Богини Колизея. Любовь и кровь

– Значит, это те самые гладиаторы? – Поинтересовался он у приятеля. – Надеюсь, они разбудят наших гостей, а то те и так после еды разомлели, а проклятый кифаред, который сейчас терзает их слух, окончательно вгонит всех в сон.

– Успокойся, Север, – Усмехнулся его спутник. – Медведя уже привезли. По традиции начнем с венацио, потом идет пара мирмиллон – фракиец, и девушка «на сладкое», хотя… Может быть как раз она и будет главным блюдом.

Они одновременно посмотрели на спину Ахиллы, и Камиллу пришлось сдержанно кашлянуть, чтобы напомнить строптивой девчонке про свою просьбу. Услышав хозяйский намек, гладиатрисса чуть помедлила, а затем неспешно повернулась, кинув на вошедших такой взгляд, что у ланисты буквально отвалилась челюсть, а Каризиан схватил за руку своего приятеля, чего тот даже не заметил.

– Вот это красотка! Посмотри, какие глаза, какие ножки! – Выдохнул хитроумный посланец Федрины, – Думаю, что вопрос решен. Деньги у меня в кармане.

– Подожди охать, – одернул его Север. – Сначала посмотрим, на что она способна в бою… Кто из вас дерется с медведем?

– Ферокс, – Камилл чуть подобострастнее, чем нужно, указал на своего лучшего бойца.

Север подошел к мужчине, невозмутимо смотревшему на него с видом некоторого превосходства (или префекту это только показалось?). Венатор не уступал ему ростом, но был старше, а несколько шрамов, видневшихся из-под туники и изуродовавших лицо, говорили о бурном прошлом. Север придирчиво оглядел внушительные бугры мышц, перекатывающиеся под кожей, и подумал, что возможно этот варвар сможет продержаться несколько минут, прежде чем медведь им плотно поужинает.

Осмотрев с ног до головы мужчину, он повернулся к девушке, и, взяв ее за подбородок, заглянул в зеленые глаза, потемневшие от сдерживаемого гнева. Они разговаривают о ней как о трактирной служанке! Будто у нее нет ушей и чувства собственного достоинства! Ахилла уже собиралась огрызнуться, но встретила предостерегающий взгляд Камилла, глядящего на нее как змея на раненую птичку, и улыбнулась, даже не пытаясь скрыть, что делает это через силу.

Ее глаза, глядящие холодно и яростно, были похожи на замерзший бурный поток. Молодой хозяин виллы задержал на них взгляд, ожидая, что девушка, как добропорядочная римлянка, опустит ресницы, но она только чуть приподняла бровь, да в уголках красиво очерченных губ мелькнула ехидная ухмылка. Север уже не мог отвести глаз, чтобы не быть побежденным в этом глупом поединке самолюбий, а наглая девица, похоже, не собиралась уступать знатному вельможе. Наконец ей это надоело и, гладиатрисса, ухмыльнувшись, опустила ресницы и снова их вскинула, дразня и провоцируя то ли на поцелуй, то ли на оплеуху.

– Ого, – хохотнул сенатор, с любопытством наблюдая за происходящей дуэлью, – у красотки взгляд волчицы. Как бы она не загрызла тебя ненароком!

– Не говори глупостей, Каризиан, – нехотя отозвался Север, медленно опуская руку и продолжая глядеть девушке в глаза. – Волчица взрастила Ромула и Рэма. Она не сможет убить римлянина.

– Ох, мне бы твою уверенность! Слышишь, медведь уже в атриуме, пора!

Не обращая внимания на призыв приятеля, Север перевел взгляд на длинную шею, высокую грудь и мальчишески узкие бедра гладиатриссы с крепкими, идеально прямыми ногами. Хороша девица, правда, совсем не в духе последних модных тенденций, не говоря уже о веснушках, от обилия которых даже плебейка пришла бы в ужас, но хороша. Не то, что скованные правилами этикета томные дочери сенаторов и всадников. Но, в конце концов, не спать же ему с ней! Подумаешь, цаца! Марк повозится с нахалкой для удовольствия публики минут пять, а потом слегка пристукнет, заставив просить пощады к вящему удовольствию гостей.

– Да пойдем же, гости ждут!

С этими словами соскучившийся по веселью Каризиан ухватил Севера за руку и почти потащил приятеля в атриум, откуда раздавался медвежий рев и возбужденные голоса гостей.

Пожалуй, надо будет сказать Марку, чтобы он не вздумал калечить нахалку. В дверях префект претория обернулся, и увидел, что, только что смотревшая злобной фурией, девица, прижалась лбом к груди мужчины, на руках которого были вытатуированы руны. Помощники накидывали ему на плечи плащ, а оружейник протягивал небольшое копье – венабул.

Потом эта картинка будет преследовать его несколько месяцев точно наваждение.

– Скажи мне что-нибудь приятное, – попросил Ферокс, поправляя широкие складки плаща.

Ахилла на секунду задумалась, подбирая нужные слова.

– Когда вернемся домой, набьем морду Камиллу, чтобы он не втравливал нас в подобные авантюры.

Она стрельнула глазами на своего господина, но тот сделал вид, что ничего не слышал. Ланиста уже и сам жалел, что позарился на большие деньги. Куш – кушем, но если с кем-то из этой четверки приключится беда, то он может без колебаний прикрывать свою лавочку, потому что две трети полученных денег уйдут в счет долгов и налогов, а на остальные труппа недолго протянет. Он тяжело вздохнул и отвернулся.

– Ну, я пошел, – Ферокс, взял копье у стоящего рядом оружейника, и, уже не оглядываясь, вышел за провожающим его слугой в слабо освещенный коридор.

Поворот, еще поворот – и вот он, атриум, полный света, возбужденного гула голосов и женского смеха, перекрываемого рыком голодного зверя. При виде венатора, в огромном зале воцарилась тишина. Гладиатор привычно вскинул в приветствии руку, как много раз выходил к орущей толпе, чувствуя на себе десятки возбужденных взглядов экзальтированных зрителей.

Он подошел к клетке и кивнул начальнику сопровождавших медведя бестиариев. Тот дал команду рабам, и они, вопя и тыкая в зверя палками отвлекли хищника от входа. Лязгнула, открывшаяся дверь, пропуская мужчину, и тут же захлопнулась за его спиной, коротко скрипнув засовом. Рабы, облегченно отскочили на почтительное расстояние, и Ферокс остался один на один с огромным хищником в тесном пространстве. Да здесь же даже венабулом негде размахнуться! Как ни странно, но человека в какой-то мере утешало сознание, что возможно медведь был пойман у него на родине в лесах Британии. Это был словно привет с Родины. А огромный хищник, приподнявшись на задних лапах, внимательно рассматривал дерзкого, осмелившегося зайти за решетку.

Почтенные гости, позабыв обо всем, уже науськивали зверя, делая ставки на то, сколько продержится венатор, и улюлюкали, требуя, чтобы тот прекратил трусить и перешел в атаку.

Но Ферокс выжидал, пока зверь сам бросится на него, карауля момент, когда можно будет нанести удар. Наконец, медведь заревел и пошел на человека. И в тот момент, когда его лапы с огромными когтями были рядом с телом смельчака, мужчина метнулся вперед, ловко увернувшись от смертельного удара. Вложив всю свою недюжинную силу, Ферокс выбросил вперед копье, метя в сердце зверя, но древко венабула задело один из прутьев клетки и лезвие прошло левее, чем надо. Раненый исполин заревел и, подмяв своего убийцу, впился в его плечо зубами, жадно рвя живую плоть. Ферокс оказался под хищником, и даже не мог поднять руку, прося у зрителей милосердия. Это был конец. Но тут случилось событие, вызвавшее целую лавину пересудов.

Равнодушно наблюдавший за дуэлью человека и зверя префект претория вдруг сорвался со своего места и, откинув засов, распахнул клетку. Медведь, занятый своей жертвой, не заметил нового врага, а Север, выхватив у стоящего рядом охранника меч, изо всех сил всадил его в спину зверя там, где за ребрами билось могучее сердце. Выпустив полурастерзанную добычу, медведь повернулся к новому противнику, но раны были слишком глубоки и, застонав, он рухнул, придавив венатора грузным телом.

Зрители изумленно ахнули, потом наступила секундная тишина – и прозвучал гром аплодисментов. Взгляды присутствующих дам, обращенные на тяжело дышащего Севера, были полны восхищения, так что Каризиан на мгновение приревновал приятеля, но тот, словно не замечая произведенного эффекта, встревожено крикнул, выходя из клетки:

– Эй, кто-нибудь, помогите парню!

Сейчас же несколько рабов заняли его место и, вцепившись в тушу лесного гиганта, с трудом стащили ее с распростертого мужского тела, не подававшего признаков жизни. Тут же подскочил расстроенный Камилл. Залитого своей и медвежьей кровью Ферокса положили на плащ, за который уцепилось несколько рук, и рабы со своей печальной ношей скрылись в темноте коридора.

А Север как ни в чем не бывало плюхнулся на свое место, сделав знак рабу, чтобы тот подал чашу с вином. На окружающих он старался не смотреть.

Каризиан уже приоткрыл рот, чтобы поинтересоваться, зачем его приятель рисковал жизнью ради какого-то жалкого отребья, но что-то в глазах префекта претория было такое, что заставило его промолчать и, повернувшись к сидевшей рядом жене сенатора, завести с Кальпурнией ничего не значащий разговор о последней моде в оформлении дворцовых покоев.

– Да не волнуйся ты так, – на плечо встревоженной Ахиллы легла тяжелая рука Ворона. – Ничего с ним не случится. Ферокс бывалый воин, а там всего лишь медведь. Лучше пойди разомнись, тебе это пригодится. Вон, посмотри на Квинта, он разве что на голове еще не стоял.

Заскорузлый палец фракийца ткнулся в направлении приятеля, который, отослав массажиста, старательно приседал то на одну, то на другую ногу, морщась от боли. Услышав свое имя, он покосился на Ворона, и, фыркнув что-то под нос, продолжил упражнения.

Повинуясь совету опытного бойца, девушка тоже попыталась сделать несколько приседаний, но, скоро, махнула рукой на это занятие и вновь заняла пост у раскрытой двери. Она слышала, как на мгновение затих зал, затем раздались аплодисменты, перекрываемые ревом медведя. Возбужденные крики разгоряченных зрителей – многоголосый вскрик – и только яростный голос зверя. И снова выкрики, выкрики, выкрики, слившиеся в один вопль. Потом тишина, и аплодисменты…

Не выдержав неизвестности, она хотела выскочить в коридор, но ей молча преградил путь один из охранников, равнодушно наблюдавший за ее мучениями. Поняв, что не сможет ничего изменить, девушка начала истово молить Немезиду о помощи и защите, нет, не себе – а тому, кому, возможно, уже никто не сможет помочь.

Но вот в сумраке коридора раздались встревоженные мужские голоса, и показались несколько человек, несущих на плаще раненого? убитого?

Обгоняя носильщиков, в комнату вошел расстроенный Камилл и, не глядя на Ахиллу, отрывисто буркнул:

– Квинт, Ворон, на выход.

– Пошли, приятель, – ухмыльнулся мирмиллон, беря у оружейника меч, – покажем этим слизнякам как умирают гладиаторы. Кстати, сегодня твоя очередь подставляться…

– Ты что, очумел? – Так и взвился побледневший ланиста. – Только этого мне не хватало! Не вздумайте, идиоты, убить друг друга! Максимум – ранить, но чтоб много крови, но не слишком надолго выводить друг друга из строя. Понятно?

– Чего уж понятнее, – пожал плечами флегматичный вне арены Квинт. – Жить-то всем хочется… Ладно, шевели копытами!

Он крепко хлопнул по спине будущего противника, подталкивая его к дверям, но Ворон попятился, пропуская перепуганных рабов, несущих на пропитавшемся кровью плаще истерзанное тело, еще недавно бывшее могучим гладиатором.

Разом осунувшийся Камилл сделал знак лекарю, и тот кинулся осматривать свою «добычу» – как горько шутили в труппе. Юмор, конечно, несколько специфический, но что поделать – профессия гладиатора приучает относиться к смерти несколько… дружески, если вы понимаете, о чем я говорю.

Опустившись рядом с Фероксом, старик поднял веко лежавшего без сознания гладиатора, пощупал пульс и кивнул хозяину, показывая, что мужчина еще жив.

Увидев поданный знак, девушка вспыхнула от радости, но улыбка быстро сбежала с ее лица, глядя как вокруг распростертого тела, сплошь покрытого кровью, растекается темно-красная лужица. Когти и зубы медведя оставили на правом плече и груди ее друга глубокие раны, и Ахилла не могла отвести глаз от одной, той, где зверь содрали с груди Ферокса мясо, и оно висело красной тряпкой, обнажая кость. На губах несчастного выступила розовая пена, и он дышал так тихо, что казался мертвым.

Внезапно гладиатрисса почувствовала, как ее взяли за локоть крепкие пальцы хозяина.

– Ахилла! – Негромко произнес у нее над ухом ланиста. – Помни, если почтенной публике не понравится твой бой и мне не заплатят, Ферокса придется добить. У меня нет денег на его лечение. Тебе это понятно? А теперь сосредоточься. Забудь все, кроме грядущего боя, иначе проиграешь. Вспомни, чему тебя учили. Не бойся, за Фероксом есть кому присмотреть, а тебе сейчас лучшей уйти отсюда.

– Но я…

– Без возражений! Где ее оружие? Так, копье, лассо, кинжал… Что за дрянь ты притащил? – Нашел он повод сорвать злость на оружейнике. – Почему не взял с золотой насечкой? Опозорить меня хочешь?