Маленький просчёт чародея

– Обыкновенную, – невозмутимо ответствовал колдун. – Видишь ли, для одного ритуала я уже приготовил всё, что нужно. Осталась только девственница благородных кровей, одна штука.

– Я… я не согласна!

– Хочешь сказать, что ты не девственница? – Он вздёрнул бровь.

Я захлебнулась негодованием.

– Да как ты?.. Да ты, грязный пёс! Да как у тебя язык не отсох?!…

– Отлично! Значит, подходишь. Голем! – Посреди комнаты вновь соткался истукан. – Бадью тёплой воды для нашей жертвы! И полотенце.

– Что ты задумал?

– Помыть тебя надо.

– Мыться грешно. И от этого болезни всякие появляются!

– Будешь упрямиться – скажу голему тебя помыть.

– У меня бабушка – сильнющая ведьма! От одного её слова однажды мост обвалился! – прошипела я.

– Бабушка твоя десять лет как преставилась. Думаешь, я справок о вашей семейке не навел? Кстати, здесь мне хоть немного подфартило. Кажется, ты единственная из всего вашего девчачьего выводка, кто не унаследовал и капли бабушкиных способностей!

Ей-богу, придушила бы. Ещё и лыбится мерзко так. Тут маг, как ни печально, был прав. Даже Блюмхен могла себе наколдовать малинового варенья к каше. Даже малышка Марта могла по воздуху перенести жабу на голову неугодившей няньке. А я вообще ничего такого не умела. Бабуля меня любимой внучкой звала, баловала. Лучше бы свой дар оставила, я бы этому Людомору всё здесь по камешку разнесла!

– Так, ты – мыться. Голем, проследи. А я на кухню, закажу тебе двойную порцию. Пара недель на сладостях и орехах – и будешь краше вашей Блюмхен. Можно ещё волосы перекрасить и по голове чем-нибудь огреть для пущего сходства.

Колдун ушел, бессовестно хихикая, а я поплелась за големом куда-то в подвал. Ничего, помыться-то я помоюсь, от этого не умирают. Но в рукаве у меня был козырь. Людомор не знал того, из-за чего я страдала столько лет, из-за чего так завидовала сёстрам, из-за чего уже почти отчаялась замуж выйти: я – вообще – не толстею! НИ-КО-ГДА!

***

Ужинали мы в большой зале, сумрачной и холодной. Мне еда вставала поперёк горла. Колдун сидел напротив и, хмуро звякая ложкой, помешивал суп. Из супа на него столь же невесело смотрели раскисшие овощи и редкие жёсткие волокна мяса непонятного происхождения. Голем застыл за спиной хозяина, ожидая первого требовательного жеста. Тусклые свечи выхватывали из мрака только его очертания, и каменный слуга казался горгульей на карнизе огромного собора. Вдруг Людомор швырнул ложку в тарелку. Звук эхом пронесся по необъятной зале и притаился в тёмном углу под потолком, как спугнутая летучая мышь.

– Голем, зачем ты накрыл стол здесь?

Ответа не последовало.

– С этого дня она не будет есть за одним столом со мной. Она вообще не будет выходить из комнаты, которую я ей выделил. А ты будешь следить за этим недоразумением день и ночь, понял?

На лице чародея плясали оранжевые свечные отблики, и мне даже стало немного страшно. Неужели я никогда не смогу вырваться из этого замка? Никогда больше не увижу родных? Не выйду замуж за Парцифаля фон Вальда и не нарожаю ему маленьких фон Вальдиков? Неужели моя судьба – просто так, ни за что погибнуть на чёрном алтаре, неужели Людомор будет хохотать и упиваться моими последними секундами? Я еле удержала бессильные слёзы.

И тут неожиданно подал голос голем.

Вообще-то мне казалось, что этот оживший памятник разумом наделён крайне скудным. То есть вполне достаточным, чтобы выполнять простые поручения, но не настолько сложным, чтобы составлять длинные предложения. Уже спокойная рассудительная речь меня порядком ошарашила. А когда я поняла, что? он говорит…

– Не скажу, что мне нравится ваша затея, хозяин. Я сейчас говорю не о раздельном питании.

– Что ты имеешь в виду? – Колдун даже обернулся, чтобы посмотреть в грубое каменное лицо, которое не выражало ровным счётом ничего.

– Я считаю, что жертвоприношение нецелесообразно. – У меня сердце подпрыгнуло. – Прошлого вы всё равно не сможете вернуть. Вам нужно начать жить заново. Найти себе новую цель. Потому что та цель, которую вы столь упорно преследуете, превращает вас в жестокую бесчувственную сволочь.

Людомор недобро сощурился и бросил через плечо:

– Разберусь без твоих проповедей.

– Простите, хозяин, просто мне казалось, вы меня создали, чтобы рядом был помощник и советник.

– Вон. Уведи её. И не попадайся мне на глаза.

Голем тяжёлыми шагами подошёл ко мне, по-военному кивнул, и я, не дожидаясь, пока поволокут под белы рученьки, встала из-за стола и последовала за неожиданным заступником.

Каменный слуга вёл меня тёмными пустыми коридорами, где каждый шорох отражался от стен и превращался в шелестение сотен злобных голосов. Молчание голема угнетало меня, но заговорить с ним я боялась. Могу представить, чем рисковало это создание, вступаясь за меня. Самое его существование целиком и полностью зависело от прихоти хозяина. За такие слова колдун мог запросто превратить его в щебень.

Мы пришли. Кровать я отыскала на ощупь. Забралась на перины, закуталась в одеяло и уставилась на пыльный полог над головой. Голем безмолвным изваянием застыл у двери. Я раскрыла было рот, но так и не осмелилась произнести ни слова. Накатили жуткие мысли. С каждой секундой я всё ярче и кровавее представляла своё будущее, всё сильнее боялась, всё больше жалела себя, горемычную. Хуже того: я подумала, вот бы здесь оказалась Блюмхен. Я поразилась своей подлости, устыдилась и заплакала. Слёзы беззвучно текли по вискам и шее: я не могла позволить, чтобы голем услышал. Но он, наверное, в этой темноте видел не хуже кошки.

– Не плачьте. Утро вечера мудренее.

И тут я зарыдала в голос.

***

В «моей» комнате, потрескивая, оплывали свечи. Передо мной выстроились тарелки со снедью. Даже если бы я была голодна, столько я все равно не смогла бы проглотить. Голем укоризненно посматривал на меня, подпирая дверь.

– Вам лучше поесть, госпожа.

– Но я не могу. Честно.

На еду даже смотреть было противно.

– Если вы опять откажетесь, хозяин будет в ярости.

– Передай ему, что он зря старается. Я не могу есть, когда не хочу. Не хочу есть, если нервничаю. А я очень сильно нервничаю, когда меня похищают и собираются принести в жертву.

– Мне не хочется расстраивать вас, но хозяин ещё вчера упомянул о заклинании, с помощью которого обычно фаршируют утиную тушку.

Я в ужасе окинула взглядом расставленное на столе изобилие. Меня замутило.

– Но я правда не могу. Конечно, устроить голодовку – заманчивая идея, но тогда твой хозяин помчится перенастраивать аппарат под мой вес, и проживу я ещё меньше, чем при теперешнем раскладе. Я бы рада поесть, но при одной мысли мне плохо.

– Простите, госпожа, но я вынужден поставить хозяина в известность.

***

Это заклинание было похоже на клистир наоборот. Вот уже с четверть часа я обнимала поганое ведро, потому что насильно затолканная в меня еда настойчиво просилась на волю. Надо мной, сложив руки на груди, стоял голем. Колдун ходил взад-вперёд и громко ругался, чтобы перекрыть изрыгаемые мной неаппетитные звуки.

– Я говорил вам, хозяин.

– Заткнись.