Искатели Абсолюта. В преддверии бури

– А есть смысл продолжать бой? Я ведь проиграла…

– Ты всегда проигрываешь, – жёстко, напористо сказал мастер. – Так ты сдаёшься?

Волны, шурша, вновь и вновь облизывали берег и отступали, облизывали и отступали в вечной бесплодной попытке продвинуться чуточку дальше. Бессмысленной попытке, но они раз за разом её повторяли. Пройдут века, тысячелетия и эоны – а они всё так же будут пытаться.

Ладонь, скрытая вовремя набежавшей волной, сжалась, набирая пригоршню песка, мышцы приготовились действовать, как только вода отступит.

Резкий бросок, песок летит в глаза мастеру. Перекат, схватить свой меч, выбитый из рук, ударить, пользуясь моментом. Добавить подсечку.

Мастер рассмеялся.

Он лежал в накатывающих волнах, раскинув руки, и звонко, радостно хохотал.

– Что смешного? – удивилась я.

– Я всё-таки не ошибся в тебе, – ответил мастер и снова рассмеялся. – Нечестный приём, но вполне подойдёт для безвыходных ситуаций.

– Но ведь если можно что-то сделать – это уже не безвыходная ситуация?

– Безвыходная, – Геон сел, вмиг посерьёзнел. – Была, пока ты её не исправила.

– То есть весь смысл в том, что даже ежели не знаешь, что делать, делай хоть что-то, и это как-нибудь да приведёт к победе?

– Смысл в том, что нет никакого смысла сдаваться. Победишь ты или проиграешь – во многом зависит от воли случая. Но если ты сдашься – поражение неминуемо. Ну и какой тогда смысл не пытаться, раз можешь?

И мастер снова рассмеялся…

…Я очнулась от звука собственного смеха, хриплого, каркающего.

– Спасибо, мастер, – отсмеявшись, вслух сказала я. – Я помню урок.

Теперь я была спокойна; отчаяние пристыженно отступило, спряталось в дальнем уголке сознания. Я вернулась в центр коридора и остановилась, кусая губы и хмурясь, стараясь мыслить так, как мыслили неведомые строители сего места, и пыталась понять, где они могли спрятать выход – его не могло не быть, ведь сами они как-то выбрались на поверхность, иначе хоть где-нибудь, возможно, в самом тёмном и запылённом углу, наверняка нашлись бы их останки. А значит, надо просто найти механизм, открывающий путь наружу; и пусть для этого мне снова придётся обшарить все комнаты, включая ту, с разгорающимся сиянием, обшарить каждый угол и заглянуть за каждый стеллаж, за каждую связку жгутов и под каждую пропылённую книгу – но это всяко лучше, чем просто сесть и в ужасе ждать смерть.

И чем раньше начать поиски, тем скорее мне удастся выбраться! Иных мыслей: что механизм может быть сломан или заклинен, или что его и вовсе нет, я старалась больше не допускать.

Не теряя больше времени на размышления, я шагнула к ближайшей двери (какая, в конце концов, разница, откуда начинать?), толкнула её, входя в комнату – и взгляд сразу же упал на жгуты, тянущиеся от железных шкафов. Я глазами пробежалась по цветным нитям, не понимая, почему именно они привлекли моё внимание, протянула руку, коснулась их, провела ладонью – и почувствовала, что внутри цветного чехла тянется жила, будто бы медная.

«Ну-ка, ну-ка, поглядим», – подумала я и ногтем подковырнула чехол, сдёргивая его с жилы; яркий лоскут оторвался легко, открыв взору желтоватый металл под ним – не думая, я отбросила лоскут в сторону и коснулась жилы пальцами.

В ладонь будто ударил разряд молнии; посыпались жгучие голубые искры, и чужая, незнакомая сила потекла по рукам – горячая, болезненная, насыщенная запахом озона, – поднялась выше, к плечам, заставляя мышцы непроизвольно подёргиваться. Скорее по наитию, чем прислушиваясь к голосу разума, я потянулась к ней так же, как к стихиям – и удивительная, неведомая сила откликнулась.

Это противоречило всему, что я знала о магии и чему учила меня Кайра – нельзя, невозможно работать с предметами, как со стихиями – тут требуются и охранные круги, и накопители, и преобразователи силы, и много чего ещё – того самого, что в моих руках срабатывало с непредсказуемым результатом. Но я работала, полностью игнорируя все эти требования, и сила, текущая по медным жилам, повиновалась мне ровно так же, как если бы была обыкновенной стихией. Я не знала, как правильно назвать её – она ощущалась белоснежными всполохами горячих молний, разрезающих своими ломаными зубцами бархатный полумрак, и облачками обжигающих, колючих искр; она колола кожу тысячами игл и с каждым разрядом приносила образы невиданных пейзажей: багряно-розовые – точь-в-точь, как сияние в дальней комнате, – небеса, взрезанные острыми пиками тонких башен с прокинутыми меж ними ажурными мостами, и мрачные, туманные горы, сплошь покрытые ковром тёмных еловых крон, проступающих в вечнолежащем на склонах жемчужно-сером мареве тумана.

Я перебирала возникающие образы, чертыхаясь от всполохов и разрядов, один за другим, запоминала приносимые ими ощущения, которых никогда раньше не знала, впитывала их в себя, как губка, долго лежавшая на берегу и вдруг брошенная чьей-то доброй рукой в воду.

Одна из искр вспыхнула, появившись, ярче других, и я поймала её рукой, поморщившись от пронзившего тело разряда, и перед внутренним взором чётко проступил образ – отодвигающаяся в сторону белая светящаяся плита, а за ней грубо выложенные камнями стены с узкими пазами, из которых выдвигаются гладкие белые пластины ступеней. Я потянулась к видению изо всех сил, проникая глубже в приносимые им ощущения и звуки: скрежет плиты, натужное, тяжёлое гудение спрятанных за стенами механизмов, покрытых зелёными пятнами застарелой дикой патины, шорох ржавчины, осыпающейся с пришедших в движение валов и огромных шестерёнок, что находились в покое многие столетия, тяжесть цепей, одетых на них и сейчас натянувшихся, напрягшихся, зазвучавших звонко, будто струна. Колючая сила, моей волей собранная в сверкающий шар, устремилась туда, к пришедшему в движение древнему механизму, потрескивая, скользнула по медной жиле искрящимся потоком и, полыхнув особенно ярко, иссякла. Меня сотряс мощный удар, отбросил назад, выкидывая из транса. Голова, столкнувшись с холодным металлом стеллажа, взорвалась огнём, сознание помутилось, но лишь на мгновение. Ругаясь самыми страшными словами, которые знала, и не слыша саму себя сквозь стоящий в ушах гул и грохот, я с трудом открыла глаза.

Оголённая жила почернела, кожух её оплавился, стек дурно пахнущими каплями на другие жилы и застыл там, грязными пятнами разбавив пестроту цветных нитей. Сильно воняло чем-то палёным, поднявшаяся пыль так и норовила забраться в нос. Ползком, непрерывно чихая и протирая глаза, я бросилась обратно к жилам, провела по ним рукой, не чувствуя никакого отклика – медь была мертвее мёртвого. Ладонь от этого движения полыхнула болью, я отдёрнула руку, чертыхнувшись, и в недоумении уставилась на кошмарную мешанину вздувшихся и уже успевших лопнуть пузырей ожогов, сочащихся кровью вперемешку с липкой прозрачной сукровицей.

И тут комната вздрогнула. Плавно, тяжело ухнули, осаживаясь, стены, сверху посыпался песок, грозя обвалом; ещё не вполне понимая, что произошло, я замерла на мгновение – и опрометью бросилась в коридор.

Свет стенных панелей притух, сделавшись из белого каким-то серым; часть из них и вовсе потухла, и теперь стены напоминали огромную шахматную доску, на которую забыли поставить фигуры. За дальним торцом, постепенно усиливаясь, раздавался гул, что-то скрежетало и скрипело, будто давно проржавевший механизм. Да так оно, в общем, и было – плиты на торце, мигнув, погасли, стена дрогнула и поползла в сторону, скрываясь в хитроумно запрятанных пазах, и взору открылось каменное помещение из видения. Сам собой зажегся светильник – висящая на цепях под потолком железная плошка, доверху наполненная горючим земляным маслом, – пахнуло следом давних, почти выветрившихся чар, что были наложены на него, и оранжевый свет пламени выхватил из темноты белые плоские ступени, выступившие из стены.

Забыв про осторожность, я ринулась к ним, коснулась стен, наслаждаясь привычной шероховатостью обветшалого камня, поставила ногу на первую ступеньку, надавила – вроде держит. И уверенно пошла вверх, с удовольствием вдыхая доносящийся сверху аромат степного разнотравья.

Напряжение, в котором я пребывала всё последнее время, спадало, оставляя за собой пустоту и усталость; я шагала по ступеням, чувствуя, как остаётся далеко внизу великий океан силы Истока, и думала, думала, думала о загадках белого коридора. Нет, ну их к каргу, ни за что я не вернусь сюда! Хватит с меня подземных приключений!

Вскоре над головой замаячил светлый квадрат выхода; я ускорила шаг, спеша выбраться, и вовремя – где-то внизу едва слышно хлопнула дверь, и эхо донесло обрывки слов – два голоса, мужской и женский, приближались, неспешно разговаривая. Странно, но в тот момент мне почему-то абсолютно не было интересно, откуда они взялись.

***

Удар грома, нити дождя хлещут по лицу…

«Да что ж такое?» – зло подумала я, приходя в сознание. В голове опять гонг, во рту – привкус крови. Сверху льёт как из ведра, и я лежу в грязной луже, хорошо ещё, что не лицом вниз. А довершают безрадостную картину крепко стянутые за спиной руки.

Не открывая глаз, я погрузилась в воспоминания, восстанавливая события, приведшие меня к той плачевной ситуации, в которой я оказалась.Выбравшись на поверхность, я, недолго думая, припустила бежать, но без постоянной подпитки Истока раны, полученные при падении, вновь дали о себе знать.

Не открывая глаз, я погрузилась в воспоминания, восстанавливая события, приведшие меня к той плачевной ситуации, в которой я оказалась.Выбравшись на поверхность, я, недолго думая, припустила бежать, но без постоянной подпитки Истока раны, полученные при падении, вновь дали о себе знать.

«Далеко не убегу», – решила я и затаилась, просто присев среди травы – лучшего укрытия в бескрайнем однообразии степи всё равно было не найти. Оставалось лишь надеяться, что таинственные обладатели голосов не заподозрят, что ход наверх был открыт прямо перед их появлением. Пустая, в общем-то, была надежда.Они меня нашли, и я не успела даже понять, как – кажется, вот только что ещё сидела в траве, и рядом ни души; и вот уже лежу в грязной луже со связанными руками.

«Далеко не убегу», – решила я и затаилась, просто присев среди травы – лучшего укрытия в бескрайнем однообразии степи всё равно было не найти. Оставалось лишь надеяться, что таинственные обладатели голосов не заподозрят, что ход наверх был открыт прямо перед их появлением. Пустая, в общем-то, была надежда.Они меня нашли, и я не успела даже понять, как – кажется, вот только что ещё сидела в траве, и рядом ни души; и вот уже лежу в грязной луже со связанными руками.

Я досадливо поморщилась – грубые верёвки, стягивавшие запястья, всё больнее врезались в и без того израненную кожу.

Моих пленителей не было видно, но до боли знакомые голоса так и вели свой неспешный разговор; только теперь вместо отдельных слов, доносимых эхом, я слышала всё. И обсуждали они, судя по всему, меня.

– Занятная девка-то нам попалась, а, Талина? – произнёс мужской голос.

– Занятная, – задумчиво ответила женщина, названная Талиной. – Откуда взялась только?

– Местная, – предположил мужчина. – Откуда ещё?

– Уж больно непростая она для местной. Силой от неё веет, да такой дикой, что отшатнуться хочется.

– Может, она страж?

– Скажешь тоже, Тарес! Не пряталась бы она от нас тогда, а нападала.

– Но не из-за Грани же она пришла, в самом деле.

Голоса ненадолго замолчали, будто их обладатели погрузились в размышления. А потом разговор возобновился.

– Не знаю, что и думать, – голос женщины стал тихим, неуверенным. – Она точно не страж, посмотри – даже оружия нет. Но сила её, она какая-то и вправду чужая… Не пойму никак…

– Да, сила у неё и впрямь странная, эвон как ловко она с Порталом управилась, выход нашла. Может, и впрямь не отсюда она?

– Вот и я о том же. Местные такой стойкостью не славятся, даже маги. Эх, Ман-Соо бы расспросить, – задумчиво проронила женщина. – Где он?