Хранитель Королевского Букета

– Не мог предупредить? Я бы свою метлу прихватила, – проворчала Эвелин, но села к Ивану на метлу.

Ребята взмыли в небо. Летели они недолго, но от холодного ветра у Эвелин покраснели щеки и нос, замерзли пальцы.

Иван опустился на той самой поляне, откуда Эвелин показала свой город. Уже было светло, но царило безмолвие. Вдалеке белела Туманная стена. Косые солнечные лучи только начинали проникать сквозь прорехи в кронах деревьев. Пьянящий свежий воздух, наполненный озоном, наполнял легкие. На траве серебряными каплями повисла роса. Цветы спали, смежив лепестки, бабочки и стрекозы спрятались от утренней прохлады в ожидании тепла, света и пищи.

– Ах, Флора, какая красота, – залюбовалась Эвелин, – А я сюда только на закате прилетала, не знала, что здесь утром так красиво! – восхитилась она.

– Знаешь, а ведь я кактус вчера не случайно получил, – решительно развернулся Иван и посмотрел в глаза Эвелин, – пообещай, что никому не расскажешь!

– Если это так важно для тебя – обещаю, – уверила она.

– Это не простой кактус. В этом мире его называют Кактус – Янис. Я вчера узнал, что это мое настоящее имя, кстати. Я не из вашего мира. Мы не из вашего мира, – дрогнул голос Ивана. – Ты знаешь, я всегда думал, что мой отец секретный агент. Он редко появлялся в нашем доме, и мы всегда были рады, когда он возвращался.

Но однажды вместо него на пороге появился Лазореус. Мама долго с ним о чем-то разговаривала за закрытой дверью, а потом долго плакала.

Мы быстро собрали вещи, и Лазореус перенес нас в другой мир, не в этот… другой, – рассказывал Иван и смотрел, как солнечные лучи все выше поднимаются над дальними деревьями. – Мне только вчера Лазореус рассказал, кто мой отец. Вот.

– Погоди… – заволновалась Эвелин. – Так значит тогда, в музее, эти метелки… – замолчала она, поняв, что сболтнула лишнего.

– Да, Эмилиан Третий – мой отец, а я – Ян. – Иван ткнул себя пальцем в грудь. – Понимаешь? Этот кактус, он необычный… – сделав над собой усилие, Иван продолжил, – он королевский… я выдал нас…

– Но тогда получается, что твой отец жив? – Кровь прилила к лицу Эвелин, и ей стало жарко. Она сняла куртку и положила рядом на траву.

– Почему ты так решила?

– Ну… – Эвелин вдруг поняла, что пришло время раскрыть секрет и рассказать о своем даре. Она не могла понять, почему до сих пор не поделилась тайной с бабушкой, а сейчас ей захотелось открыться Ивану.

– У меня тоже есть свои секреты. – Присела она на куртку. – Боюсь, что ты мне не поверишь. Присядь. – Кивнула она ему.

Иван опустился на траву.

– Я иногда слышу о чем болтают цветы…и метлы. Не знаю, почему я слышу цветы, но про метлы догадалась. Помнишь, Михась как-то сказал: стебли для хвоста режут во время цветения? Тогда, в музее, я подслушала разговор метел… и одна сказала, что Ян не знает, что его отец жив и, что это не жизнь… вот. – Умоляюще посмотрела Эвелин на Ивана.

Заметив, как он нахмурился, а затем отступил, Эвелин вскочила и заявила:

– Ты мне не веришь, так я и знала, никто мне не верит. И в приюте считали фантазеркой, и ты… Я ведь даже бабушке об этом не рассказывала. Вдруг она тоже подумает, что я сочиняю!

Эвелин так громко возмущалась, что разбудила раньше положенного жителей поляны. Роса еще не высохла, а цветы уже распахнули свои лепестки. Вспорхнула недовольная бабочка, прозвенел не успевший спрятаться утренний комар.

– Нет, Эв, я тебе верю, – попытался успокоить разбушевавшуюся Эвелин Иван. – Просто это как-то… необычно, что-ли… – поднялся он следом за Эвелин.

Он замолчал и Эвелин услышала, как проснувшийся мак начал рассказывать свой сон васильку, закапризничал душистый горошек, стряхивая с себя остатки утренней росы, зазвенели крылья проснувшейся стрекозы.

– Ты знаешь, а я рад, что мы открылись друг другу, – повернулся Иван к Эвелин и протянул ей ладонь. На его пальце сверкнул массивный перстень с красным камнем.

– Красивый, – пожала руку Эвелин.

– Это перстень моего отца.

– Красивый, – повторила Эвелин.

– Он не только красивый, но и полезный. – Иван поправил перстень на пальце. – Но иногда его нужно подзаряжать. Подождешь?

Эвелин кивнула.

Иван повернулся лицом к солнцу. Развел руки в стороны, ладонями вниз. Медленно побрел по лугу. Он будто плыл над травой и цветами. Ни одно растение не прогнулось под ногами. Смелая бабочка, взмахнув яркими крыльями, уселась ему на макушку.

Эвелин тоже так умела ходить. Их учил этому Боримир Лазаревич, но сейчас все происходило не так. Она чувствовала это.

Эвелин замерла. Иван, проговаривая заклинание на непонятном языке, остановился посредине поляны и поднял руки вверх, и потоки магии нитями яркого света устремились к его ладоням.

Это длилось несколько секунд. Он опустил руки, свечение исчезло. Эвелин испуганно смотрела на лучшего друга и понимала, что совсем его не знала.

“Мой друг – принц. С ума сойти! Кто бы мог подумать?” – крутилась в голове мысль.

Иван подошел, стал перед ней:

– Эв, скажи? – спросил он. – Чего бы тебе хотелось сейчас больше всего?

Дунул легкий ветерок, и хлопья белого тумана сорвались со стены. Сквозь прореху Эвелин увидела, как крупная белая птица пролетела за стеной, потом еще одна, и еще. Там тоже наступала осень, и птицы летели на юг.

– Туда, – тихо ответила Эвелин, указав рукой на просвет.

Иван развел руки в стороны, повернув ладони на Эвелин, и прошептал заклинание. Неожиданно на нее посыпалась золотым дождем цветочная пыльца. На волосы, лицо, одежду. От волнения Эвелин не могла пошевелиться. Через мгновение пыльца истаяла, впиталась в тело и одежду Эвелин.

– Что это… – еле выговорила Эви.

– Моя защита… Если вдруг… будет угроза… магия защитит тебя.

***

На третий день каникул поздним утром Эвелин проводила бабушку в гости к Лилиен. Как только Розалинда взмыла с крыльца в небо, Эвелин прошла в кухню, отрезала большой ломоть от цветочного пирога. Хоть Иван и дразнил ее, что у ба пирог вкуснее, но уплетал – не отберешь. Положила в заплечный рюкзак бутылку воды, в бумажном пакете пирог. Зашла за дом и подошла к соседскому забору.

– Меня ищешь? – Вошел Иван в калитку.

– Ага, тебя, – вздрогнула Эвелин.

– Готова?

Эвелин уверенно кивнула. Иван посмотрел на массивный перстень на своей руке.

– Только недолго, пока мама с Лазореусом ушли за продуктами.

Она снова молча кивнула.

– Кстати, а ты записку бабушке оставила? – Остановился Иван в проходе.

– Какую еще записку?