Иудейские древности. Иудейская война (сборник)

Глава пятая

1. Спустя месяц после этого Саул снискал себе всеобщее уважение путем войны с аммонитским царем Наасом, который с огромным и отлично вооруженным войском двинулся на живших по ту сторону Иордана иудеев, причинил им массу зла и разрушил и покорил их города, причем не удовольствовался этими насилиями и жестокостями, но сумел коварной хитростью лишить этих евреев и в будущем возможности стряхнуть с себя его иго; дело в том, что он велел выкалывать правый глаз всем тем, которые сдавались ему на слово или которые попадали к нему в качестве военнопленных. Делал он это для того, чтобы лишить этих людей раз навсегда способности к военной службе, потому что левый глаз оставался у них в бою прикрытым щитом. Поступив таким образом с жившими по ту сторону Иордана евреями, царь аммонитский пошел походом также против галаадцев. Расположившись станом вблизи главного города последних, Иависа, он послал к ним послов с требованием немедленно сдаться ему на условии, в силу которого у каждого из них должен быть выколот правый глаз, и под угрозой, что в противном случае они подвергнутся осаде, а города их полнейшему разрушению; итак, им предоставляется выбор, желают ли они потерпеть ничтожное увечье или же совершенно погибнуть. В страшном смятении галаадцы не решались дать окончательный ответ, не зная, сдаться ли им или воевать с врагами, и просили о предоставлении им семидневного срока для того, чтобы они могли послать к своим единоплеменникам с просьбою о помощи: если последняя будет им оказана, говорили они, они готовы вступить в борьбу, если же они получат отказ, то сдадутся ему на требуемых им условиях.

2. Наас, не придавший большого значения силам галаадцев и их ответу, предоставил им просимую отсрочку и разрешил им обратиться за помощью к союзникам. Ввиду этого галаадцы отправили посольства во все города израильтян с извещением об условиях Нааса и о том затруднительном положении, в котором они очутились. Евреев это известие о стесненном состоянии жителей Иависа повергло в печаль и слезы, но страх пред врагами лишал их возможности, помимо этого, что-нибудь сделать в пользу своих соотечественников. Когда послы прибыли в город царя Саула и рассказали об опасности, угрожающей жителям Иависа, то и здесь население почувствовало такое же сострадание к печальному положению своих сородичей. И вот Саул, возвращаясь в город со своих полевых работ, нашел среди населения стон и вопль и, спросив о причине этой печали и такого смятения, узнал от послов все подробности. Тогда дух Божий обуял его, и он отпустил послов восвояси, обещав прийти к ним на помощь на третий день и разбить врагов еще до восхода солнца, для того чтобы дневное светило озарило их уже победителями и освобожденными от всяких страхов. Вместе с тем он оставил у себя нескольких послов для того, чтобы они могли ему послужить в качестве проводников в пути.

3. Желая побудить своих подданных к войне с аммонитянами и хотя бы страхом наказания заставить их собраться поскорее в поход, Саул велел перерезать у своих быков жилы и послал их по всей стране с угрозою, что он сделает то же самое со всем скотом тех ослушников, которые вздумали бы не явиться к Иордану на следующий день вооруженными и не последовать за ним и пророком Самуилом туда, куда последние поведут их. Когда из страха пред угрожающим наказанием народ стал действительно во множестве стекаться (к Иордану) в назначенное время, то Саул сделал в городе Везеке подсчет вооруженным силам, и оказалось, что, помимо колена Иудова, выставившего семьдесят тысяч воинов, численность его войска доходила до семисот тысяч человек. С этими силами Саул переправился через Иордан, успел в продолжение всей ночи пройти расстояние в десять схойнов[254 - .… расстояние в десять схойнов… – Схойн – египетская мера длины. Древние писатели сильно расходятся в определении этой меры, которая, видимо, колебалась между 30 и 120 стадиями.] и еще до восхода солнца достиг цели своего похода. Разделив затем войска свои на три части, он со всех сторон неожиданно ударил на врагов и в ожесточенном бою перебил множество их и в том числе также аммонитского царя Нааса.

Этот славный подвиг Саула стал скоро известен всем евреям и немало способствовал распространению его славы как человека удивительной храбрости. Даже те немногие, которые раньше относились к нему с недоброжелательством, теперь изменили свое о нем мнение, стали уважать его и считать самым выдающимся среди всех евреев. Однако Саул не удовлетворился только тем, что спас жителей Иависа от угрожавшей им опасности; он напал также на страну аммонитян, совершенно опустошил ее и затем уже, захватив богатую добычу, увенчанный славою возвратился домой. Народ ликовал от радости по поводу успехов Саула, а также от восторга, что избрал себе такого царя. В то же время по адресу людей, раньше относившихся презрительно к Саулу и уверявших, что его избрание не поведет к добру, стали теперь раздаваться крики: «Где такие господа? Пусть они ныне поплатятся за свои слова!» – и многое подобное, что чернь обыкновенно говорит, когда удача вызовет в ней особенно сильное самомнение и возбудит ее ярость против тех, кто раньше решался презрительно отзываться о ее вожде.

Хотя Саул и отнесся благосклонно к выражению народного восторга, столь явно свидетельствовавшего о его личной популярности, однако он в тот же день дал клятвенное обещание не лишать жизни никого из своих единоплеменников, так как, по его мнению, было бы неуместным запятнать кровью и насильственным избиением соплеменников Господом Богом дарованную победу, тогда как веселое празднество в кругу лиц, которых соединяло бы дружеское между собою чувство, казалось ему гораздо более подходящим.

4. Ввиду того что Самуил требовал вторичного избрания Саула на царство путем всеобщего голосования, весь народ собрался еще раз в город Галгал, куда именно евреям велел направиться Самуил. Тут на глазах народной толпы пророк вновь помазал Саула священным елеем и вторично провозгласил его царем. Таким только образом страна евреев окончательно приняла монархическое устройство, потому что при Моисее и ученике его Иисусе, который был (лишь) предводителем войска, правление находилось в руках нескольких представителей знати, а после смерти Моисея и Иисуса в продолжение восемнадцати лет народ совершенно не имел правителей. После этого евреи вернулись к прежнему своему образу правления, предоставляя право судить народ тому, кто, по общему отзыву, оказывался наиболее храбрым и мужественным на войне. В силу этого и весь тот период получил название «времен судей».

5. Затем пророк Самуил созвал евреев в народное собрание и обратился к ним со следующей речью: «Заклиная вас всемогущим Богом, пославшим вам столь благородных братьев, Моисея и Аарона, которые вырвали предков наших из-под власти египтян и их ига, прошу сказать мне без робости, без потворства, без страха и без всякого лицеприятия, совершил ли я по отношению к вам что-нибудь недостойное или какую-нибудь несправедливость ради выгоды своей или корысти или в угоду другому. Если вы сможете доказать, что я присвоил себе какую-нибудь чужую собственность, либо теленка, либо овцу, которых можно употребить в пищу и безвозбранно принять их в подарок, или огорчил кого-нибудь, отняв себе на пользование принадлежавший ему вьючный скот, то заклинаю вас высказать это здесь в присутствии царя вашего прямо и открыто». В ответ на это народ заволновался и громко удостоверил, что ничего такого Самуил никогда не делал, но, напротив, всегда свято охранял права народа, во главе которого стоял.

6. После того как Самуил удостоился получить от лица всех собравшихся столь лестное удостоверение своей честности, он следующим образом продолжал свою речь: «Так как очевидно, что вы отныне уже более не в состоянии обвинить меня в каких-нибудь неблаговидных поступках, то выслушайте теперь спокойно мое откровенное вам заявление: вы избранием себе царя совершили большой грех относительно Господа Бога. Вам не следует забывать, что прародитель наш Иаков явился вследствие наступившего в его стране голода только с семьюдесятью членами семьи своей в Египет. И когда здесь потомство его достигло количества многих десятков тысяч человек, которых затем египтяне ввергли в тяжелое и позорное рабство, то Господь Бог, вняв мольбам ваших предков, дал народу, помимо всякого царя, возможность избавиться от этого ига и послал евреям братьев Моисея и Аарона, которые и привели вас в ныне занимаемую вами страну. И несмотря на все эти благодеяния Предвечного, вы теперь все-таки отвращаетесь от поклонения Ему и от истинного благочестия! И несмотря на это, ведь Он избавил вас от власти врагов ваших, так как именно Он первый помог вам стряхнуть с себя владычество ассирийцев и совладать с их могуществом, а затем даровал вам ряд побед над аммонитянами, моавитянами и наконец филистимлянами. И все это совершили вы не под предводительством царя, но благодаря своим военачальникам Иеффаю и Гедеону. Что же за безрассудное желание обуяло вас, когда вы захотели избавиться от власти Господа Бога и подчиниться власти царя? Между тем мне пришлось указать вам на того, кого Предвечный Сам назначил вам в цари. Но для того чтобы наглядно доказать вам все недовольство и весь гнев Предвечного на ваше избрание, я постараюсь сделать так, что сам Господь Бог покажет вам это наиболее наглядным образом. Ввиду этого я упрошу Предвечного наслать на вас теперь, среди самой середины лета, такую непогоду, какой до сих пор никто из вас никогда еще и не видывал».

Лишь только Самуил закончил эту свою речь к народу, как Господь Бог уже подтвердил всю истину, заключавшуюся в словах пророка: загремел сильный гром, сверкнули молнии и пошел страшный град. Всех обуял страх и ужас, народ в смятении своем признал себя виновным, хотя и бессознательно согрешившим, и стал умолять пророка, как доброго и снисходительного отца, вымолить им прощение у всемилосердого Бога за то великое прегрешение, которое они дерзнули присовокупить к большому числу прочих своих проступков и беззаконий. На это Самуил обещал евреям вымолить для них у Господа Бога помилование и прощение, но вместе с тем увещевал их, если они вообще дорожат своим собственным при наличности царя благополучием и спасением, быть всегда справедливыми и добродетельными, вечно помнить, что нарушение этих условий повлечет за собою ряд бедствий для них, и не забывать о проявлениях могущества Господа Бога и о законодательстве Моисеевом. Если они упустят это из виду, то, говорил он, их вместе с царем постигнет от Господа Бога тяжкое несчастье. Предсказав это евреям, Самуил отпустил их домой, вторично подтвердив избрание на царство Саула.

Глава шестая

1. Затем Саул выбрал из народа около трех тысяч человек, из которых две тысячи назначил своими телохранителями в резиденции своей, Вефиле, а сыну своему Ионафану предоставил в виде почетной стражи остальных, с которыми и отправил его в город Гиву. Сам же он затем занялся осадою одной крепости филистимлян, находившейся невдалеке от Галгала.

Дело в том, что жившие вблизи Гивы филистимляне покорили себе окрестных иудеев, отняли у них все оружие, заняли своими гарнизонами их наиболее укрепленные пункты и запретили им раз навсегда всякое железоделательное производство. Ввиду такого ограничения еврейские земледельцы, нуждаясь в каких-либо сельскохозяйственных орудиях, как, например, плугах, заступах и т. п. необходимых в земледельческом обиходе предметах, должны были каждый раз отправляться к филистимлянам и там заказывать себе все нужное.

Когда филистимляне узнали о взятии крепости, то они страшно рассердились и в гневе на эту обиду двинулись с тремястами тысячами пехоты, тридцатью тысячами боевых колесниц и шестью тысячами конницы походом на иудеев. Лагерем расположились они вблизи города Михмаса[255 - .… вблизи города Михмаса. – Михмас (собственно, «скрытое место») – город колена Вениаминова к северу от Иерусалима. – Примеч. ред.]. Когда же весть об этом нашествии достигла еврейского царя Саула, он отправился в город Галгал, разослал по всей стране посланцев и стал сзывать народ на бой за свою свободу против филистимлян, умаляя при этом действительные силы последних и уверяя, что они ничтожны и потому не могут внушить никому никакого опасения. Между тем, узнав о численности войска филистимлян, приверженцы Саула совершенно пали духом; одни из них стали прятаться в пещерах и подземных ямах, большинство же бежало на ту сторону Иордана в область, которую занимали колена Гадово и Рувимово.

2. Тогда Саул послал за пророком (Самуилом) и пригласил его к себе для обсуждения дальнейшего образа действий и вообще положения дел. Самуил ответил, что приедет, а пока велел заготовить все нужное для жертвоприношений, обещая прибыть к Саулу по истечении шестидневного срока, чтобы на седьмой день приступить к жертвоприношениям, а затем уже начать бой с врагами. Саул стал ждать пророка так, как тот ему велел, но при этом не вполне точно исполнил предписания Самуила: видя, что последний медлит со своим прибытием и что тем временем войско у него разбегается, Саул сам приступил к жертвоприношению. Когда же ему возвестили о приезде Самуила, Саул вышел к нему навстречу; тут ему пришлось выслушать со стороны старца упрек в ослушании, что он не дождался его прибытия, но беззаконно и самовольно совершил жертвоприношение, право на которое, равно как на молитвы за народ, по точному желанию Господа Бога принадлежит ему, Самуилу. Когда же Саул стал оправдываться, ссылаясь на то, что он прождал условленное число дней и что затем необходимость заставила его приступить к жертвоприношению, потому что его собственное войско обуял страх и оно стало самовольно расходиться, тогда как силы врагов в то же самое время покинули Михмас и, по дошедшим к нему слухам, двинулись на Галгал, Самуил перебил его словами: «А все-таки, если бы ты был добросовестен, ты не ослушался бы меня, исполнил бы приказание, данное мною тебе от имени Господа Бога, и не поторопился бы совершенно неуместно, то как тебе самому, так и твоим будущим потомкам пришлось бы удержать в руках своих царскую власть дольше, чем это будет теперь». Затем Самуил, недовольный всем случившимся, вернулся назад к себе домой, Саул же в сопровождении сына своего Ионафана только с шестьюстами воинами, из которых у большинства не было даже и оружия, потому что в этой местности благодаря вышеупомянутому запрещению филистимлян не имелось вовсе железа, да и совершенно не было оружейников, направился к городу Гаваону. Между тем филистимляне разделили войска свои на три части и двинулись по трем направлениям по стране еврейской, все предавая на пути своем разрушению, причем царю еврейскому Саулу и сыну его Ионафану, вследствие невозможности оградить с горстью из шестисот воинов страну, пришлось быть беспомощными свидетелями этого опустошения. Заняв со своим сыном и с первосвященником Ахией, потомком первосвященника Илия, возвышенный холм, Саул поневоле должен был с глубокою скорбью взирать на всеобщее опустошение, не имея возможности помочь беде. Между тем сын Саула решился вместе со своим оруженосцем тайно пробраться в лагерь врагов и произвести там переполох и смятение. Так как оруженосец, ввиду беззаветной храбрости юноши, обещал ему охотно пойти за ним, куда бы он его ни повел и хотя бы это им стоило даже жизни, Ионафан спустился с холма и отправился к врагам.

Лагерь последних был расположен на крутом утесе, с трех сторон почти совершенно отвесном, и кругом его венком тянулись, наподобие искусственных укреплений, большие скалы, служившие ему достаточной защитой против всякого рода нападений. Ввиду последнего обстоятельства, именно природной укрепленности и безопасности этого места, филистимляне, считая его совершенно неприступным, не обращали большого внимания на охрану его. Когда Ионафан со своим товарищем приблизился к вражескому стану, то первый стал ободрять своего оруженосца словами: «Итак, мы пойдем на врагов; если при этом они, увидя нас, пригласят нас к себе, то усмотри в этом признак нашей победы над ними; если же они не станут зазывать нас к себе, то нам придется воротиться назад». И вот, когда на рассвете следующего дня Ионафан со своим спутником приблизились к лагерю врагов, то филистимляне, увидев их, стали указывать друг другу, что вот и евреи выползли из своих нор и пещер, и обратились к Ионафану и его оруженосцу с приглашением: «Придите сюда к нам, чтобы мы могли вас хорошенько наказать за вашу смелость». Видя в этих словах предзнаменование победы, сын Саула очень обрадовался, немедленно удалился с того места, где он был замечен врагами, и пробрался тайком к одной скале, которая по крутизне своей не была охраняема стражею. Взобравшись на этот представлявший необычайные трудности утес и достигнув таким образом вражеского стана, юноши напали на филистимлян, еще не успевших хорошенько проснуться, и перерезали их до двадцати человек. На остальных же они нагнали своим внезапным появлением такой ужас, что некоторые побросали свое оружие и обратились в бегство, большинство же, не узнавая друг друга вследствие принадлежности своей к разным племенам и видя в товарищах неприятелей (тем более что им не могла прийти в голову мысль, что на них напало только двое евреев), взялось за оружие и стало рубить своих же. Таким образом, многие были убиты, другие же, обратившись в бегство, попадали с кручи утеса и убились до смерти.

3. Между тем соглядатаи Саула объявили царю, что в лагере филистимлян заметно необычайное смятение. Тогда Саул спросил, не ушел ли кто-нибудь из его людей. Узнав об уходе собственного сына своего в сопровождении оруженосца, он приказал первосвященнику облечься в священническую одежду и совершить гадание об исходе этого предприятия. Когда же последовал ответ, гласивший о победе над врагами, то Саул немедленно выступил против филистимлян и напал на них во время всеобщей сумятицы и взаимной резни. Услышав о том, что победа склоняется в сторону Саула, к последнему стали опять стекаться те евреи, которые перед тем искали спасения в бегстве, в подземельях и пещерах. Когда у него таким образом составилось уже десятитысячное войско, Саул бросился с ним в погоню за врагами, которые между тем успели рассеяться по всей стране. В то же самое время, под влиянием ли необычайной радости по поводу неожиданной победы, как это часто случается, что люди при больших удачах теряют рассудок, или по несообразительности, но Саул впал в страшную, имевшую роковые последствия ошибку, а именно: желая отомстить филистимлянам и примерно наказать их, он призвал проклятие на главу каждого еврея, который бы вздумал поесть чего-нибудь раньше наступления ночи, когда сама собою прекращается погоня и резня врагов; таким образом он хотел предупредить возможность слишком раннего прекращения резни. Не успел Саул произнести это проклятие, как евреи попали в дремучий, принадлежавший колену Ефремову лес, в котором водилось множество пчел, и сын Саула, не слыхавший проклятия отца и ничего не знавший о том, что народ согласился с последним, достал себе из улья меду и стал его есть. Узнав тем временем о сопровождавшемся страшным проклятием запрещении отца своего принимать до заката солнца какую бы то ни было пищу, Ионафан, правда, бросил свой мед, но и не мог удержаться от замечания, что запрещение отца совершенно неосновательно, потому что, по его личному мнению, евреи стали бы с большей энергией и рвением преследовать врагов и захватили бы и перебили бы их гораздо большее количество, если бы они подкрепили свои силы пищей.

4. Когда евреи таким образом перебили много десятков тысяч филистимлян, они вечером принялись за разграбление вражеского лагеря, нашли там богатую добычу и множество скота. Последний они перерезали и принялись его есть, не выпустив предварительно крови. Царю было тотчас же донесено его чиновниками, что народ грешит против божественных предписаний, зарезав и употребляя в пищу убоину, из которой не выпущена в достаточной мере кровь и которая таким образом является ритуально нечистою[256 - .… и которая таким образом является ритуально нечистою. – Одним из основных положений Моисеева законодательства является, как известно, запрещение употреблять в пищу кровь. По древнему представлению, кровь – вместилище души, а у животных кровь заменяет душу.]. Тогда Саул велел немедленно притащить в самую середину стана огромный камень и приказал народу на этом камне убивать скот установленным в ритуале образом, причем было запрещено употреблять в пищу мясо вместе с кровью, так как это не угодно Господу Богу. Когда затем все поступили согласно повелению царя, то Саул воздвиг на том месте алтарь и принес на нем Предвечному жертву всесожжения. Это был первый построенный им жертвенник.

5. Имея в виду еще до рассвета повести войско свое на место новой стоянки врагов, чтобы разграбить и ее, и видя, что воины его готовы следовать за ним и обнаруживают полную готовность исполнять все его приказания, царь призвал к себе первосвященника Ахитува[257 - .… царь призвал к себе первосвященника Ахитува… – Здесь, очевидно, вкралась неточность. Имя первосвященника было Ахия, он был сыном Ахитува. Вся его родословная до Илии дана в Первой книге Царств (14:3).], приказал ему узнать (путем гадания), разрешил ли Господь Бог евреям напасть на лагерь врагов и перерезать всех, кто им там попадется. Когда же первосвященник возразил, что от Предвечного не получается определенного ответа, то Саул сказал: «Видно, не без основания отказывает нам в ответе Господь Бог, Который раньше Сам, даже без специального к Нему обращения, сообщал нам о Своей воле. Следовательно, причиной такого Его молчания является, без сомнения, какой-нибудь еще не обнаруженный проступок с нашей стороны. Поэтому я сим клянусь убить виновного, хотя бы это прегрешение совершил даже собственный сын мой Ионафан, которого да постигнет такое же наказание, какое постигло бы всякого чужого и постороннего мне человека».

Так как народ громкими криками выразил Саулу свое сочувствие, то он немедленно собрал всех в одно место, сам отошел со своим сыном в сторону и стал метать жребий, – чтобы таким образом изобличить виновного. Когда же жребий пал на Ионафана, то отец спросил его, что такое совершил он, в каком неправильном или безбожном поступке чувствует он себя виновным. На это юноша отвечал: «Отец мой! Я не совершал ничего недозволенного, разве то, что, совершенно не зная о твоей клятве и твоем проклятии, отведал меду во время погони за врагами». Несмотря на это, Саул все-таки предпочел исполнение обета дорогим узам родства и природы и тут же дал слово убить Ионафана. Последний, однако, не устрашился предстоящей ему казни, но вошел в толпу народа и, полный благородства и мужества, воскликнул: «Отец! Я не стану умолять тебя пощадить мою жизнь, потому что сладка для меня смерть, являющаяся последствием твоего благочестия и постигающая меня при одержании столь славной победы. Для меня является величайшим утешением то, что я покидаю евреев победителями филистимлян». При этих словах юноши весь народ обуяла скорбь и жалость, и евреи тут же поклялись, что не допустят казни виновника этой победы, Ионафана. Таким образом войско избавило отца от приведения в исполнение его страшной клятвы и стало молиться Господу Богу за юношу, прося Предвечного простить ему его невольное прегрешение.

6. После этого Саул, успев истребить приблизительно шестьдесят тысяч врагов, вернулся в свою резиденцию. Тут он правил счастливо, подчинив себе путем войны все окрестные народы, а именно аммонитян, моавитян, филистимлян, идумеян, амаликитян и царя Сувы[258 - .… царя Сувы. – Во Второй книге Царств (8:3 и след.; 10:6-15) также упоминается царь Сувы, которого Давид дважды победил. О положении государства, или города, Сувы, имя которого упоминается и в ассирийских текстах, ничего определенного сказать нельзя. Вероятнее всего, область Сува располагалась к северу от Палестины, между Средиземным морем и Евфратом.]. У Саула было трое сыновей: Ионафан, Иессуи и Мелхисуа – и дочери Мерова и Мелхола. Военачальником у него был его двоюродный брат Авенир, сын Нира, Нир же и отец Саула, Кис, были родными братьями, сыновьями Авиила. В распоряжении Саула находилось также множество боевых колесниц и конницы. С кем ему приходилось воевать, того он побеждал и затем отпускал на свободу. Евреям он помог достигнуть полного благополучия и счастья, сделав их могущественнее всех прочих народов. Всех юношей, отличавшихся статным ростом и красивым телосложением, он зачислял в состав своей личной почетной стражи.

Глава седьмая

1. Явившись к Саулу, Самуил объявил последнему, что он послан к нему Господом Богом, чтобы напомнить ему, что, хотя Предвечный и избрал его царем над всеми евреями, он именно в силу такого избрания должен повиноваться Господу Богу и не отказывать последнему в послушании: хотя сам он и правит народами, но верховная власть над ним самим и над всем существующим все-таки находится в руках Божьих. При этом Самуил сообщил также о том, что повелел ему сказать Господь Бог, а именно: «Так как амаликитяне причинили много зла евреям во время их странствований по пустыне, когда они, выйдя из Египта, направлялись в ныне им принадлежащую страну, то Я повелеваю Саулу отомстить амаликитянам, объявить им войну и, одержав над ними победу, не щадить никого из них, но перерезать всех, какого бы возраста они ни были, начиная с женщин и кончая грудными младенцами. Таким образом враги получат должное возмездие за все гнусности, совершенные ими над вашими предками. При этом запрещаю вам щадить также крупный и мелкий скот их, не оставлять его в свое собственное пользование, но повелеваю посвятить все Мне, Господу Богу вашему, дабы, сообразно желанию, высказанному еще Моисеем, было истреблено даже самое имя амаликитян».

2. Саул обещал исполнить повеление Божие и счел нужным выказать свое повиновение Предвечному не только самим фактом похода на амаликитян, но главным образом тою готовностью и поспешностью, с которыми он принялся за сборы к этому походу. Он быстро собрал все свои вооруженные силы и, подвергнув их в Галгале исчислению, нашел, что они достигают количества четырехсот тысяч человек, не считая представителей колена Иудова, которое одно выставило тридцать тысяч воинов. Ворвавшись с этими войсками в область амаликитян, Саул поместил множество отдельных отрядов по ложбинам около одной реки в засаде, так что таким образом ему представилась возможность не только нанести урон врагам в открытом бою, но и неожиданно напасть на них во время переходов, окружить их и затем подвергнуть беспощадной резне. И действительно, уже в первой битве ему удалось побить врагов, уничтожить множество их и броситься в погоню за обратившимися в бегство. И так как, сообразно предвещанию Господа Бога, дело пошло у Саула с самого начала столь удачно, то он набросился на города амаликитян, взял одни из них с помощью осадных орудий, другие путем подкопов или насыпей в уровень со стенами, третьи путем голода и жажды, явившихся последствием прекращения подвоза съестных припасов или отрезанности от воды, прочие, наконец, иными насильственными способами. При этом он беспощадно избивал женщин и детей, не считая это ни жестоким, ни бесчеловечным, во-первых, потому, что имел дело с врагами, а, во-вторых, также оттого, что основывался при этом на повелении Господа Бога, не повиноваться Которому он все-таки считал опасным. Однажды ему попался в руки даже сам царь неприятельский, Агаг. Пораженный красотою и статным ростом последнего, Саул решил не убивать его. Тут уже он поступил наперекор ясно выраженной воле Предвечного, поддавшись собственной слабости и некстати дав обуять себя чувству жалости, которое могло сказаться для него самого в высшей степени роковым: Господь Бог настолько был возбужден против народа амаликитского, что запретил щадить даже детей, к которым вообще всякий бывает более сострадателен, Саул же теперь спас от смерти самого царя и виновника всех постигших евреев бедствий, предпочтя красоту своего врага исполнению повеления Господа Бога. А вместе с царем в грех впал и народ, который щадил крупный и мелкий скот и оставлял его себе, несмотря на запрещение Предвечного делать это; равным образом войско похищало и присваивало себе также остальные вещи и деньги, уничтожая только то, чего не стоило оставлять за собою.

3. Таким образом Саул победил все народы, жившие от Пелузия[259 - .… от Пелузия… – Пелузий – город в Нижнем Египте на восточном рукаве Нила. Будучи ключом к Египту, он неоднократно был свидетелем военных действий.] в Египте до Чермного моря, и опустошил их владения; пощадил он лишь население сикимитское, жившее в центре страны Мадианской. Раньше чем пойти на них войною, он отправил к ним посольство с предложением добровольно удалиться из страны, чтобы не подвергнуться печальной участи, ожидающей амаликитян. При этом Саул видел достаточную причину для оказания им пощады в их родственных отношениях с Рагуилом, тестем Моисея.

4. Победив врагов своих и как будто в точности и свято исполнив все предписания, данные ему пророком Самуилом перед началом войны с амаликитянами, Саул вернулся домой в глубокой радости по поводу постигшей его удачи. Между тем Господь Бог был недоволен тем, что царю амаликитскому была оказана пощада и что народ присвоил себе скот врагов, так как во всем этом было нарушение Его повелений. Он считал гнусной дерзостью одерживать победы над врагами, пользуясь поддержкою Его, Предвечного, и вместе с тем оставлять без внимания Его требования и оказывать Ему такое ослушание, которого не посмеешь выказать даже по отношению к обыкновенному царю. Ввиду этого Он заявил пророку Самуилу о том, что уже жалеет об избрании Саула царем, так как сей последний не только не думает повиноваться Его предписаниям, но и во всем поступает согласно личному своему усмотрению. Услышав это, Самуил глубоко огорчился и в продолжение целой ночи пытался вымолить у Господа Бога для Саула прощение и не гневаться на него. Но Господь Бог не внял мольбам пророка Самуила за Саула, считая несправедливым потворствовать греху только ввиду заступничества за грешника, потому что ничто так не развивает греховности, как мягкое отношение к провинившимся: ища какого-то удовлетворения в снисходительности и мягкости к лицу провинившемуся, сам не замечаешь, как тем самым лишь вызываешь новые прегрешения. Итак, ввиду того что Господь Бог отказал пророку в исполнении его просьбы и было очевидно, что Предвечный не изменит своего решения, Самуил на рассвете отправился к Саулу в Галгал. Увидев старца, царь выбежал ему навстречу и, приветствовав его, сказал: «Я возношу благодарность Господу Богу, даровавшему мне победу». При этом он присовокупил, что исполнил все, приказанное Господом Богом. Но Самуил перебил его словами: «Почему мне слышится рев и блеянье всякого скота в лагере?» Саул ответил, что народ оставил у себя этот скот для жертвоприношений, и присовокупил, что, сообразно повелению, весь род амаликитян подвергся избиению, так что от него не осталось и следа, а что пощажен только один царь амаликитский, которого он держит еще при себе, желая посоветоваться с Самуилом, как следует поступить с ним. На это пророк возразил, что Господь не удовлетворяется жертвоприношениями, но требует добродетели и справедливости; добродетельными же и справедливыми людьми являются лишь те, которые повинуются желаниям и повелениям Предвечного и признают лишь тогда свою деятельность правильной, если она согласуется с предписаниями Господними: презрительное отношение к Господу Богу не выражается в непринесении жертв, но в неповиновении Ему. «От тех людей, которые не повинуются Ему и не отправляют этой единственной Ему угодной и уместной службы, Предвечный неблагосклонно принимает жертвоприношения, хотя бы такие люди предлагали Ему и обильные и богатые жертвы и представляли в Его распоряжение самые изысканные золотые или серебряные жертвенные дары; напротив, Господь питает даже отвращение к такого рода приношениям, считая таковые признаком людской гнусности, а отнюдь не благочестия. К тем же людям, которые свято хранят в своей памяти все речи и повеления Его и предпочитают смерть нарушению этих постановлений, только единственно к таким людям благоволит Предвечный, не требуя от них даже и жертвоприношений; и если такие люди и жертвуют какие-нибудь, хотя бы очень скромные приношения, Он считает такое к Себе почтение бедняков гораздо более приятным, нежели блестящие жертвоприношения отъявленных богачей. Знай, что именно ты навлек на себя гнев Божий, потому что пренебрег повелениями Предвечного и не дал себе труда исполнить их. И как же ты можешь рассчитывать на то, что Господь Бог благосклонно примет твою жертву, когда она принесется из того, что Предвечный предназначил к уничтожению? Или ты, может быть, считаешь, что принести что-либо в жертву Господу Богу равносильно уничтожению этой вещи? Поэтому готовься лишиться царства и власти, данных тебе Господом Богом, за то, что ты безумно обратил эту же данную тебе власть против самого Предвечного». Тогда Саул признался в неблаговидном своем поступке и, не отрицая всей греховности его, согласился, что преступил повеления пророка, хотя и поступил так из страха пред своими воинами, которых не посмел удержать от насильственного присвоения добычи. «Прости меня и будь милостив ко мне!» – сказал он, обещая при этом на будущее время избегать греха. Вместе с тем он стал умолять пророка принести за него примирительные жертвы Господу Богу. Самуил же, зная, что Предвечный не изменит своего решения, собрался в обратный путь. Тогда Саул, желая удержать Самуила, схватился за плащ его, и при этом насильственном задержании Самуила плащ последнего разорвался. На это пророк сказал, что точно таким же образом будет отторгнута у Саула царская власть, которая затем перейдет к человеку достойному и праведному, потому что Господь Бог непреклонен в своих решениях и что не в Его природе, подобно человеку, изменять свои решения и постановления. Тогда Саул еще раз выразил свое раскаяние по поводу совершенного им богопротивного поступка и сказал, что не в состоянии изменить совершившегося факта. Вместе с тем он стал просить пророка не позорить его, а пред лицом всего народа вместе с ним помолиться Господу Богу. Самуил склонился на его просьбу и вместе с ним совершил богослужение. Затем к нему был приведен и амаликитский царь Агаг, и хотя тот выразил ему глубокую свою скорбь по поводу ожидавшей его смерти, Самуил сказал: «Подобно тому как ты заставил множество еврейских матерей проливать слезы и печалиться над смертью детей их, так пусть и казнь твоя вызовет скорбь в груди твоей собственной матери». После этого он велел немедленно казнить его в Галгале, а сам возвратился в город Рамафаим.

Глава восьмая

1. Между тем Саул, поняв, что он своими преступлениями стал во враждебные к Господу Богу отношения, возвратился в резиденцию свою Гиву (это слово в переводе означает «холм») и с тех пор уже более не показывался на глаза пророку. Так как Самуил тем временем очень печалился о Сауле, то Господь Бог велел ему оставить о нем заботу, захватить священного елея и, отправившись в город Вифлеем к Иессею, сыну Овида, помазать в качестве будущего царя того из сыновей Иессея, которого Он ему укажет. Но Самуил заявил, что боится сделать это, так как Саул сможет узнать обо всем и умертвить его либо исподтишка, либо совершенно открыто. Когда же Предвечный уверил старца в Своей поддержке и в полной безопасности, тот отправился в путь и прибыл в названный город. Все население последнего с восторгом приветствовало его и стало расспрашивать о причине его прибытия, на что Самуил отвечал, что прибыл, чтобы принести жертву Господу Богу. По совершении затем, действительно, жертвоприношения, пророк пригласил к участию в жертвенной трапезе Иессея с его сыновьями, и когда он увидел его старшего сына, юношу статного роста и красивой наружности, он счел его по этим признакам будущим царем. Однако в этом он ошибся, не предугадав решения Предвечного, потому что, вопросив Господа Бога, не следует ли ему помазать юношу, который в нем самом вызвал удивление своею внешностью и которого он поэтому счел достойным царской власти, пророк получил в ответе, что суждения Господа Бога не сходятся с воззрениями людскими. «Ты, конечно, – сказал Предвечный, – взираешь лишь на телесную красоту юноши и только на основании ее считаешь его достойным царствовать, тогда как Я предоставлю царскую власть не в награду за физическую красоту, а за достоинства духовные, выискивая того, кто бы был совершенством в этом отношении и отличался бы благочестием, любовью к справедливости, мужеством, повиновением, что все вместе составляет душевную красоту». Ввиду таких слов Предвечного Самуил приказал Иессею показать ему всех своих сыновей, на что тот позвал и прочих, из которых старший назывался Елиавом, второй – Аминадавом, третий – Саммом, четвертый – Нафанаилом, пятый – Раддаем, а шестой – Оцемом. Взглянув на них и увидев, что никто из них по красоте своей не уступает старшему, Самуил вопросил Господа Бога, кого из них выбрать в цари. Когда же был получен ответ, что ни один из них не достоин царствовать, то старец спросил Иессея, нет ли у него еще каких-нибудь других сыновей. Тот ответил, что есть еще один, Давид, служащий у него в пастухах и смотрящий за мелким скотом. Самуил велел немедленно позвать и его, так как, по его словам, без него нельзя приступить к трапезе. Когда же явился Давид, за которым послал отец, и перед старцем предстал красивый юноша с русыми волосами, загорелым лицом и живыми глазами, то Самуил подумал про себя: «Это именно и есть избранник Божий». Затем он сам сел за стол, усадил рядом с собою юношу Давида, а дальше поместил Иессея с остальными его сыновьями. Потом он на глазах Давида вынул сосуд с елеем и, помазав его, шепнул ему тихо, что Господь Бог избирает его на царство[260 - Потом он на глазах Давида вынул сосуд с елеем и, помазав его, шепнул ему тихо, что Господь Бог избирает его на царство. – Предание сообщает: «Когда Самуил захотел помазать на царство Елиава, то елей не стал вытекать из сосуда (рога); то же самое странное явление повторялось и при попытках пророка с другими братьями. Когда же очередь дошла до Давида, то елей свободно потек из сосуда и окропил голову юноши».]. При этом он наставлял его быть всегда справедливым и покорно исполнять повеления Предвечного, ибо только под этим условием царская власть останется долгое время в руках его, дом его будет славным и знаменитым, он победит также филистимлян, равно как и другие народы, с которыми вступит в борьбу, стяжает себе прочную славу своими военными подвигами не только при жизни, но и передаст эту славу своим потомкам.

2. После таких наставлений Самуил вернулся домой, Давида же обуял дух Божий, покинувший тем временем Саула, и он начал, с этим переходом на него духа Господнего, предвещать будущее. Саул с этих пор почувствовал себя одержимым какою-то странной болезнью, выражавшеюся у него в ощущении, будто его душат злые демоны. Против этого врачи не были в состоянии придумать какое-нибудь средство, кроме того, что следовало найти человека, который бы был отличным певцом и виртуозом на арфе и мог бы всякий раз, как злые духи обуяют и начнут мучить царя, стать у изголовья больного и начать свою игру и пение. Саул принял этот совет к сведению и тотчас же велел отыскать подходящего человека. Когда же один из царских приближенных заявил, что он знает в городе Вифлееме сына Иессея, еще совсем молодого мальчика, благонравного и красивого, который, помимо всяких других преимуществ, отличается уменьем играть на арфе и складывать песни, да и вдобавок является еще и отличным воином, Саул отправил к Иессею послов с требованием отпустить к нему сына его, пастуха Давида, так как он столь много слышал о красоте и мужестве юноши, что теперь захотел увидеть его лично. Иессей отправил сына с почетными подарками к Саулу. Увидев его, Саул сразу почувствовал к нему расположение и, сделав его своим оруженосцем, стал оказывать ему всякие почести, так как юноша очень нравился ему. При этом всякий раз, как злые духи приводили царя в смятение, Давид являлся единственным врачом этого недуга: он пел царю свои песни, играл на арфе и тем приводил Саула в себя. Ввиду этого последний отправил к отцу юноши, Иессею, послов с просьбою совершенно предоставить в его распоряжение Давида, потому что один вид и присутствие последнего уже доставляют ему облегчение. Иессей не считал возможным отказать Саулу в просьбе и согласился предоставить ему Давида.

Глава девятая

1. Некоторое время спустя филистимляне вновь окрепли, собрали большое войско для войны с израильтянами и, заняв местность между Сохо и Азекой[261 - .… заняв местность между Сохо и Азекой… – Сохо и Азека – города на иудейской низменности, где была дубовая роща – место поединка Давида и Голиафа.], расположились там лагерем. Саул вывел против них войска свои и, раскинув свой стан на одной горе, тем самым принудил и филистимлян покинуть место своей первоначальной стоянки и расположиться лагерем на горе, лежавшей против той, которая была занята Саулом. Таким образом, оба стана разделялись лишь ложбиной между двумя горами. И вот однажды из лагеря филистимлян вышел исполинского роста человек по имени Голиаф из города Гефа. Ростом он был четырех аршин с половиной и вооружение его вполне соответствовало его исполинским размерам; так, например, на нем был панцирь весом в пять тысяч сиклей; шлем и медные поножи его также соответствовали размерам такого огромного человека; копье его не представляло собой легкой игрушки в правой руке, но по тяжести своей всегда лежало у него на плече; один наконечник его был весом в шестьсот сиклей. За Голиафом следовала толпа оруженосцев. Затем Голиаф, став между обоими лагерями и обратившись к Саулу и евреям, закричал громким голосом: «Я готов освободить вас от необходимости биться в бою и подвергать себя опасностям. К чему вашему войску сходиться с нашим и терпеть урон? Выставите из своей среды человека, который бы взялся сразиться со мною, и пусть будет ускорен конец войны победою одного из нас: та сторона, на которой окажется победитель, пусть будет признана повелительницею противной стороны. По моему мнению, гораздо лучше и благоразумнее добиться этого, подвергнув опасности одного человека, чем всех». Сказав это, исполин вернулся назад в свой лагерь. На следующий день он впять вышел из своего стана и вновь обратился к евреям с тою же речью, и таким образом он в продолжение сорока дней не переставал вызывать своих противников на единоборство, так что это очень испугало самого Саула и его войско. Между тем обе стороны готовились к бою, но ни та ни другая не решалась начать его.

2. Когда началась война евреев с филистимлянами, Саул отпустил Давида домой к отцу его Иессею, а сам удовлетворился присутствием трех других сыновей, которых последний выслал в войско. Тем временем Давид по-прежнему стал пастухом и пас родительский скот.

Однажды ему пришлось по поручению отца отправиться в еврейский лагерь, чтобы доставить братьям съестных припасов и узнать, что они поделывают. В то время Голиаф как раз опять вышел со своим вызовом на единоборство и стал поносить евреев, среди которых не находится храбреца, решившегося бы вступить с ним в бой. Когда Давид, в то время разговаривавший с братьями и передававший им поручения отца, услышал, как филистимлянин поносит еврейское войско и укоряет его в трусости, он страшно рассердился и заявил своим братьям о своей готовности вступить с врагом в единоборство. На это старший из братьев, Елиав, закричал на него, что это, при его молодости, было бы безумной смелостью, и велел ему немедленно вернуться назад к стадам и отцу. Боясь брата, Давид собрался уходить к отцу, но при этом заявил нескольким воинам о своем желании принять вызов на бой. Когда последние тотчас донесли об этом желании юноши Саулу, царь немедленно послал за ним и на расспросы свои получил от Давида ответ: «Не падай, царь, духом и не сомневайся, мне удастся отнять у врага его самомнение, вступив с ним в бой и поразив огромного исполина. Тогда он навлечет на себя насмешки, твое же войско покроет великая слава, когда Голиафу придется пасть от руки не человека, уже испытанного в бою и знакомого с военным делом, но от мальчика моего возраста, по которому я кажусь вам еще ребенком».

3. Хотя Саул и выразил удивление по поводу смелости и бесстрашия юноши, однако он не рассчитывал на него вследствие его молодости, считая его слишком слабым для такого боя. Когда он сказал Давиду об этих своих сомнениях, последний ответил: «Обещание свое я исполню, почерпая смелость в уповании на Господа Бога, Который поддержит меня и помощь Которого я уже раз испытал на себе. Дело в том, что когда однажды лев напал на мои стада и утащил у меня овцу, то я погнался за ним, настиг его, вырвал у него из пасти овцу и, когда он бросился на меня, схватил его за хвост, повалил на землю и умертвил зверя. То же самое я сделал в другой раз и с напавшим на меня медведем[262 - То же самое я сделал в другой раз и с напавшим на меня медведем. – Сохранился рассказ об интересном приключении Давида. Когда тот был еще совсем маленьким мальчиком, он уже пас стада отца. Однажды на пастбище Давид нашел какого-то спавшего там зверя, влез на него и стал возиться на нем. От этого зверь проснулся и поднялся на ноги. Каковы же были изумление и ужас мальчика, когда зверь оказался мифическим гигантом, достигавшим головой неба. Давид обратился с мольбой к Богу, который заставил зверя опуститься на колени и тем самым спас мальчика. В связи с этим и вышерассказанными эпизодами стоит и сообщаемое арабским историком Табари предание о приключении со львом.]. И так как этого врага, который теперь так поносит наше войско и глумится над Богом нашим, нельзя считать сильнее тех диких зверей, то я и теперь уповаю на Господа Бога, Который даст мне возможность осилить его».

4. Ввиду такого мужества и бесстрашия юноши Саул призвал на него благословение Божие, пожелал ему удачи и отпустил со словами: «Ну, вступай в бой». Вместе с тем он сам облек его в свой панцирь, дал ему свой меч и надел на него свой собственный шлем[263 - .… надел на него свой собственный шлем. – В предании рассказывается, что когда Давид надел на себя панцирь Саула, то последний пришелся ему как раз впору, несмотря на исполинский рост царя. В этом чуде Саул усмотрел предзнаменование, что Давид займет его место на престоле, юноша же заметил недоброжелательный взгляд царя и поэтому поспешил освободиться от этого вооружения.]. Но так как Давид не занимался раньше военными упражнениями и не умел носить оружия, то его стесняла тяжесть вооружения, и он сказал: «Царь! Эти военные украшения принадлежат тебе, и ты один можешь носить их; позволь поэтому мне, рабу твоему, сразиться, как это мне будет удобно». С этими словами он снял с себя все вооружение, схватил дубину, сунул в свою пастушескую суму пять подобранных в ближайшем ручье камней[264 - .… сунул в свою пастушескую суму пять подобранных в ближайшем ручье камней… – По данным околобиблейской литературы, эти камни были им взяты в расчете призвать во время метания последовательно Бога, Аарона и патриархов Авраама, Исаака к Иакова, что он и сделал на самом деле. Арабские писатели рассказывают, что камни сами просили Давида взять их для борьбы с Голиафом, что три захваченных Давидом и положенных им в пастушескую сумку камня сами собой слились воедино и образовали одну огромную глыбу.], взял в правую руку пращу свою и с этим вышел на бой с Голиафом. Последний же, увидев такого врага, стал глумиться над ним и говорить, что с таким оружием, как у Давида, бьются обыкновенно не с людьми, а отгоняют от себя собак. Не считает ли Давид поэтому и его за собаку? На это Давид отвечал, что считает его не собакой, но еще гораздо более низким существом. Это привело Голиафа в ярость, он стал изрыгать против него целый поток проклятий и грозно призывать в свидетели своего бога, чтобы изрубить его в мелкие куски и бросить их на пищу зверям и птицам. На это Давид возразил: «Ты вот выходишь на меня, вооруженный мечом, копьем и панцирем, тогда как моим единственным оружием является Господь Бог, Который нашими руками уничтожит как тебя самого, так и все ваше войско: я еще сегодня отрублю тебе голову и брошу твой труп на съедение родственникам твоим, псам, и тогда все узнают, что Предвечный наш оплот и наша сила и что всякая мощь и всякое оружие оказываются ничтожными, если нет поддержки со стороны Господа Бога». Тогда филистимлянин, не имевший благодаря тяжести своего вооружения возможности двигаться свободно и быстро наступать на врага, медленно двинулся на Давида, глумясь над ним и рассчитывая без труда уложить безоружного и в то же время столь юного противника.

5. Давид же вышел ему навстречу под охраной невидимого для врага союзника, самого Господа Бога. Затем он вынул из своей сумки один из положенных туда речных валунов, метнул им из пращи в Голиафа и попал ему прямо в лоб, так что камень пробил череп и проник до самого мозга. Голиаф тотчас упал навзничь. Давид быстро приблизился к лежавшему на земле врагу и, за неимением собственного меча, отрубил ему голову мечом исполина. Смерть Голиафа вызвала смятение среди филистимлян, и они бросились бежать, потому что когда они увидели падение своего славнейшего воина, то потеряли всякую надежду на победу и в ужасе уже более не хотели выжидать нападения евреев, пытаясь избежать угрожающей опасности путем постыдного, беспорядочного бегства. Саул же и все еврейское войско с военным кликом ударили на врагов, перерезали множество их и преследовали остальных до пределов Гефа и ворот Аскалона. Таким образом, из числа филистимлян пало до тридцати тысяч человек, а вдвое большее количество их было ранено. Саул вернулся затем к стану неприятелей, совершенно разграбил его и поджег, тогда как Давид отнес голову Голиафа в свой шатер, а меч его посвятил Господу Богу.

Глава десятая

1. Между тем женщины вскоре возбудили в душе Саула зависть и ненависть к Давиду. Дело в том, что навстречу возвращавшемуся домой победоносному войску вышли женщины с песнями, кимвалами, литаврами, всевозможными музыкальными инструментами и начали петь, что Саул перебил много тысяч филистимлян, тогда как девушки стали воспевать славу Давида, восклицая, что он погубил много десятков тысяч врагов. Когда царь услыхал, что его ставят ниже юноши, приписывая последнему избиение большого числа неприятелей, то он подумал, что для завершения славы Давида ему недостает только царской власти, и потому начал бояться юноши и с недоверием относиться к нему. Ввиду этого соображения он перевел Давида с его прежней должности своего личного оруженосца, которую он, благодаря непосредственной к нему близости молодого человека, считал слишком опасной, на место начальника над тысячью воинов, что было несомненным повышением и вместе с тем, по мнению царя, покойнее для него самого. Тут он рассчитывал иметь возможность почаще отправлять Давида в походы, где тот подвергался бы беспрерывным опасностям и легко мог бы погибнуть.

2. Между тем Давида во всех его начинаниях и за что бы он ни брался охраняла благодать Божия, и народ не только полюбил его за его отменную храбрость, но к нему воспылала страстью даже дочь царя Саула, еще не бывшая замужем. Не будучи в силах совладать с этой страстью, она не скрывала ее; наконец об этом узнал также отец. Замышляя недоброе против Давида, последний обрадовался, услыхав об этом, и сказал лицам, объявившим ему о любви его дочери, что он с удовольствием выдаст ее за Давида замуж. Сам он рассчитывал таким образом легче избавиться от опасного человека, подвергнув его такому делу, которое могло бы окончиться для него верной гибелью. Поэтому Саул подумал: «Я готов отдать за Давида дочь мою, если только он доставит мне головы шестисот неприятелей. Ввиду значительности обещанной за это награды Давид, наверное, возьмется за такое опасное и навряд ли исполнимое предприятие в расчете еще более покрыть себя славой, при этом падет от руки филистимлян и тем отлично оправдает мои относительно него намерения: я избавлюсь от него, причем смерть его будет делом уже не моих, а других рук». Ввиду таких соображений Саул велел нескольким приближенным хорошенько разузнать от Давида, как он смотрит на брак с царской дочерью. Приближенные царя отправились к нему и стали рассказывать ему, как его любит царь и весь народ и как Саул даже готов дать ему в жены дочь свою. На это Давид отвечал: «Вам, пожалуй, покажется стремление стать царским зятем не самонадеянным, тогда как я, наоборот, совершенно противоположного мнения, тем более что я ведь человек небогатый, не обладаю славой и почетом». Когда же посланные сообщили Саулу ответ Давида, царь сказал: «Передайте ему, что я вовсе не нуждаюсь ни в деньгах, ни в выкупных свадебных подарках, потому что такого рода брак мог бы быть назван запродажей девушки, а не выдачей ее замуж; но мне хотелось бы иметь зятя храброго и вообще добродетельного, каким, как видно, именно и является Давид. Поэтому я не требую от него взамен дочери ни золота, ни серебра из родительского дома, но лишь того, чтобы он отомстил филистимлянам и доставил мне головы шестисот убитых врагов. Более ценного, блестящего и почетного дара он не может доставить мне, да и для дочери моей, чем получение обыкновенных свадебных подарков, будет более лестно сознание, что она вышла замуж за столь славного человека, доказавшего свою доблесть поражением врагов».

3. Когда этот ответ был передан Давиду, последний очень обрадовался тому, что Саул хочет вступить с ним в столь близкое родство, и, совершенно не рассуждая, возможно ли и удобоисполнимо ли возлагаемое на него поручение, он немедленно отправился со своими товарищами на врагов и взялся за совершение подвига, возложенного на него взамен брака. А так как Господь Бог облегчал Давиду все его предприятия и делал ему даже невозможное удобоисполнимым, то ему удалось убить множество врагов, отрубить у шестисот из них головы, представить их царю и требовать себе за это условленное разрешение вступить в брак с царевной. Саул не имел возможности уклониться от исполнения данного обещания, считая гнусным обмануть Давида или коварно отказать ему, дабы не обнаружилось, что он ему только посулил брак, чтобы на самом деле избавиться от него путем почти неисполнимого поручения. Поэтому он выдал за него дочь свою Мелхолу.

Глава одиннадцатая

1. Однако и после этого Саул успокоился ненадолго: видя, что Давид пользуется благоволением Господа Бога и расположением простонародья, он стал еще больше бояться его, и так как вопрос сводился к двум весьма серьезным пунктам – к сохранению царства и жизни, из которых потеря того или другого представляла бы страшное несчастье, он не был в состоянии подавить в себе ужас перед этим. Ввиду этих соображений Саул решил избавиться от Давида и поручил сыну своему Ионафану и вернейшим своим приближенным умерщвление его. Ионафан был страшно поражен столь странной к Давиду переменой отношений отца, который прежде отличался таким к нему благоволением, а теперь готов был даже убить его, и, так как он очень любил юношу и относился с глубоким уважением к его добродетелям, Ионафан выдал ему намерение и решение Саула убить его. При этом Ионафан посоветовал Давиду принять меры предосторожности и не показываться Саулу в течение следующего дня. Сам же он хотел пойти к отцу, под предлогом осведомления о его здоровье, а на самом деле для того, чтобы в удобную минуту навести разговор на Давида, узнав о причине, побуждающей Саула к такому решению, и затем постараться представить эту причину несовместной со справедливостью, в силу которой нельзя убивать человека, оказавшего столько благодеяний не только народу, но и самому царю.

Этим путем он рассчитывал добиться от Саула помилования Давида, даже если бы последний был виновен в самых тяжких преступлениях. «Затем, – заключил Ионафан свою речь, – я уведомлю тебя о решении отца». Следуя дружескому совету, Давид избегал показываться на глаза царю.

2. Когда на следующий день Ионафан явился к Саулу, то нашел его бодрым и в отличном расположении духа и потому решился немедленно завести разговор о Давиде. «Какую малую или большую вину, – сказал он, – нашел ты, отец, в Давиде, что отдал приказ убить его, человека, который оказал тебе такую услугу, выручив тебя самого, а еще большую народу, наказав филистимлян и избавив народ еврейский от постоянных в продолжение сорока дней насмешек и поношений. Ведь он один решился принять вызов врага. Затем он доставил тебе требуемое количество голов филистимлян и в награду за это получил в жены сестру мою. Ввиду этого его смерть должна бы быть для всех нас большим несчастием, не только потому, что мы потеряли бы заслуженного человека, но и оттого, что этот человек наш родственник. Смерть его была бы страшной несправедливостью и по отношению к дочери твоей, которая, не успев насладиться брачной жизнью, уже должна будет овдоветь. Приняв все это во внимание, смягчи свое решение и не губи человека, который сослужил нам всем великую службу, во-первых, тем, что, когда ты был одержим злым недугом беспокойства, вернул тебе душевный мир, а во-вторых, отомстив за нас врагам; по-моему, было бы совестно забывать о таких вещах». Эти речи убедили Саула, и он поклялся сыну своему не причинять Давиду зла, так как справедливый довод сильнее вспышки гнева или чувства страха. Ионафан послал тотчас же за Давидом, известил его о миролюбивом настроении отца и затем привел его к Саулу. С этих пор Давид оставался при царе, как и раньше.

3. Когда около того же времени филистимляне вновь вошли войною на евреев, Саул выслал против них Давида с войском. В сражении с ними Давид перебил множество врагов и, одержав полную победу, возвратился к царю. Саул, однако, принял зятя не так, как тот рассчитывал после столь счастливого исхода войны, а с нескрываемым по поводу удачи его неудовольствием, так как опять усматривал в его победе опасность лично для себя. Когда же вскоре затем злой дух снова обуял и стал терзать его, то царь велел Давиду явиться к нему в опочивальню, где он лежал на постели, держа копье свое в руке. Затем Саул приказал ему играть на цитре и петь, и в то время как зять стал исполнять требование, Саул пустил в него копье. Но Давид, предвидя это, уклонился от удара, тотчас бежал к себе домой и оставался там целый день.

4. Ночью царь послал к его дому стражу с приказом стеречь Давида до зари, чтобы он не убежал и не вздумал скрыться; затем он хотел предать его суду и казнить. Между тем жена Давида, царская дочь Мелхола, узнав о происках отца своего против ее мужа, стала очень беспокоиться за его участь, а также и за себя, потому что смерть мужа лишила бы и ее радостей жизни. Поэтому она пришла к Давиду и сказала ему: «Берегись, чтобы восходящее солнце не застало тебя здесь, так как иначе ты его больше уже не увидишь вовсе. Беги, пока эта ночь предоставляет тебе возможность бегства, и да продлит для тебя Господь Бог эту ночь. Знай, что, если тебя найдет отец, ты погиб». Затем она спустила его на канате из окна и таким образом спасла его. После этого она устроила кровать так, как будто в ней лежит больной, а под одеяло сунула печень козы[265 - После этого она устроила кровать так, как будто в ней лежит больной, а под одеяло сунула печень козы. – Это явная неточность у Иосифа Флавия. Первая книга Царств (19:16) рассказывает о статуе и козьей шкуре. Мелхола положила под одеяло довольно большую статую домашнего божества терафима, а голову его покрыла козьей шкурой, чтобы издали казалось, будто видны волосы спящего.].

Когда на следующее утро явились посланцы Саула, чтобы схватить Давида, то Мелхола сказала им, что муж ее провел очень беспокойную ночь, что он болен, и показала им прикрытую кровать и двигавшуюся в ней печень, уверяя, что это Давид так тяжело дышит. Посланцы вернулись к царю и объявили ему, что Давид ночью заболел. Саул, однако, велел доставить к нему Давида хотя бы и в таком состоянии, потому что непременно хотел умертвить его. Когда посланные вернулись в дом Давида, то, открыв кровать, увидели, какую хитрую штуку устроила с ними Мелхола, и сообщили об этом царю. Последний осыпал дочь упреками за то, что она обманула его и спасла врага; она же придумала в свое оправдание довольно правдоподобное объяснение, а именно сказала, что Давид пригрозил ей умертвить ее, если она не изыщет средства к его спасению; ввиду этого она просит простить ее, так как обманула царя по принуждению, а не по доброй воле. «Мне кажется, – сказала Мелхола в заключение, – тебе следует не столько заботиться об умерщвлении своего врага, сколько быть довольным, что я осталась жива». Этим она добилась от Саула помилования. Давиду между тем удалось избегнуть опасности и прибыть в Рамафаим к пророку Самуилу, которому он и рассказал о кознях царя, о том, как тот чуть не убил его копьем, несмотря на то что он, Давид, ничем пред ним не провинился, всегда храбро сражался за него в битвах с врагами я с Божьей помощью постоянно удачно и счастливо трудился за царя. Но оказывается, что это-то именно и было причиной враждебного настроения Саула против Давида.

5. Когда пророк Самуил узнал о такой несправедливости царя, он вместе с Давидом покинул город Рамафаим и отправился с ним в местность, носящую название Галваафа[266 - .… носящую название Галваафа. – Галвааф (библ. Наваф) – место близ города Рамы. Здесь находились школы и общежития пророков, впервые строго и точно организованные Самуилом. В этом месте Самуил и Давид могли себя чувствовать в большей безопасности от Саула, чем в любом другом.]. Тут он прожил с ним некоторое время. Когда же Саула известили о том, что Давид находится у пророка, то царь отправил туда воинов с приказанием схватить его и привести во дворец. Придя к Самуилу и застав у него собрание пророков, царские посланцы также преисполнились духа Божьего и тоже начали пророчествовать. Когда Саул узнал об этом и выслал для поимки Давида других воинов, то и с ними произошло то же самое, а также и с третьими посланцами, которые тоже стали пророчествовать. В сильном гневе Саул сам в конце концов отправился к Самуилу, который при его приближении заставил и его в свою очередь пророчествовать. Поэтому, лишь только Саул прибыл к Самуилу, дух Божий обуял его и он совершенно потерял рассудок. Сорвав с себя одежду, Саул упал наземь и в продолжение целых суток лежал без движения на глазах у Самуила и Давида.

6. Отсюда Давид прибыл к Ионафану, сыну Саула, пожаловался ему на преследования со стороны отца его в рассказал ему, как Саул, несмотря на отсутствие какой-нибудь с его стороны провинности или какого бы то ни было упущения, так и старается поскорее умертвить его. Однако Ионафан стал умолять Давида не доверять таким предположениям и не полагаться на всякую клевету, которую сообщат ему, но успокоиться и полагаться на него, потому что невероятно, чтобы отец мог так злоумышлять против него; иначе он, наверное, сообщил бы об этом ему, Ионафану, и посоветовался бы с ним, как он обыкновенно поступал во всех прочих делах. Давид же стал клятвенно уверять Ионафана, что дело обстоит все-таки так, как говорит он, Давид, и вместе с тем умолял Ионафана лучше положиться на верность высказываемых предположений, чем относиться к ним без внимания и убедиться в правильности их лишь тогда, когда он либо увидит его, Давида, мертвым, либо услышит о его смерти. Отец же, по его мнению, потому не делится с Ионафаном своими на этот счет планами, что отлично знает его дружбу и расположение к нему, Давиду.

7. Ионафан тем не менее не был вполне уверен в том, что Давид не ошибается относительно намерений Саула, и с печалью в сердце спросил его, чем бы он мог помочь ему. На это Давид отвечал: «Я отлично знаю, что ты захочешь по силе возможности оказать мне услугу и помощь. Завтра наступает новолуние, когда я обыкновенно принимаю участие в царском обеде. Так вот что: я уйду из города и скроюсь где-нибудь в низменности. Когда же твой отец начнет спрашивать обо мне, то скажи ему, что я, с твоего разрешения, отправился в свой родной город Вифлеем, где семья моя справляет празднество. Если он ответит на это тем, что обыкновенно принято говорить при отъезде близких людей, то есть пожелает мне счастья в пути, то знай, что он не замышляет против меня ничего недоброго. Если же ответит иначе, то будет ясно, что он злоумышляет против меня. Во всяком случае сообщи мне о настроении отца твоего хотя бы из чувства сострадания ко мне и в знак дружбы нашей, доказательств которой ты, господин мой, имеешь от меня, раба твоего, достаточное количество. Если же находишь, что я в чем-нибудь действительно провинился, то лучше убей меня сам и тем предупреди мою казнь от руки отца твоего».