Восвояси

– Зайдешь потом, я тебя жареной картошкой накормлю.

– Спасибо, баб Маль.

– Урал, а у нас ведь горе! – вдруг слезно запричитала Амалия, обеими руками ударяя в подол платья. – Алтын т?те ?айтыс болды деп, ел-ж?рт?а хабарла[3 - Алтын т?те ?айтыс болды деп, ел-ж?рт?а хабарла. (каз.) – сообщи людям, что тетя Алтын умерла.].

Не переспрашивая, пастух пришпорил своего мерина, который с места галопом помчался по грунтовой улице поселка. Мальчик надрывно периодически громко выкрикивал:

– “Алтын ?айтыс болды”.

Вырываясь из-под копыт животного, клубы пыли взвивались над крышами низких саманок.

Амалия взглянула на свою мазанку. В ее окнах сейчас отражались розовые и лиловые отблески угасающей вечерней зари.

– Красивый закат, – подумала старушка. – Умерший в этот день человек должно быть имел такую же жизнь.

В темно-синем небе начали вспыхивать звезды…

* * *

– О великий Аллах, будь свидетелем! – понизив голос медитативно произнесла Амалия, стоя с раскинутыми в обе стороны руками над телом умершей Алтын. В одной старушка держала кувшин, в другой – белое вафельное полотенце. – Позволь мне совершить омовение усопшей.

За восемьдесят два года своей жизни немка впервые напрямую обращалась к чужому богу:

– Я человек иной веры, но единственная самая близкая душа усопшей мусульманки. Постараюсь сделать этот ритуал по вашим правилам. Будь снисходителен, о великий Аллах, ко мне, необученной и грешной.

Тело Алтын покоилось посреди комнаты на паре широких неструганных горбылях, лежащих на двух табуретках. Амалии пришлось вырвать эти доски из высокого забора дома Хабхабыча.

Тонкой струей воды из кувшина Амалия аккуратно полила бездыханное тело от кончиков волос на лбу до самого вытянутого второго пальца правой ступни умершей. Перейдя на левую сторону, повторила процесс в обратном направлении. Смочив новое белоснежное полотенце и слегка посыпав его солью, старушка не брезгуя обтерла все части человеческой плоти. Она усвоила, что мыло и шампунь при омовении мусульман не допустимы. Под ложем умершей по деревянному полу глухо забарабанили капли воды – сначала редкие, а потом все чаще, громче, сильнее…

Завершив ритуал, Амалия облачила умершую в не по росту длинную и широкую белоснежную сорочку. Вообще-то, она берегла эту пошивку для собственных похорон.

Видимо давно уже решив, Амалия подошла и сняла висящий на стене гобелен с изображением пятерых оленей у водопоя.

– Не пойму. Куда подевались из дома все ковры? – вслух недоумевала старушка, заворачивая покойника. – У Хабхабыча с Алтын их с десяток было. Считай на каждой стене по одному висело.

– ?йде кiм бар? – нежданно снаружи раздался женский голос. Амалия посмотрела в окно. За калиткой забора виднелась лишь макушка белого тюрбана. Казашка интересовалась, есть ли кто в доме.

– И? и? келе жатырмын, – поспешила на выход Амалия. – Иду. Уже иду. Батыр[4 - Батыр (каз.) – богатырь, мифологизированный герой сказок и эпосов; защитник народа, символ силы и справедливости] ана[5 - Ана (каз.) – мать], ты мое спасение! Как же вовремя ты пришла.

“Богатырь мать” прозвал ее народ. Могло показаться, что это была насмешка. Ведь внешне хрупкая Дамежан была противоположность могучего и сильного былинного великана: маленькая ростом, от силы пятьдесят килограммов веса. Но было у этого названия и простой перевод – мать героиня. После смерти мужа, вдове пришлось самой растить одного приемного и семерых своих детей.

В Аккемере Дамежан одной из первых приходила односельчанам на помощь. За самоотверженность и справедливость люди не стеснялись ее и в лицо называть Батыр ана.

Едва переступив порог, Дамежан обняла Амалию и на всю комнату, громко произнесла:

– Артынын кайырын берсiн, Алла алдынан жарыл?асын, иманды болсын[6 - Артынын кайырын берсiн, Алла алдынан жарыл?асын, иманды болсын! (каз.) – Пусть после него будет мир, благо и покой. Пусть Аллах примет его, да превозносит его душу!]!

Казашка обращалась к ней, как самой настоящей и близкой родственнице умершей. У Амалии подступил комок к горлу. Слова соболезнования подтолкнули ее к осознанию трагедии момента: она, лютеранка с немецкой фамилией Лейс, осталась чуть ли не единственной представительницей некогда великого и многочисленного карасайского рода Баймухамбета Шукенова. Чуть погодя, немка смогла ответить:

– Рахмет! Пусть будет так! – и благоговейно добавила. – Алла разы болсын[7 - Алла разы болсын! (каз.) – Пусть Аллах благословит!]!

Обойдя вокруг завернутого в гобелен тела усопшей, Батыр ана напрямую спросила:

– Помощь нужна?

– Омовение я уже сделала. Теперь надо позаботиться, чтобы жара тут не навредила. Вот не знаю, можно ли лед сверху положить или все же по краям.

– Лучше под низ. Так больше толку будет.

– Все равно надо поспешить с похоронами. Нельзя затягивать. Погода не позволяет держать покойника положенные три дня. Братья Шук уже копают могилу. Ты бы нашла человека, кто суры из Корана читать будет. Поминки устраивать не будем. Резать нечего. У меня три курицы всего осталось. А у Алтын вообще пустой двор. Ты же знаешь, Исины угнали зимой весь скот Хабхабыча. Ты только не вздумай кого из этой братвы пригласить.

Амалия строго посмотрела в лицо Дамежан. Батыр ана демонстративно вздернула брови и недобрая улыбка коснулась ее губ.

– Так им и приглашения не надо, – развела руками казашка. – Запретить никто не может. Согласно традиции они обязаны прийти.

На минуту другую в комнате повисла тишина.

– Кстати, негоже будет Алтын нести на кладбище в этом покрывале, – поспешила сменить тему Дамежан, пальцем указывая на гобелен. – Она лучшего заслужила.

– Я знаю. Но куда-то пропали все ковры. Неужели братцы Исины покойную напоследок еще раз ограбили? Не должны. Я вроде часто тут бывала, ухаживала за ней. Но ничего подозрительного не заметила. И она мне не жаловалась.

– Что-нибудь придумаем. Курей своих тоже не режь. Оставь на лучшие времена, – сказала и скрылась восвояси Дамежан.

* * *

Вернулась Батыр ана во главе небольшой группы мужчин. Ее сыновья Сержан и Ержан несли на плечах трубой свернутый ковер. Один из пожилых казахов за веревку, накрученную на крутые рога, вел козу. Двое других вместе несли тяжелую молочную флягу.

– Ковер не очень большой, – поравнявшись со стоящей у входа Амалией, на ходу пояснила Батыр ана. – Но другого у нас нет. Хотя Алтын тоже не высокой была, должна поместиться. Без ?она?асы[8 - ?она?асы (каз.) – поминки, угощение на похоронах.] нельзя. От одной козы мяса мало, но хватит для небольшого угощения. В первую очередь уважим аксакалов, тех, кто роет могилу и будет нести ата?аш[9 - Ата?аш (каз.) – деревянные носилки, приспособление, на котором усопшего несут в последний путь.]. Женщин и детей угостим баурсаками[10 - Баурсак (каз.) – традиционное мучное изделие, типа пончиков] да айраном[11 - Айра?н (каз.) – кисломолочный напиток].

Прощаться с умершей Алтын пришло практически все село. Двор Хабхабыча заполонили женщины и дети. Мужчины выстроились для чтения сур Корана за забором дома.

Один из стариков оралманов, так звали в поселке новичков – казахских переселенцев из узбекской Каракалпакии, взял на себя обязанности имама. Когда-то, еще в родном горном ауле он был учеником муллы и знал как проводить похоронный молебен.

Умершая была дитя советского времени. Ее нельзя назвать атеисткой, но мусульманка так и не приучилась соблюдать по пять обязательных намазов в день. С другой стороны – Коран лежал у нее в комнате на самом видном месте. Алтын бережно обращалась с праведным писанием. Не понимая ни слова по-арабски, она перед смертью научилась читать молебные суры. Об этом не преминул упомянуть в своей молитве ученик муллы.

Закончив намаз[12 - Нама?з (каз.) – ритуальная молитва в исламе.], белобородый аксакал во всеуслышание задал собравшимся вопрос:

– Мар??м бол?аннын б?л ?мiрде адам?а ?арызы ?алды ма?

В переводе это означало:

– Был ли покойный в долгу перед кем-то в этой жизни?

Некоторое время все молчали, пока тишину не нарушил слегка дрожащий юношеский голос:

– По пути сюда я зашел в магазин, – от смущения даже покраснел на лицо двадцатилетний Ержан. – Думал, если что заплатить долги Алтын апа. Но в тетрадке не было даже ее странички. Она никогда не покупала в долг.

– На прошлой недели Алтын апа принесла и подарила мне весь их домашний инструмент, – подал голос ?ста. Так, без имени, чисто по профессии называли в поселке кузнеца.