Завирусились

– Машута, Маш, – прошептал робкий женский голосок. – Вопрос у меня.

– Н-ну? – с оттяжкой пробасила ведьма, смотря на соседку исподлобья.

– Мой заныкал куда-то получку, я весь дом обыскала. Пропьет же, скотина, а нам кредит платить и старшего в школу собирать. Посмотрела бы, а?

– Посмотрю, – буркнула та.

– Вот спасибо тебе огромное! А у меня и блинчики для тебя, и шоколадка с изюмом, как ты любишь!

– Давай, спасибо. Иди, иди, завтра скажу.

И дальше в том же духе.

Вернулась довольная Пятнуха. Наелась, почесалась всласть.

– Ну пойдем, подруга.

Теленок Энгельс подпрыгивал и брыкался в загородке. Мычал, просился к мамке.

– Жди, дам тебе.

Пятнуха доилась мирно. Машка отлила молока в миску для Энгельса, остальное – на продажу. Посидела, сжимая-разжимая уставшие кулаки. Спросила:

– Ну, что скажешь, подруга?

А корова ей отвечает:

– Да что. В саду зарыл, под антоновкой в пакете полиэтиленовом.

Конечно, никто не слышал этого ответа, кроме Машки. В том-то и было ведьмовство ее, что она корову понимала. А откуда у коровы тайные сведения обо всем на свете, о том Пятнуха и ее предшественницы Машке спрашивать запретили.

– Понятно. Насмотрелся дефективов всяких…

Помолчали. Когда-то поведала Пятнуха, что Машкина бабка, как в сказке, в ушко коровье влезать умела. И красавица была писаная, и из ушка коровьего цацки всякие да наряды модельные доставала, а потом скупщику несла и жила безбедно. Машка только вздыхала. Такое умение не помешало бы, конечно, да только как это делается?

– Вот я еще что узнала, – сказала корова. – Ты все, что скопила, на доллары-то поменяй. И со счета сними, пока карантин не закончится. А когда обратно менять, я тебе скажу, если жива буду.

– Угу, – согласилась Машка.

Пятнухины предсказания сбывались всегда. И хозяйка с коровой в хороших отношениях была, всегда холила и лелеяла, комбикорма и хлебушка не жалела. Вот и коровка добром платила: только хорошие советы давала.

– А что скажешь про карантин-то? – поинтересовалась Машка.

– Да что карантин. Надолго еще, конца пока не видела. Все переболеть должны. Кто полегче, кто потяжелее, кто в больницу, а кто и помрет. Как от любой заразы. Ничего, не чума. Тебе-то, хозяйка, за здоровье не надо переживать. А кто переболеет – у того иммунитет будет.

Корова задумчиво перетирала челюстями жвачку. За забором старушка с ведром собирала ценное удобрение по Пятнухиным следам.

– Ты это, Энгельса не режь. Ты его на племя отдай в соседнее село, я вижу, там бык через полгода нужен будет. Отдашь? А я тебе кое-что хорошее скажу.

– Отдам, – пообещала Машка, смахивая травинкой муху.

– Ну слушай тогда. Вижу, муж у тебя будет. Точно не скажу, но года не пройдет. Хороший человек, порядочный, работящий. Только не просто так. Сделать кое-что надо.

– Что? – спросила Машка, навострив оттопыренные уши.

– А что бабка твоя делала. Думай, вспоминай. Авось поймешь. Кровь-то помнит. Значит, и до ума дойдет.

Уложила рогатую голову, прикрыла глаза.

Машка в ту ночь не могла уснуть. Жгла толстую свечу, гоняла чаи, в зеркало смотрелась поминутно. Муж? У нее? Откуда? Кто на нее польстится? Кому она нужна, некрасивая, да и перестарок…

Полезла в пыльный книжный шкаф. Достала сборник сказок, стала искать, как там в коровье или лошадиное ушко влезают. Ничего дельного не нашла. Может, заговор какой нужен или условия особые? Ну, там, в шубе наизнанку… Нет, так от лешего защищаются.

Потушила свечу. Легла. Долго таращилась в потолок. Опять встала, зажгла маленькую лампочку, отыскала самый старый фотоальбом. Всмотрелась в фотографии бабушки в молодости. Было их три штуки. На самой ранней – на групповом снимке – она худой, плосколицый подросток, ну чисто гадкий утенок. На следующей – девушка на выданье, но лицо самое простое. И не красивое, и не уродливое. А на третьем – очень приятная, очень привлекательная молодая женщина. И не поверишь, что такие перемены во внешности бывают.

Машка подумала: Иван-дурак ведь тоже писаным красавцем из конского ушка выходил. Не в том ли кроется ответ? Надо обязательно выяснить, как это бабушке удавалось!

Теперь Машка только о том и думала. Всё вокруг коровьих ушей отиралась, шептала, причитывала, притопывала, присвистывала, через плечо плевала, вокруг себя оборачивалась. Только что колесом не ходила и вприсядку не плясала.

– Хозяйка, говорят, молоко хорошее продаешь? – спросил из-за забора густой низкий голос.

– Продаю, сто за литр, – буркнула Машка, выдергивая и отряхивая яркую продолговатую редиску.

Пятнуха, размеренно жуя, любопытно высунула голову из своего сарая.

– Дай-ка три литра.

Машка отерла руки и взглянула на покупателя. Незнакомый мужчина, немолодой, солидный. Волнистый черный волос, бесстыжие карие глаза.

– Обождите.

Вынесла банку молока. Поднявшиеся сливки занимали чуть не четверть банки.

– А говорят, вы знающая женщина?

– В коровах, что ль, знающая? Или в курах? Яиц вам не надо?

– Яиц возьму, пожалуй, десятка два. – Чернявый сверкнул лихой улыбкой, которая пришлась бы впору бандюку. – А я про другое знание. Говорят, ворожить вы умеете.

Машка нахмурилась.

– Кто говорит? И вам зачем?

– Люди говорят. Аж в Москве слышно. Я к вам за сто километров приехал. Совета спросить хочу.

– Н-ну?

– Я человек играющий. Но в казино мне путь заказан, а хочется, знаете ли, не только игры, но и выигрыша. Так вот. Готовы ли вы давать мне консультации? По скайпу?