Шкаф

– Прекрасно, – улыбнулся он, едва раздвинув серые губы.

Брр. Меня пробрало. Леопольд протягивал руку за мешочком, я тупо смотрел на шкаф и вдруг чуть не закричал, различив сбоку от мебели, на красивых обоях, неожиданно мокрое пятно, точно исходящую слизью дыру. Моргнул – и снова всё было в порядке. Я что сегодня – перегрелся на солнце?

Пока я стопорил, Леший спрашивал Леопольда, можно ли разобрать шкаф, чтобы перетащить его в прицеп машины.

– О погрузке можете не волноваться. Герасим! – прохрипел тот.

Наш сопровождающий, в длинной цветастой рубахе, подвязанной поясом, и в широких брюках, усаженных в сальные туфли, с обтрёпанными носами, размера эдак сорок пятого вихрем ворвался в комнату. Никогда не страдал бзиками, вроде предчувствий, а тут как накрыло. Я с тоской посмотрел на мешочек, лежащий на хозяйском столе, на узкий рот Леопольда, и вдруг захотелось забрать деньги и бежать, просто бежать из дома. Голова закружилась. Леший нервно смеялся в ответ на шуточку хозяина дома. Я снова вздрогнул, когда посмотрел на пол, враз потемневший и позеленевший от расползшегося по нему белесого грибка и мха. «Наверное, я точно спятил!» – скоростным поездом пронеслось в мозгах.

– Сашка, я не верю, что этот лилипут Герасим сможет вытащить шкаф в одиночку из дома, – шепнул кореш мне на ухо.

– А-а? – отозвался я, приходя в себя и злясь, оттого что, скорее всего, заболеваю. Пол под ногами был нормальный. Светлый паркет золотился, точно натёртый воском. Я ощутил, как на лице выступил пот. Хотелось хмыкнуть: вдруг представилось, как Герасим, сидя на корточках, тщательно и кропотливо натирает паркет щёткой.

– Может, чаю? – радушно предложил Леопольд и добавил, что по ломоте в костях предчувствует приход грозы.

– Не-а, – я покачал головой, чувствуя, как меня мутит.

Шустрый Герасим уже перевернул шкаф набок. Почему-то шкаф выглядел меньше, а комната больше. Как и дверь стала просто дверью для великана – расширилась в обе стороны раза в два. Леший, точно зачарованный, слушал, как тараторит Лео, вещая про подвиги Герасима, в трёхлетнем возрасте таскающего гирьки. Я с глупым выражением лица пытался уловить суть разговора. Обрывки слов проносились мимо уха. На лоб капнуло, и я вытер воду, озадаченно посматривая на сухой потолок. Ощущение неправильности происходящего смущали. Да что со мной сегодня не так?

– Пошли, кореш, что-то ты снова завис. Точно чаю не хочешь? Лео, такой забавный, – сказал он, когда мы второпях прощались.

Тяжёлый, маслянистый взгляд Леопольда, брошенный нам напоследок, наверняка будет преследовать меня в кошмарах. Он помахал нам рукой – и пузырём вздулось и хлопнуло нечто сокрытое под его пиджаком со спины. Шапочка на голове Леопольда чуток приподнялась, обнажая лысую снежно-белую кожу. Ж-жууть. А ну его. Мне просто нужен свежий воздух. И всё снова будет тип-топ.

Тучи сгустились, затянув небеса фиолетово-чёрной пеленой. Воздух буквально звенел от электричества. Пахло озоном и грозой. Я глубоко вздохнул. Полегчало. Во дворе Герасима не было. Мы переглянулись с Лешим и погнали пешкодралом в сторону заброшенной деревеньки. Происходило невероятное. Гм, грубо выражаясь, карлик либо спрятал шкаф, либо оказался суперменом и удивительным образом дотащил его на плечах (ага, не поверю, пока не увижу воочию) к нашей «ниве». «Это сколько, примерно, тащить метров?» – прикидывал я, задыхаясь от бега и останавливаясь на опушке, перед тем как зайти в беспросветный лесной мрак.

Герасим не выглядел утомлённым. Скорее торжество проступало на его свинячьей, чуток разрумяненной харе. Он без спроса отодвинул брезент с прицепа и самолично впихнул туда шкаф. За одно это хотелось его придушить и хорошенько намять бока.

– Фух, – выдохнул я, собираясь с мыслями и беря себя в руки. Что это сегодня творится со мной? Так и в психа легко превратиться.

– Мужик, ты крут, – балагурил с Герасимом простодушный Леший.

Разуй глаза, кореш, с типчиком что-то не так! Тут же захотелось крепко встряхнуть кореша, взяв его за шиворот футболки, как куль с мукой.

– Спасибо, дальше мы сами управимся, – выдавил из себя я, на корню обрывая новый вопрос наивного Лешего. Обидно, когда друг в ответ смотрит на тебя так, точно хочет покрутить пальцем у виска.

Герасим молча кивнул и, слегка пожав плечами, размял шею, затем скользящей, странно отвлекающей глаз походкой почти скрылся из виду в лесу.

Леший открыл машину и из собственного, затёртого и местами залатанного походного рюкзака, который таскал на все случаи жизни, вытащил плитку шоколада да крикнул:

– Эй, погоди, Герасим! – побежал вдогонку.

Я топнул ногой от злости, затем стал накрывать шкаф брезентом, стараясь, чтобы ткани хватило на весь объем, да жёстко подвязывал верёвкой, стягивая края. Уже всё сделал и вдруг вспомнил про Лешего, оглянулся: запыхавшийся друг выбегал из леса с отстранённо-потерянным видом, точно испытал лёгкий шок и обалдел при этом.

– Эй, да в чём дело?! – воскликнул я.

Болезненно резко над лесом сверкнула зарница, рассекая изломанной линией небо. Грохнуло – и с пушечным залпом хлынул оглушающим потоком дождь.

Леший вскочил в машину, взял бутылку минералки и стал жадно пить. Бледный, как поганка, теперь он напоминал привидение.

– Всё в порядке, в порядке, – точно пытаясь убедить себя, а не меня в этом, повторял он и вдруг замолчал, затем сказал, жадно хватая ртом воздух: – Я просто увидел… Нет, показалось….

Я отобрал у него минералку и выпил всю, что осталась, хмыкнул, отмечая про себя, что, похоже, моя разыгравшаяся от перегрева «болезнь» с проявлениями галлюцинаций заразна.

Так мы и просидели в машине, молча, каждый погружённый в свои невесёлые мысли, пару часов кряду, пока гроза не переросла в моросящий дождь. За это время я вздремнул, накрывшись ветровкой и прислонившись к спинке сиденья. Кажется, едва погрузился в сон, как приснился настоящий кошмар.

Мне снилось, что я вышел из машины в грозу, потому что Леший пропал. Белый шквал дождя промочил насквозь одежду и полностью лишил слуха. Я едва ли что-то видел, но точно знал, что кто-то, или что-то находится рядом. Шаг вперёд в темноту – и тонкие пальцы коснулись моего плеча, крепко сжали, точно и не пальцы это были вовсе, а когтистая птичья лапа. Я обернулся, придушенно вскрикнув, а ноги точно вросли в землю. Продавший нам шкаф Леопольд Мафусаилович без своей вязаной шапочки враз потерял сходство с человеком. Скрывавшийся под ней, неестественно вытянутый череп с пульсирующими наростами, в которых копошилось что-то сизое, червеобразное со жгутиками, помимо воли приковывал к себе взгляд. Тук-тук-бух. Моё сердце в груди буквально разрывало клетку из ребёр. Страх смешался с отвращением, а ноги… ноги были мне неподвластны.

Леопольд разом оказался так близко, что я ощутил гнилостный смрад его дыхания. Он осклабился и что-то прошептал, нависая надо мною тощим, ужасающим гигантом, точно стоял на ходулях. Мужчина едва раскрывал рот, а его слова-иглы буравили моё сознание, при этом издавали отчётливое шуршание, сравнимое разве что с сыплющимся песком на бумагу. Я заорал и отчаянно попытался улепетнуть прочь, и вдруг сквозь БАМ-БАМ-БАМ! – залповую очередь дождя – услышал и, наконец, разобрал смысл слов, таящийся в его приглушённом шёпоте. «Скоро, скоро птенец проснётся, и тогда он будет выбирать, кого оставить себе, а кого сожрать!»

Я резко очнулся. Колотясь от страха. Весь потный и резко озирающийся по сторонам, не в силах отделаться от гнусного отпечатка сна. Страх душил, перекрывая дыхание. «Это был всего лишь сон, чувак, – повторил несколько раз про себя. – Всего лишь чёртов сон. Хах!» Леший на соседнем сиденье тихонько похрапывал. Дождь закончился. Чёрные небеса посерели. Я мысленно скрестил пальчики на удачу и повернул ключ зажигания.

Мы вернулись ко мне домой, почти в восемь вечера. Голодные и злые да неспокойные, что всё так, наперекосяк, обернулось. В довесок в доме были гости. Хотя мы с женой ещё не собирались праздновать новоселье.

Серебристый мерс Казановы находился под тентом. На заднем дворе дымился мангал. Из раскрытых окон кухни ветер приносил аппетитные запахи жареной курицы, копчёной рыбы и выпечки.

Я припарковался возле сарая, в котором, кроме инструментов, хранили разве что дрова да инвентарь для огорода.

Едва мы с Лешим выбрались из «нивы», как на потные лица сразу прилипла вечерняя мошкара, кружившая возле старой яблони, доставшейся нам вместе с участком. В животах синхронно заурчало.

Перед тем как сказать всем «привет», до жути хотелось в душ. Смыть с себя пот и усталость, все негативные впечатления от поездочки, а там можно и набить брюхо, и если всё приготовленное Наташкой окажется таким же вкусным, как витающие вокруг аппетитные запахи, то все накопленные обиды сразу исчезнут.

Мы с Лешим вошли в дом через кухню, ибо не хотелось вот так, кислыми рожами и неприглядным видом пугать гостей, а там и от разговоров «о том о сём» будет не сбежать ни под каким благовидным предлогом. Удача на диво была к нам благосклонна: незаметно удалось проскользнуть, практически крадучись, на цыпочках, на второй этаж.

Мне досталась большая ванна, а Лешему душевая кабина, так сказать, по блату в честь дружбы.

Освежившись, я рылся в шкафу в поисках чистых вещей для себя и для Лешего и был пойман с поличным Наташкой, которая подкралась ко мне из-за спины и резко хлопнула по плечу, чуть не доведя до инфаркта.

На невысказанный вопрос она сразу сказала, что нежданно, точно сговорившись, приехали все сразу: её родители, также Казанова и Инга со Светкой с трёхлетней дочкой Леной, но стоит пояснить, что визит тёщи для меня – своеобразная горькая пилюля, которую даже визит балагура Казановы не был в силах подсластить.

Я выбрал старые джинсовые шорты, севшие из-за стирки, и майку без принта для тощего Лешего. Сам же в отместку плохому настроению натянул треники и майку-алкоголичку, что просто на дух не выносила тёща.

Спустившись вниз, мы присоединились к общему веселью, умудряясь шутливо уклоняться от навязчивых вопросов, при этом усиленно налегая на еду.

В меню были танцы, караоке, креплёное вино, коньяк и сочные шашлыки.

Новый дом погрузился в сонную тишину далеко за полночь. Шкаф оказался позабыт до утра.

… Мне было зябко и одновременно душно. На груди что-то лежало. Тяжёлое и холодное, оно не давало вдохнуть. Усилием воли я напрягся и попытался проснуться. Не смог. Сердце пропустило удар, а затем затрепетало, ускорив свой бег, точно испуганная выстрелом лошадь. Голые пятки лизнул холодный воздух от ветерка, задувающего в спальню из распахнутого из-за жары настежь окна.

" Я не сплю, не сплю!" – понимание ошпарило, словно кипятком, и со скрежетанием зубов я проснулся.

Темно. Наташка лежит рядом со мной на кровати, как всегда заграбастав себе всю простыню. Больше в спальне никого. Вот только на коже груди образовалось липковато- холодное, как от растаявшего кубика фруктового льда, пятно.

Я вздрогнул, посмотрел на прикроватные часы со светящимися зелёными цифрами. Половина четвёртого утра. Ещё несколько часов до семи, то есть привычному для меня подъёму в утреннее время суток по выходным дням. Вот только весь сон как рукой сняло. Внутри гнилой ягодой зрело чувство: в доме что-то не так. Но что?

Пол, где кончался ковер, был холодный. За раскрытым окном темноту вдалеке пронзали тонкие вспышки молний. А моя голова, несмотря на принятые на ночь стопки коньяка, оставалась ясной.

Зевнул, потянулся и решил попить кофе, чтобы взбодриться окончательно. Спустившись по очень холодным, точно покрытым инеем, ступеням лестницы, я с удивлением закрыл поскрипывающую дверь чёрного хода на кухне.