– Тук-тук-тук! – раздалось мне в ответ, и я почувствовала, как волосы на правой части головы поднялись дыбом и кончик правого же уха беззвучно согнулся под прямым углом к голове. Эти мимические проявления ужаса моё «я», несомненно, позаимствовало из бессмертной комедии Гайдая. Но лишь спустя несколько недель после происшествия я осознала глубину своего падения!
Я ждала чего угодно: что в дом ворвутся страшные люди, что лопнут стёкла и через разверзнутые рамы в помещение начнёт проникать всякая нечисть… Стоя у двери, ожидала любого кошмара, кроме наступившего следом безмолвия, которое рвало меня изнутри и давило снаружи…
Однажды ощутив ужас на своих холодных губах, ты не спутаешь его ни с чем.
Трудно сказать, как долго простояла я в оцепенении подле запертой двери. Когда очнулась, поняла, что замерзаю. Печка давно потухла и остыла. Преодолев четыре долгих шага от двери, я нащупала стул, ведро и спички. После двухчасовой борьбы печь познала глубину моего упрямства, а я – бездонность её прожорливого чрева.
Когда огонь в печи стал гореть надёжным жарким светом, я почувствовала, что проголодалась. Откусила кусок хлеба, запила его подсолнечным маслом. Боже, как вкусно!
Внезапно почувствовала, что мне делается легче, я немного повеселела, и вскоре поняла, почему. За окном стало видно, как солнце пытается отнять голову от лебяжьей подушки ночи. И хотя самого света ещё не было, но уже появился намёк на то, что существует утро!
Как только я поняла, что, подойдя к окну, увижу не своё отражение, не тень ужаса за моей спиной, а то, что находится по ту сторону оконного проёма, я осторожно отодвинула засовы и отворила дверь.
На ступенях виднелся чёткий отпечаток ног одинокой косули. Она, вероятно, тоже была напугана, и просилась на ночлег…
Янтарный свет осеннего дня льётся непозволительно коротко. Как прозрачный мёд из старомодной деревянной ложки. Не успеваешь порадоваться и отдохнуть от сумеречных страхов, как они снова берут тебя в плен.
За день мне удалось немного прибрать в доме. И даже застелить постель. Я ждала мужа, который обещал приехать к вечеру. Неподвижно стояла у калитки до той самой поры, когда ночь заполняет собой все пространство между предметами. Я тянулась душой к мальчишке, которого выбрала себе в мужья. Представляла, как он идёт по тёмному страшному лесу. Корни деревьев опутывают ноги, он оступается и падает, оказываясь один на один со страшными дикими зверями, готовыми растерзать его в любой момент…
Когда моё воображение разыгралось до предела, природа подбросила ещё одно полено в пламя ужаса, затмившего мой разум.
От калитки был виден просвет между стволами, точнее, то место, где чернота была чуть менее густой. Внезапно от леса отвалился огромный кусок… и стал перемещаться влево, закрывая собой тропинку…
– А-а-а!!! Он его съест!!!!!!!!! – закричала я и побежала в дом.
Бросилась ничком на кровать и буквально почувствовала, как моё несчастное, измордованное страхом сердце пытается приподнять рёбра повыше, чтобы дать мне возможность вздохнуть, хотя бы раз…
Я уже была совершенно готова познать, как это бывает, если обморок овладевает сознанием… но не тут-то было! Мурёнка, до той поры охваченная азартом охоты на новых угодьях, почувствовала неладное. Запрыгнула на кровать, и с разбега упала мне на грудь. Соскочила и прыгнула ещё раз… третий… четвёртый… Боль выплёскивалась из меня после каждого прыжка, проливалась прямо на маленькое тело кошки…
Спустя некоторое время, Мурёнка покружилась и легла. Она буквально обняла меня мягкими лапами. Укутала собой моё бедное сердце и впитывала ужас, сочащийся оттуда, каждой клеточкой своего тела промокала его, как салфеткой, не позволяя миновать себя и раствориться в воздухе. Через несколько секунд я внезапно заснула. И проснулась только тогда, когда любимый муж постучал в окошко…
Отец Михаил
– Господи, помилуй мя, грешного!
До нас на кордоне жил лесник с семьёй. Обзавелся коровами, кроликами, прочим хозяйством. А потом, вдруг, отправил родственников в город, ударился в религию, заочно окончил семинарию и стал батюшкой. Кстати говоря, домовину в душе оставил именно он – для любимой тёщеньки!
Так вот, как-то раз отец Михаил приехал к нам в гости. Помолившись до, во время и после скромной трапезы, немного потупясь, он вдруг задал вопрос… о страхе, который живёт в этом месте.
– Скажи мне, тебе не бывает здесь…
– …страшно?
– Ну да, страшно.
– Бывает. Почти всегда.
– У меня часто спрашивают о страхе и грехе, который живёт в городе, а я всегда отвечаю, что этот кордон – именно то место, где живут Князья Тьмы. Иногда вспоминаю, как несёшь, бывало, воду кроликам, все пьют, а один – нет. Так берёшь его за затылок и с неизвестно откуда взявшейся яростью тычешь его, бедного, в миску, и кричишь что есть мочи: «Пе-е-ей!»
Отец Михаил с матушкой побыли немного и уехали. Вроде бы искали что-то на чердаке, да не нашли. Долго оправдывались за своё неожиданное появление. Но даже не попытались объяснить внезапный отъезд.
– Слушай, а зачем они приезжали?
– Чтобы проверить себя и нас. Приезжали навестить свой Страх, который вырывал комья земли из-под колёс их новенького УАЗа и смеялся им вслед…
– Да… несколько аллегорично, но они явно были напуганы… Тебе тоже так показалось?
Мне ещё долго мерещились светлые, почти прозрачные голубые глаза отца Михаила, устремлённые на меня в момент прощания:
– На следующей неделе не получится, а через неделю будем непременно…
Однако повторный визит так и не состоялся…
* * *
Пошла двенадцатая неделя нашего пребывания на кордоне. С утра до обеда разгребаем грязь, которая, кажется, везде. Вселенская свалка. С обеда до вечера пилим дрова ржавой двуручной пилой. Напиливаем столько, чтобы хватило на весь следующий день. Вечером – ужин при свечах: картошка, хлеб, чай с сахаром. Никаких солений и пряников, только три означенных блюда. И – чтение вслух.
Я читаю моим мальчикам Зощенко и Чехова, Гоголя и Булгакова, Паустовского и Гашека. Света пока нет. При свете свечи звуки приобретают такие странные и пугающие свойства… Они громче, отчётливее, глубже. Солгать в темноте так же нереально, как со сцены. Я понимаю, почему мне так хочется быть актрисой. Точнее, всё ещё хочется ею быть. Кожей чувствую душевные порывы многих людей и проживаю их жизни вперемежку со своей. И мне жизненно необходимо разделить время на то пространство, где я могу быть сама собой, и то, где я становлюсь частью иного персонажа. Иначе я путаюсь!..
Дрова на исходе. А мы – народ честный, природу любим, к тому же кордон стоит в зоне абсолютного покоя заповедника. Любое дерево, упавшее в этой зоне, должно исчезнуть само по себе, а не сгореть в печи на радость двум измождённым взрослым и одному пятилетнему малышу. Однажды утром мы проснулись от странного, непривычного звука автомобильного мотора. К дому подъехали, наконец, электрики, надели на ноги «кошки» и подключили нас к совокупности явлений, обусловленных взаимодействием и движением электрических зарядов.
Ура! Даёшь электричество! Теперь нет нужды по нескольку часов в день пилить дрова. Можно заняться обустройством.
Коза рогатая
Калорийная фигура
Глупый не поумнеет. Опыта наберётся, но не ума. Когда мы покупали под зиму козу, то совершенно не думали о том, чем станем её кормить. Нет, мы совершенно не собирались морить её голодом, отнюдь! Но чем конкретно она будет питаться – об этом думали мало. Совсем не думали. Оказалось, что это не проблема. Раз в два дня мы с сыном ходили подбирать мелкие ветки дуба с тропинки и подмороженные зелёные кустики чего-то ужасно вкусного по мнению Зорьки. Кроме того, все шкурки от картофеля, моркови и лука доставались тоже ей. Муж провёл в домик к козе свет, и теперь по вечерам мы заходили к ней в гости и играли, как с собакой. Расчёсывали шерсть на её роскошных боках и учили стоять на задних ногах. Зорьке было совершенно всё равно, чем с нами заниматься. Лишь бы домой уходили не сразу!
Коза обладала довольно независимым и в то же время привязчивым характером. Она ходила за нами, как собачонка – в любую сторону, на любые расстояния. В случае опасности она выбегала на дорогу перед нами и выставляла свои длинные рога навстречу невидимому нам врагу. С собакой у неё был разговор короткий: подбородок прижат к груди, глаза на двенадцать часов, рога к бою. А вот с сыном их объединила любовь ко мне… и обоюдное упрямство. В первые дни знакомства малыш побаивался крупную рогатую соседку, но быстро сообразил, как с нею справиться. Однажды, когда Зорька, по привычке нагнув голову, направилась пугать сына, тот подскочил к ней с ручной пилой и начал… водить ею по рогам! Та отпрянула, задумчиво задрала голову, почесала свой внушительный зад кончиком едва не утерянного рога, коротко и кротко заблеяла. НаМЕ-Екнула тем самым ребёнку, что она всё поняла, между ними подписан договор о ненападении и он может, в случае чего, рассчитывать на её поддержку.
И с тех пор малыш стал прогуливаться в сопровождении постоянно жующей лупоглазой красотки. Бродили по лесу рядышком, отнимая друг у друга сладкие ягоды, вкусные травинки и грибы. Они ходили по полянам и тропинкам, часто укладывались спать, прячась от зноя в зарослях высокой сухой травы… Поначалу я боялась, что ребёнок нахватается клещей или потеряется. Но малыш смело утверждал, что он "царь зверей, и его не обидит ни одно животное, а коза – заступится", если это будет необходимо. К слову, ни один клещ не осмелился покуситься на самозваного владыку, который, вероятно, знал, о чём говорит…
Лесная школа
– Это старый фильм.
– Он уже умер?
Зима, лето, весна, осень… Когда живёшь вдали от людей, перестаёшь считать дни по календарю. Важны стыдливые рассветы и миролюбивые закаты… Слёзы недолгого дождя и улыбка луны…
Впрочем, не всё так мило и безоблачно. Эти же времена года можно характеризовать и по-другому. Зима – сезон трудной дороги, весна – время комаров и клещей, лето – пора сенокоса, под гудение слепней и оводов… И осень – страна вечного дождя и полусонных назойливых мух…
В городе все выглядит не так страшно. Повсюду – фонари и дороги, магазины и автобусы. Любая занесённая снегом тропинка к вечеру превращается во вполне приличную дорожку, по которой можно ступать, не задирая ноги. В лесу всё иначе. Путь, который проложен тобой, не пересечёт даже кабан. Если только вы не идёте в одном направлении.
Для того чтобы наш ребёнок не одичал без сверстников, мы определили его в первый класс на год раньше положенного. От кордона до школы – пять километров по лесной дороге, одна остановка на электричке и ещё два километра по селу. То есть, для того, чтобы попасть в школу вовремя, нам приходилось выходить из дому в половине пятого утра.
Что такое четыре тридцать утра в городе? Нервная зевота по дороге к остановке, полусонное ожидание автобуса, томное подглядывание за пустынной улицей через полуприкрытые ресницы…