихло – солдаты ушли либо на кухню, либо в дальнюю комнату.

Таня присела на край кровати, потирая болевшие запястья, за которые ее слишком сильно держали. Это была самая маленькая комната в квартире – угловая, в ней всегда было холодно. Раньше тут была собственная библиотека семьи Булавиных, а потом из нее сделали гостевую спальню.

«Ну, – думала Таня, осматривая комнатку, – уж лучше, чем совсем ничего. Хотя, чему я радуюсь? Черт! Ну зачем, зачем я пошла сюда? Придумала сама себе, что за мной кто-то следит, и пришла сюда. Лучше бы побродила по кварталу, ей-богу! И что теперь делать?»

Таня, разувшись, забралась на кровать с ногами, подобрав их под себя. Закутавшись в одеяло, она взглянула в окно. Уже совсем темно. Короткая стрелка часов остановилась на восьмерке и сдвигаться не собиралась. Немцы за стенкой также продолжали шуметь.

Девушка пыталась понять, что ей теперь делать. Уйти у нее явно не получится – немцы ее просто не выпустят. Засыпать тоже было страшно – а вдруг войдут? Оставалось только вот так сидеть на кровати и смотреть в окно, стараясь не заснуть.

«Как же это ужасно, – думала она, смотря в окно. – Нет, это невозможно!.. Во что они превратили город? А ведь только несколько дней здесь… А кругом пьяные, развязанные солдаты этой величайшей немецкой армии. Хотя, это же им удалось занять наш город. Как они себя ведут? Как, как… Как победители. Что им еще остается делать? Конечно же, праздновать свою победу».

За всю ночь ей удалось только подремать. И то недолго – она почти сразу же просыпалась, боясь, что солдаты могут войти. Пару раз она вставала и ходила по комнате, разминая затекшие ноги. Свет она не включала – боялась.

На рассвете она несмело приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Немцы спали. Закрыв за собой дверь на ключ, она выбежала в подъезд, а затем на пустую улицу. «Домой, скорее домой», – мысленно подгоняла себя Таня, быстро, почти бегом, двигаясь к своему дому.

Мама еще спала, поэтому Таня тихо прошла в свою комнату, стараясь не разбудить ее. Раздевшись, она улеглась в постель – глаза слипались на ходу. Ей срочно нужно было поспать, хоть немного.

Проснувшись под вечер, Таня, умывшись, пришла на кухню. Там за столом сидела ее мама, которая, подперев щеку кулаком, смотрела в окно. Таня молча уселась за стол.

– Обед на плите, – тихо произнесла женщина. Она хотела добавить что-то еще, но промолчала.

– Ты хотела что-то еще сказать? – спросила Таня.

– Да, – она кивнула. – Завтра… Как бы сказать? Завтра, в общем…

– Что? Что завтра?

– Завтра я займу твою комнату.

– Зачем?

– Немцы.

Она замолчала. Да и Таня и так все поняла – их квартиру занимают немецкие солдаты, как заняли квартиру Булавиных. Хотя, чего она хотела? Сейчас вот так всех, кто остался в Ростове, выселяют. Им еще повезло – разрешили хотя бы комнату оставить. И еще предупредили, мол, завтра въезжаем.

Но Таня понимала, что им вдвоем будет тесно – комната у нее небольшая. Поэтому она сказала матери, что пока поживет в квартире Лизы.