Улыбка вечности

Единственный раз в жизни он пренебрег принципами и позвал Павла Петрушина обратно на работу. Более того, Федор Иванович просмотрел все адреса сотрудниц и найдя ту, которая живет ближе всего к Петрушиным ( на той же улице) попросил ее ненавязчиво и скрытно приглядывать за девочкой, чтобы ее никто не обижал, чтобы в доме была еда, чтобы она училась и нашла поддержку, в случае чего, в лице «засланной», но чуткой и заботливой соседки. Впрочем, соседка и сама имела дочь подростка, что облегчило взаимодействие, так как девочки подружились и могли ходить друг к другу домой, вместе проводить время, делиться секретами. И конечно же Федор Иванович стабильно доплачивал сотруднице за подобную услугу и молчание со своего кармана.

Был ли Федор Иванович добряком, желающим всем помочь и всех спасти – вовсе нет. Более того он был вполне хладнокровным, рациональным, расчетливым и довольно черствым парнем. Он сам не имел семьи и был поражен теми смелостью и искренностью, с которыми способен один маленький беспомощный представитель дома – маленькая девочка, защищать другого, взрослого, отца и беречь очаг. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь его кто-нибудь защищал или заботился. При этом он вовсе не был детдомовцем. Он был сыном военного моряка, который исключительно редко появлялся дома, а потом вовсе завел другую семью и навсегда ушел из жизни сына и бывшей жены. Мать Федора Ивановича была женщиной меланхолично-депрессивной натуры. У парня с детства было ощущение полного одиночества, которое только усугублялось в присутствии родителей.

Сразу после окончания школы Федор Иванович сам обратился в военкомат и попросился в армию. С тех пор старался жить по дальше от родных краев и самостоятельно устраивал свою жизнь. Он был безжалостен к себе – мог без отдыха выполнять задания, учиться, тренироваться, развиваться, стараться быть достойным человекам и ничем не уступать другим. Безжалостен он был, зачастую, и к другим, но в пределах требовательности в общем деле.

Так шли годы. Вернее бы было сказать, что годы летели по своему обыкновению, пронося хрупкую и мимолетную человеческую жизнь по отведенной полосе. Трудиться пришлось много. Отстаивать свое место под солнцем, когда ты один и никого за спиной, ничего в карманах и на душе только понимание горестного своего положения, в котором нужно либо подняться, либо пасть на дно под тяжестью нереализованных мечтаний – задачка не из простых. Несомненно, рост в таких условиях стоит максимума постоянных, нескончаемых усилий. Федор Иванович поблажек себе не делал. И если бы однажды кого-нибудь назначили его мучителем, то этот мучитель, приглядевшись к его образу жизни и к его истерзанной борьбой душе долго бы рыдал, упав перед ним на колени.

И когда, можно сказать, включился свет общественного признания, люди лишь увидели успешного предпринимателя, счастливчика, баловня судьбы в дорогом костюме и с внушительными возможностями.

Федор Иванович со времен назначения управляющим принялся за усиленное развитие компании, вскоре ставшей расширенной, лидирующей и однозначно успешной по всем перспективам.

В один день на пороге его кабинета появилась та самая сотрудница с красивой, статной, скромно, но со вкусом одетой девушкой. Сотрудница объяснила, еле скрывая улыбку от удивления своего начальника, что ее молодая соседка – Анна, закончила экономический факультет и изъявила желание работать в компании.

Федор Иванович, не сразу, но узнал строгий взгляд карих выразительных глаз и сам удивился тому, что все эти годы ни разу ее не видел. Он только периодически интересовался ее жизнью и бывал удовлетворен ответом – «У нее все нормально. Учится. Умница. Присматриваем за ней». Тем не менее именно он посодействовал тому, чтобы девочка «бесплатно» поступила на интересующий ее факультет и без ощутимых сложностей смогла получить хорошее образование.

А теперь эта очаровательная маленькая леди стоит перед ним, а он не может и слова вымолвить. Он растерян, почти как тогда и снова готов перед ней сесть и даже преклониться под воздействием силы ее необъяснимого влияния над ним. Он впервые подумал и осознал, что она имеет над ним власть удивительной силы, он впервые чувствовал, что всецело принадлежит другому человеку и интуитивно доверяет всем нутром, словно всегда ее знал и всю жизнь к этому шел. Парадокс. И, что самое странное, он на удивление счастлив, внутри тепло и даже кабинет, по его ощущениям, наполнился изумительно-трепетным мерцанием чего-то сверхъестественного.

Федор Иванович чувствовал, что хочет подойти ближе, рассмотреть, убедиться в ее действительности, но боится даже смотреть на нее и снова чувствует желание защитить ее от всего мира, уберечь, укрыть собой.

– Сотрудники нам нужны. Оформляйте. – Тихо сказал Федор Иванович, не сдвинувшись с места и стараясь не выдать своих внезапных чувств.

– Без собеседований? Без испытательного срока? – Растерянно спросила не понимающая происходящего девушка и не ожидавшая такого везения.

– Если вас рекомендует проверенная и многократно подтверждавшая свою верность предприятию сотрудница, то да, мы можем вас принять сразу. А дальше ваша карьера будет зависеть от вас самих. – Спокойно ответил Федор Иванович, чувствуя, что на долго его ранее безусловной уравновешенности на этот раз и с ней не хватит.

– Спасибо! Буду рада быть в вашей команде и доказать, что заслуживаю этого доверия! – Улыбнувшись ответила Анна и женщины покинули кабинет.

Его маленькая и милая Аннушка – теперь он точно знал, что никому ее не отдаст, никуда не отпустит от себя и сделает все, чтобы она чувствовала себя счастливой и любимой самой жизнью, но посредством надежности доброго и заботливого мужчины.

Федор Иванович слушал как дико колотится сердце, о существовании в котором способности к подобным чувствам, он знал до нынешней минуты только теоретически. «Неужели это то, что люди называют любовью??! Кажется, я влип! И я несомненно идиот!» – подумал он, удрученно опустив голову на стол, чтобы усидеть, чтобы ноги сами не помчались догонять очарование, гуляющее где-то в здании, в его рабочем пространстве, словно босиком по его телу, щекотая каждый нерв.

Он мог бы назвать ее олицетворением улыбки Богов – сиянием света далекой, непостижимой мечты и надежды. Он чувствовал трепет перед ней и дикий, неосознанный страх ребенка, не знавшего любви, теплых доверительных отношений и счастья в детстве, не умеющего воссоздавать то, о чем мало знает сам, но очень бы хотел сотворить в благом ключе. Он не представлял, как теперь к ней подойти, как не навредить, не напугать, как общаться, ухаживать и как верить в то, что именно он заслуживает ее или заслуживает счастья. И что такое счастье? Как у нормальных людей получается любить и быть вместе, при чем именно душа в душу, до самой старости? По-другому он не хотел, а как хотел так не умел, не представлял, как это должно происходить и чувствоваться изнутри. И как мир, который никогда не был к нему благосклонен в проявлении чувств, может вдруг просто подарить ему простой человеческой любви в лице прекрасной девушки? Почему перед высшей потребностью, перед любовью, человек любого возраста навсегда остается нуждающимся и ждущим ребенком?

«Ненавижу этот жуткий и убогий мир!» – неожиданно в отчаянии произнес Федор Иванович и сам опешил от собственных слов. Это были слова его матери, которые он периодически слышал в детстве, когда она впадала в странное для него болезненное состояние, а после появлялся врач с таблетками, за стабильным приемом которых почему-то должен был следить именно маленький Федя. Он ощутил давно подзабытое чувство собственного детского бессилия, обреченности и пронизывающей, пробивающей до костей глубокой печали. Осознавание того, что он все эти годы пытался выбиться вперед и создать из себя успешного, самодостаточного человека, не нуждающегося в помощи и особенно не нуждающегося в любви, витало в сфере его понимания и он поднял наконец голову. Да, он не хотел ни на секунду быть похожим на своих родителей, которых он сильно любил, но не понимал, зачем им понадобилось приплетать в жизнь столько боли и мук, зачем было именно так все устраивать и подобное выбирать. Тут перед его взором возникла самая болезненная для него картина из прошлого, самый терзающий кошмар его беспокойных, а после бессонных ночей – безжизненное тело матери, которая так и не справилась с депрессией и покончила с жизнью прямо перед школьным выпускным сына.

Федор Иванович встал, прошелся по кабинету, потом автоматически снял с вешалки плащ и ушел прочь, куда-нибудь, где нет людей, чужого взора и можно молча орать и выть от глухой, раздирающей боли.

Следующее утро началось с решения быть отстраненным и дать Анне самой выбирать свой круг друзей и своего мужчину по личным убеждениям, интересам и симпатии. Конечно, при этом Федор Иванович, не хотел допускать мысли, что Анна может выбрать кого-то другого кроме него. В конце концов он был завидным холостяком – богатым и успешным, красивым и здоровым, умным и идеально воспитанным (самовоспитанным), высоким, светлым, голубоглазым красавцем, перед которым таяли все женщины.

При всем прочем, желание тайно заботиться о «своей Анне» только возросло и сразу проявилось в том, что ей отдали самый удобный, теплый и светлый кабинет, за который сражались все действующие работники отдела. Конечно, объяснилась подобная щедрость поощрением для молодого сотрудника, избавлением остальных от любимого предмета спора и корпоративного соперничества.

Федор Иванович стал все чаще проходить по этажу обитания Анны, желая ее хоть мельком увидеть. И вот однажды, проходя мимо открытой двери в ее кабинет, он увидел ее сидящей у окна, со взором, устремленным куда-то вдаль уличных просторов. Она вся, в его глазах, обтекалась светом и кажется могла бы взлететь в своей божественной легкости и совершенстве, подняться в левитации и парить над миром. Он замер и не мог дышать. Противоречивые ощущения снова его захлестнули – хотелось войти в эту дверь, спросить о ее мыслях и тревогах, признаться в чувствах, поговорить по душам, смотреть в ее невероятно родные глаза, вдыхать ее запах и, в то же время, хотелось уйти прочь, бежать, не впадать в зависимость и поглощенность, не обретать слабость, к которой он оказался чрезвычайно не готов.

Он наблюдал за ней еще минут пять, потом сделал медленно и бесшумно несколько шагов назад и беззвучно ушел.

Она чувствовала его присутствие, да и тонкий запах его дорогих духов витал в воздухе. Она точно знала, что он стоит у двери и молча за ней наблюдает, знала, что вызывает в нем чувства и некий трепет. Она продолжала смотреть в окно, боясь шевельнуться и смогла обернуться лишь перестав улавливать его запах в воздухе, успокоив беспокойное биение собственного сердца.

На следующей неделе намечался корпоратив в связи с открытием нового филиала. Собрав всех сотрудников в новом, огромном конференц-зале, Федор Иванович выслушал идеи и предложения своих подчиненных, а после разделил между ними обязанности по подготовке.

Анна выразила, что, возможно, не сможет присутствовать на мероприятии. Федор Иванович, краем уха услышав это разговор и решив, что девушка, возможно, еще не чувствует себя в полной мере частью команды, не адаптировалась или женщинам, как всегда «нечего надеть», назначил ее ответственной за организацию вечера. После выписал ей чек, с суммой очевидно превышающей расходы на организацию и поручил приобрести лучшее одеяние и для себя и для нее, как представителям лица компании на вечере.

Все были в предвкушении яркого и знакового праздничного вечера. Дамы первым делом занялись подбором нарядов, а мужчины просто хотели отдохнуть, расслабиться, но и им поставили условие явиться лишь в соответствующем виде. В итоге, забыв обо всем прочем и желая блеснуть перед коллегами и именитыми гостями, все занялись гардеробом и наведением красоты.

В обозначенный день, арендовав огромный ресторан, огни действительно горели, все вокруг сияло и пахло роскошью. Гости собирались «одетые с иголочки», что естественно способствовало легкому щегольству и флирту. Шум поднимался. Музыка окутывала и соблазняла таинственным предвкушением замечательного времяпровождения.

Появление Анны в зале сразу привлекло внимания, так как головы механически поворачивались, провожая ее взглядом. На ней было откровенное атласное платье бежевого цвета, облегающее и подчеркивающее молодую совершенную фигуру. Туфельки на шпильках добавили утонченности. Пожалуй, она была невероятно привлекательна, а красная помада завершала и утверждала и без того с ума сводящее очарование девичей красоты.

Опьяненный без капли спиртного, Федор Иванович не мог отвести от нее взора и уже пожалел, что устроил этот вечер, оказавшись не в состоянии укрыть ее голые плечи от восхищенных и похотливых, жаждущих взглядов других мужчин. Он сразу же позвал свою помощницу и приказал не на шаг не отходить от Анны, не давать никому к ней «клеиться».

Но вечера беспечны, молодость непредсказуема, а горячие сердца всегда срывают баррикады нормы. Настало время танцев и танцпол плавился под ногами. Анна вышла танцевать, увлекаемая за руку каким-то молодым красавцем из гостей. Помощница, просто не смогла этому противостоять. И вот оно! Оказалась, что скромная девчонка двигается и танцует как жрица огненной страсти или выпитый коктейль содержал больше раскрепощающего спиртного, чем стоило принимать.

Весь зал с восхищением смотрел на танцующую пару. Федор Иванович был готов объявить конец вечера и всех немедленно прогнать прочь, но сам остолбенел и от созерцаемой красоты, и от злости.

В это время рядом с ним появилась та самая женщина-соседка, которой когда-то было поручено присматривать за маленькой тогда девочкой.

– Она и вправду прекрасна! – Тихо отметила женщина.

– Да. Где она научилась так танцевать? Видно, что не впервой. Это, черт возьми, профессиональный навык! – Угрюмо проговорил Федор Иванович.

– Так вы же и оплачивали большинство ее расходов – учебу, гимнастику, танцы. Правда не только вы, ее отец тоже почти всю зарплату тратил на нее. Она выигрывала несколько раз областные соревнования по бальным танцам. Потом ей стало не интересно и забросила занятия.

– Вы ничего этого не рассказывали. – С укором отметил Федор Иванович.

– Вы не спрашивали о подробностях. – Все так же тихо ответила женщина.

– Я правильно понимаю, что вокруг нее вьется и все эти годы вилось много мужчин? – Почти робко, боясь ответа спросил Федор Иванович.

– Вниманием она никогда не была обделена. Я прилагала максимум усилий, чтобы уберечь ее он опрометчивых поступков и обстоятельств, но даже мне иногда кажется, что она способна сжечь все вокруг одним своим присутствием.

– Иди туда. Отведи в сторону после танца и скажи, что я жду ее на внешнем балконе. Пусть придет немедленно!

– Хорошо.

– Жду!

– Федор Иванович, – Окликнула женщина, уже собравшегося уходить начальника. – Заботиться о ней было сложно, но сейчас сложнее защитить вас от нее. Простите, что говорю это.

– Так не говорите, а сделайте то, что я сказал!

Федор Иванович словно кипятком облился от последних слов не глупой женщины и сам понимал, что не на шутку попал в засаду чувств. Он вышел на безлюдный, открытый балкон и пытался сделать глубокие вдохи свежим холодным воздухом, но внутренний жар не унимался. Прошло минут десять, а Анны все еще не было, и он стал бояться, что никогда не обретет над ней никакой власти – ни как начальник, ни как мужчина, ни как друг. Вся его уравновешенная стабильность рассыпалась от ее стихийного влияния.

– Вы звали? – Послышался звонкий и нежный голос Анны за спиной.

– Да. Иди сюда. – Не оборачиваясь сказал Федор Иванович. Анна подошла ближе, но все еще стояла за ним. – Встань рядом! – Мягко, но почти повелительно добавил Федор Иванович и она встала рядом.

– Вы злитесь? Я что-то не так сделала?

– Посмотри вперед, прямо над горизонтом… Что ты видишь?