Обернись!.. Часть третья

– И про сирен тоже. Только как их объединить не знаем. Ребёнок той пары должен был погибнуть?

– Нет, наоборот. Дети настоящей вечной любви не должны погибать ни при каких условиях, слишком редко они рождаются. Поэтому Великие её вернули.

– Орбикаэлли-а-ша, я знаю не очень много эльфов… Но я видела, как Шерин… Это дочка Шериниэля?

– Это не имеет значения, Амари. У неё своя жизнь, далёкая от тебя и от Аршанса.

– А рассказали Вы про неё просто так? Ой, бли-ин… Ой, извините! Просто… мы одинаковые, как бы и… А… у неё получается жить… вот такой? У неё же тоже эльфийская магия и всё такое… Она умеет с ней обращаться?

– Поэтому и рассказала, чтобы ты не чувствовала себя одинокой в этом своём воплощении. Вы не одинаковы, но во многом похожи. На сегодня тебе достаточно. Домой ты пока возвращаться не будешь, сначала там нужно навести порядок. Пойдём, я покажу комнату, где поживёшь какое-то время.

– А можно я у Зинки… Бли-ин! Мандрагора ползучая!

– Амари! Узнаю знакомые обороты. Ничему другому ты у Фаарра научиться не могла?

Могла, но это чуть ли не самая скромная из его речевых конструкций.

– Ой, извините! Просто… только дошло… Это получается, часть Моринды сидит в Зинке? Обалдеть!

Моринда, сидящая в моей матери, воспринималась почему-то несравнимо спокойнее, чем она же в моей подруге. Зинка, добрая, смешливая, трезвомыслящая, моя всегдашняя поддержка и, весьма частенько, защита, никак не ассоциировалась с чокнувшейся магичкой.

– Орбикаэлли-а-ша, а может, она всё-таки не она?

– Что тебя смущает, Амари?

– Всё! Как это, моя Зина и эта…

– А ты сама и эта… В твоём понимании нормально совмещаются?

Точного копирования моих интонаций от королевы я не ожидала, как и повторенного неопределённого жеста рукой и пренебрежительно сморщенного носа. И, вообще, всего её некоролевского поведения. На правительницу она была похожа только пока общалась с кем-то из, наверное, Старших. А так – обычная женщина, волнующаяся, радующаяся, переживающая, объясняющая. Да даже в образе Старой Бекки она вела себя более… царственно. Теперь ещё и это поддразнивание. Оно удивило и почему-то успокоило.

– К себе я привыкла. А к ней…

– А что с ней, Амари? Она та же, какой ты знаешь её все годы. Твоя человеческая мать в своё время изменилась, не сказать, чтобы кардинально, но тем не менее. А Зина такая от момента рождения. И, если не передумала, пожить у неё несколько дней – для тебя это было бы неплохо. Все попытки негативного воздействия в твой адрес она нейтрализует, по крайней мере, смягчит.

– Она умеет…

– Нет, неосознанно. Они с Мариной получились абсолютно идентичны в структурном строении, но полярно противоположны в своей сути. Как результат – взаимное ослабление эманаций в присутствии друг друга.

– А у моей матери осознанно? Это она на меня всякую дрянь цепляла? Из-за неё я была такой… как была?

– Да, Амари, к сожалению, это так. Прости, девочка, но вмешаться я не могла, не имела права. В Марине изначально присутствовал весьма неприятный букет личностных качеств, рождение ребёнка сгладить их не смогло. Она чувствовала вашу единокровность, но не родство. С твоим взрослением это усиливалось, материнский инстинкт, и без того не слишком выраженный, полностью деградировал. Без него она сочла тебя идеальной жертвой для удовлетворения жажды власти, безоговорочного помыкания, безответной мишенью для насмешек и оскорблений. Своего рода, эмоциональное рабство. Твои попытки сопротивляться этому разбудили её магию. Первое проявление, скорее всего, произошло на пике негатива. Первое, что я увидела на тебе, была немота, совсем слабая, ты её могла почувствовать лишь как несколько замедленную речь, но она это заметила. Что смогла понять, сказать трудно, но что-то смогла и стала искать учителя. Поиски затянулись, большинство тех, кто позиционирует себя здесь магами и экстрасенсами, обыкновенные шарлатаны, в лучшем случае, среднего уровня фокусники, но попадаются и настоящие. Среди местных их единицы, однако, здесь хватает гостей из соседних миров. Одну такую гостью Марина отыскала. В результате этот мир получил сильную тёмную ведьму. Поскольку создана она искусственно, то блокировать её способности и оградить от них обычных людей было в нашем праве, что я и сделала. Она безопасна для всех, кроме тебя, Амари. До момента принятия тобой решения насчёт Аршанса любое вмешательство в твою жизнь с нашей стороны было под строжайшим запретом.

– А теперь?

– Теперь мне нужно немного времени. Здесь тяжело работать, природа магии совершенно не наша, сопротивляется вмешательству, а техногенность мира снижает эффективность, поэтому защита и очистка займут несколько дней, после этого сможешь вернуться домой, там будет абсолютно безопасно.

– Вообще, я собираюсь вернуться в Аршанс. Орбикаэлли-а-ша, Вы мне поможете?

– Нет, Амари, это просто не в моих силах. И, боюсь… Нет, Амари, это просто не в моих силах. Аршанс закрыт для меня так же, как для всех.

– А Старшая? – я ухватилась за соломинку отчаянной надежды. – Она не может помочь?

– На это тебе ответит только она сама. Амари, мне нужно ненадолго отлучиться. Ты остаёшься или отправляешься к Зинаиде?

– К Зинке. Я приду завтра? Можно?

– Нужно. Сейчас ступай. Светлых дней, Амари.

– Светлых дней, Орбикаэлли-а-ша.

Уже почти на выходе меня догнал её голос, чуть звенящий то ли от волнения, то ли ещё от чего-то:

– Амари, Дар очень изменился?

Хороший вопрос. Проблема только в том, что я практически не знаю… не помню, каким Алдариэль был.

– Наверное, я не знаю. От того, что вспомнила… Алдар повзрослел, у него грустные глаза и смеётся он редко, но это понятно. А мне всё равно, какой он. Лучше его нет.

– Иди, девочка. И приходи в любое время. Если меня не будет, подождёшь здесь, дом тебя пропустит.

«Ауди» честно стояла на том же самом месте, папа с дочкой весело и азартно спорили на какую-то архитектурную тему, на минуту отвлеклись на моё появление, уточнили, что всё нормально и можно ехать, и продолжили дискуссию. Мне это было только на руку, просто слушать, смотреть и убеждаться, что моя подруга всё та же привычная и знакомая Зинка, а не злобный монстр. Пока доехали до их дома, я окончательно успокоилась.

Просьбу приютить меня на несколько дней они даже не дослушали, по общему мнению всей семьи Зиминых-Терниковых это само собой подразумевалось.

Ночью Зинка ещё немного поприставала с вопросами об Аршансе. Я какие-то мгновения колебалась, стоит ли рассказывать ей о нём в свете последних новостей, но решила, что если Старшая, а в том, что звонки от имени Ребекки Ивановны на самом деле исходили от неё… ну или с её согласия и разрешения, я была почти уверена, считает, что можно, то не мне с ней спорить.

Заснуть я не могла долго, прокручивала в голове разговор с королевой, ругалась на себя, что местами откровенно срывалась и вела себя не слишком разумно, выглядеть в глазах мамы Алдариэля неуравновешенной и недалёкой совсем не хотелось, вспоминала Аршанс, тосковала, десятки раз дотрагивалась до пульса и слушала такой родной голос Тайрина, он казался единственной реальной ниточкой, связывающей меня с миром, где осталась моё сердце. Флэарри в эту ночь ко мне не приходила.

Утром неугомонный Иван Егорович всё-таки потащил меня в клинику на профессиональное обследование. Приятная дама почтенного возраста долго меня расспрашивала, осматривала, изучала медицинскую карту. Часть вопросов оказалась совершенно неожиданной: о детских фантазиях, о прочитанных книгах и любимых героях, об отношении к противоположному полу и отдельным его представителям, о моём идеальном представлении этих самых представителей. Я делала честные глаза и честно изображала гибрид бальзаковской женщины с тургеневской девушкой. Заработала диагноз с очередным непроизносимым и незапоминаемым названием, рекомендации покоя и положительных эмоций – тут же вспомнила, как Огненный обеспечивал их Алдару – длинный рецепт на какие-то препараты, немедленно изъятый Иваном Егоровичем, и минут десять ожидания под дверью кабинета, пока специалисты вели консилиум без присутствия пациента. Интересно, если это мне выкатили в ответ на вполне адекватное поведение и на основе одного паникёрского звонка Зинки, то чем бы всё закончилось, расскажи я правду? Сразу заперли бы в палате с мягкими стенами? А если бы я продемонстрировала свой фирменный способ лечения телесных повреждений, добровольно заперлись бы в соседней?

После клиники пришлось идти в аптеку, веская причина отсутствия денег Ивану Егоровичу веской не показалась, отмахнулся, что подождёт, пока смогу отдать, потом проводил до Зинкиного ателье и сдал меня с рук на руки внучке. Оттуда, подождав для гарантии полчаса, я отправилась к Ребекке Ивановне. С Зинкой проблем не возникло, она в моей нормальности больше не сомневалась.

Хозяйки дома не было, но дверь открылась, а сервированный к чаю стол подтвердил, что меня ждали. Трогать без неё я ничего не стала, недолго поскучала у окна, разглядывая двор, заметила что-то яркое и разноцветное в дальней части, угол обзора не давал рассмотреть его толком, и пошла посмотреть поближе. Яркое разноцветье оказалось цветником. От красоты, буйства красок и ароматов, захватывало дух. Ни одна оранжерея мира не шла в сравнение с этим кусочком двора у старого дома. И всё же меня настигло лёгкое разочарование, цветы здесь были великолепными, но совершенно земными, а я втайне надеялась на маленький привет из Аршанса. Я вздохнула.

– Нет, Амари, тогда мне было не до цветов.

– Ой, Орбикаэлли-а-ша, не слышала, как Вы подошли. Светлых дней. Как Вы догадались?

– Светлых дней, девочка. Мне самой их не хватает. Пойдём в дом или посидим здесь?

– Давайте здесь, тут хорошо. А Вас… такую никто не увидит?

– Нет, конечно. Здесь никто не увидит ничего сверх того, что я позволю.

Приплывший по воздуху поднос с чаем и всякими вкусностями на минутку вернул меня в подводный дом, а плетёный столик с креслами очень походили на те, что я видела в домах дриад.

– Орбикаэлли-а-ша, то, что я всё рассказала Зинке, это было нужно? Зачем? Если она… в ней…