– Женя, езжай домой. Ребенок важнее, – спасает меня начальник, и я мчу к дочке.
Считаю минуты на часах. Не люблю, когда она заболевает, а меня нет рядом. Вдруг няня даст ей не то жаропонижающее? Варе обычно помогает нурофен, а вот парацетамол на нее почти не действует. Когда дело касается здоровья детей, я беспокойная мать, не могу в эти моменты невозмутимо рассуждать: «Дети болеют, это нормально». Пятничные пробки тормозят меня на каждом повороте. Куда спешат все эти люди в рабочий день? Проклинаю автомобилистов, которые стремятся поскорее начать отдыхать. Не выпускаю из рук телефон – вдруг сообщение или звонок от няни? Всматриваюсь в дорогу, пытаясь просчитать оптимальную траекторию движения, будто я автогонщик – стараюсь прийти к финишу первой.
Врываюсь в квартиру. На часах восемнадцать часов пять минут. Варя спит на диване в гостиной, приоткрыв рот. Слюнка стекает на наволочку с зайцами. Лоб у нее горяченный, тридцать девять, а то и сорок. Моя милочка любит попугать меня высокой температурой. Похоже, я не зря волновалась и няня дала ей парацетамол вместо нурофена. Ох, ох и ох. Смачиваю тряпочку в холодной воде и прикладываю к Вариному лбу, так ей будет полегче.
По плану через полчаса я должна появиться в модном ресторане недалеко от офиса, чтобы познакомиться с красавчиком из Тиндера. Но сегодня все планы летят в тартарары. Переношу лапусю в ее кроватку. Благо она малышка и поднять ее не так сложно. Варя бубнит что-то под нос, но не просыпается.
«Привет, я сегодня не смогу, прости. У дочки высокая температура», – пишу кавалеру в надежде, что это не был последний шанс встретиться.
«Жаль. Не знал, что у тебя есть дочка. Пусть поправляется».
Все-таки последний. Про детей я ему сказать не успела. Так-то у меня и сын есть. Но это уже неважно.
После правильного жаропонижающего, которое я вливаю в полусонную дочь, температура падает. Я выдыхаю.
– Мама, расскажи сказку, – просит Варя.
– Конечно, котик. Про что?
– Про звездочку.
Такой сказки я не знаю. Поэтому придумываю ее на ходу.
– Звездочка, которой было одиноко сиять на небе, мечтала встретить друга. И нашла его. Это был прекрасный разноцветный воздушный шар. Каждый день на рассвете он поднимался высоко-высоко в небо вместе с забавными существами в корзине, и хоть он был далеко от звездочки, она видела, как он ей подмигивал.
– А кто эти существа? – спрашивает Варя.
– Ты не догадываешься?
– Нет… – опускает ресницы, чуть надув губы.
– Это люди, – улыбаюсь я, – Тебе интересно?
– Да.
– Однажды воздушный шар не поднялся, хоть звездочка и ждала его целое утро. Потом она ждала его еще несколько дней, а он так и не появлялся. Звездочка загрустила. И вот она увидела его снова. Он изменился. На его разноцветном боку красовалась белая заплатка. «Смотри, какой я красавчик», – подмигнул шар звездочке. «Тебе очень идет, – улыбнулась она. – Ты больше не пропадешь?» – «Надеюсь, что нет. Но даже если так, знай, что я всегда рядом, а ты самая прекрасная звездочка на свете».
Целую ее в лоб. Горячеет. Значит, скоро снова сбивать жар. Прижимаю к себе. Вдыхаю такой любимый нежный запах, что прячется в складочке дочкиной шеи, – молоко, печенье и ваниль. Закрываю глаза. Скоро надо вставать мерить температуру. А пока – дышать с ней в унисон.
Обычный день
Готовка, прием у врача, уборка, поход в магазин, зарядка. Обычный выходной, когда я на вахте с детьми. И пока выполняю скучные механические дела, я перебираю самоцветы воспоминаний.
Разбиваю яйцо в фарш для котлет и мысленно рассматриваю желто-коричневый камешек с красными прожилками: мы с мужчиной мечты кулинарим вместе. Мой бывший заранее покупал продукты, спрашивал, какое вино я хочу, и превращал вечер готовки в праздник. Однажды он предложил сделать цыпленка в соусе масала. Учил меня варить рис, не сливая воду, и есть его руками, будто мы в Индии. Мы восседали на подушках, разбросанных на полу, блюда там же перед нами, я брала рис пальцами, макала в соус от цыпленка и отправляла в рот, стараясь не проронить ни рисинки. Было вкусно. Интимно. И необычно.
А вот ярко-голубой самоцвет, такого же цвета, как и спортивная футболка бывшего. Кручу камень в памяти, пока делаю выпады с гантелями. В голове оживают образы его пресса, бицепсов, спины. Я ни разу не была с ним в зале, но он рассказывал, как они с другом ходили на тренировки почти каждый день. Как ему удалось сделать жим от груди со ста тридцатью килограммами. И как он порвал шорты, делая присед со штангой. Так старался.
Когда даю Вареньке лекарство, сжимаю в голове светло розовый камушек, похожий на кварц: К. спешил за сиропом от кашля Ивану, а затем за физраствором и каплями для ингалятора, когда сыну стало хуже. Обегал три аптеки, чтобы найти нужный препарат второго января.
Да, у мужчины мечты были недостатки, но он никогда не отказывал мне в помощи. Старался быть рядом. Иногда у него получалось, и мы проводили время с детьми. С моими, с его дочкой. Иногда нет. И тогда я грустила, чувствуя себя одинокой. Бывало, наши встречи срывались из-за его бывшей жены или из-за болезни дочери. И это меня злило жутко! Но ведь мои дети тоже болели. Такая была наша жизнь. Не идеальная, но настоящая. И я все испортила – превратила счастливые моменты в камни. Оборвала, не сдержав свою хотелку: «Желаю жить вместе! И если ты не сделаешь так, как я хочу, то ты мне не нужен».
Звонок в дверь. Мама вернулась из школы. Заходит в квартиру, ставит толстобокую сумку на скамью в прихожей. Садится расшнуровывать ботинки, светлые с легкой сединой волосы падают ей на лоб. Вижу, устала обучать лоботрясов английскому.
– Евгения, почему в коридоре грязный пол? – первая фраза после моего «привет».
– Врач приходил, я не успела за ним протереть.
– А почему в раковине так много грязной посуды? – это она уже на кухне, ставит себе чайник.
Опять двадцать пять.
– Потому что я готовлю котлеты, – отвечаю сквозь зубы.
– Как Варя?
– Получше. Температура сегодня ниже.
Да, и самое главное: мужчина мечты с самого начала знал, что у меня дети. Ему не надо было объяснять, что такое готовка, уборка, прогулки даже в отвратную погоду, болезни. У него у самого ребенок.
Под вечер, когда Варя засыпает, наливаю себе бокал красного вина и сажусь за блокнот. Не пишется. Слышу, как мой лапусик кашляет. Хорошо, что все-таки не пневмония. С содроганием вспоминаю, как она болела воспалением легких и приходилось делать ей уколы. Варюше было всего два годика, она плакала и вырывалась, я держала ее маленькое извивающееся тельце, а бывший муж втыкал в него шприц с лекарством. Жуть. Терпеть не могу, когда дети страдают.
Делаю еще глоток вина. Пятница и суббота пошли прахом. А это, между прочим, лучшие дни, которые ждешь всю неделю. Красавчик из Тиндера отвалился. Воскресенье, судя по всему, проведу дома. В этот раз без творческой студии и десертов в кафе. Опять лекарства по расписанию, препирательства с мамой и перебирание самоцветов-воспоминаний. В сердце ломится частая гостья – тоска.
Пинг! – приходит новое сообщение в Тиндере.
«У тебя красивая улыбка. Что делаешь?»
«Сижу дома с дочкой. Она заболела. Привет».
«Не повезло. Пусть поправляется. А на завтра какие планы?»
Хм, это уже интересно. Может быть, завтра у меня появится новый, неожиданный план. Пишу в блокноте:
«А что, если дети – это не проблема? Что, если кому-то ок быть рядом со мной, несмотря на них? И что, если счастье все-таки возможно?»
«Конечно, возможно. Только сначала разреши его себе», – отвечает блокнот.
«Сроки ночи», – получаю я пожелание перед сном от нового, так кстати появившегося поклонника.
«И сроки, и спуки, и ночи», – отвечаю со смайликом.
«Ну, тогда сдобных снов) И до завтра».
«До завтра».
Юморист
Любите ли вы Т9 так же, как люблю его я? Удивительный пример непредсказуемости бытия и отличнейший генератор смеха. Особенно классный момент, когда понимаешь, какую ересь случайно написала, а исправить уже нельзя. Хохочу, хватаясь за живот, – как я бомбически пошутила, сама того не желая. И надеюсь, что получатель делает то же самое.