Подруги же хотели остаться с Владом подольше, его любили за доброту и нежность. Да, понимаете, при своём донжуанстве он всегда относился очень уважительно к своим дамам и дарил им всё, что те хотели: нежность, внимание, понимание и честность. Материальных благ не дарил, потому что не было возможности.
Как я сказала, он был честен со всеми и с самого начала предупреждал, что отношения не могут быть долгими и что виной тому не девушки, а он сам – просто не создан для серьёзных отношений.
Девушки это слушали, улыбались, но пропускали мимо ушей, поскольку каждая надеялась, что именно она и сможет разрушить этот прочный замок, где скрывалось прекрасное сердце Влада. Конечно, каждая ошибалась и, уходя, корила себя за малодушие, называя себя дурой. Правильно, так и есть, дуры! Поделом им всем. Матрёшки-поварёшки! Всё открыто говорил мужик, а они не верили. Поделом! Хотя кто я такая, чтобы их судить, сама совершала ту же ошибку. И вообще, если честно, то знаю об этом лишь со слов родителей. Не надо было, наверное, рассказывать. Вот я – открытая душа – для шпионов хороша!
Я вообще не о том. Я хотела сказать, что Влад, пару раз заглянув в школьный дневник сына и увидев там одни пятёрки, расслабился, выдохнул и понял, что может не участвовать в жизни сына, а то ещё испортит.
Так Артур рос сам по себе, благо ребёнок был действительно умный и талантливый, а то бы пропал.
Сначала мальчик предпринимал попытки подружиться с отцом, просил его поиграть или сходить с ним в зоопарк. Влад по своей доброте обещал, что да, мол, обязательно, завтра. Я верю, что каждый раз он и правда собирался это сделать. Только вот, когда наступало завтра, он не мог отказать подруге в романтическом ужине и каждый раз отменял общение с сыном. Ну, понимаете, при таком отношении ребёнок потерял всякое доверие к нему, да, мне кажется, и к людям в принципе. Может, оттого он ни с кем и не сближался.
В те вечера, когда к отцу приходили подруги, Артур бежал ко мне.
Мои мама и папа очень добрые, они всегда разрешали ему остаться. Тогда мы тихонько играли всю ночь, что приводило меня в сумасшедший восторг. С Артуром было невероятно весело. Я была с ним счастлива, пусть его игры почти всегда были связаны с Дракулой. Пусть он меня пугал, заставлял пить кровь и приклеивал шапку к моей голове жвачкой, когда я говорила ложь, его присутствие, смех и громкий голос заставляли что-то вибрировать в моей груди с детства.
Я несколько раз пыталась спросить, что же его так привлекало в своём герое, но Артур всегда отвечал довольно резко и уходил от объяснений. Он хранил свою тайну около пяти лет. Однажды он решил ей, наконец, поделиться.
– Я тебе открою большой секрет. Только поклянись, что никому не расскажешь и не будешь смеяться, – шепотом сказал Артур, когда мы были одни в его комнате.
– Клянусь! – торжественно ответила я.
– Граф Дракула мой прапрапрапрапрапрадед.
Я невольно улыбнулась. Артур заметил это и тут же отвернулся, сильно сжав тело в узле из рук.
– Ты мне не веришь, – сухим низким тоном сказал он.
Я больше всего на свете боялась этого сухого низкого тона. Он означал, что Артур очень сильно сердится. Он мог сердиться очень-очень долго, ну понимаете. Приходилось много просить прощения, при этом я часто делала вид, что плачу, чтобы его растрогать. Этот приём никогда не действовал, потому что Артур верил лишь искренним слезам, чувствуя каким-то органом ложь. Он ложь всегда чувствовал, я говорила.
В большинстве случаев мне не надо было притворяться, потому что самым страшным на свете, самым-самым страшным, понимаете, было потерять его дружбу. Так что слёзы были по большей части искренними.
Надо сказать, это он научил меня всегда говорить правду, в отличие от мамы, которая разрешала обмануть, когда правда кому-то может навредить. С Артуром это не проходило. Он всегда прощал за правду и карал молчанием за ложь. В тот раз так получилось, что я воспользовалась советом мамы.
– Артур, пожалуйста! Прости, я тебе, конечно же, верю. Улыбаюсь просто потому, что рада, что ты решил мне рассказать.
– Ты врёшь! – закричал Артур. – Я прикажу тебя сжечь на костре, если ты мне не скажешь правду!
Я заплакала по-настоящему.
– Да, я вправду, и вправду, считаю, что это твои выдумки, но мне очень-очень интересно. Пожалуйста, прошу тебя, ну прошу тебя, расскажи! Я буду слушать внимательно и ни за что на свете никому не расскажу! Это будет лишь наша тайна! – запинаясь и глотая слёзы, просила я.
– Хорошо, ты прощена! Но не обманывай меня больше! – улыбаясь, звонко и торжественно сказал Артур.
– Обещаю.
– Расскажу за то, что сказала правду. Я много читал про графа Дракулу и заметил сходство в нашем характере. Я даже похож на него – ведь так?
– Да, наверное, похож, – подтвердила я.
– Смотри, меня зовут Артур Владиславович Цепешев, а графа звали Влад Цепеш, его сына тоже звали Влад.
– И что?
– Глупая, у нас одна фамилия, и моего отца звали, как его самого и как его сына.
– Но он же Цепеш, а ты Цепешев.
– Глупая, он же румын, а я русский.
– А папа знает?
– Нет, и ни в коем случае не говори! Ты обещала.
– Да… То есть нет! Никогда, никогда на свете! Даже под пытками врагов ни за что не скажу.
– Молодец! Ты достойна быть подругой великого и справедливого графа! – сказал Артур, пожал мою руку и улыбнулся в свои безупречные человеческие зубы.
Не помню, могла ли я ждать в двенадцать лет поцелуя. Наверное, могла, но пожатие руки – это точно не то, что ожидает верная подруга графа.
Летучик
– Пойдем со мной, – без приветствия с порога сказал однажды Артур и потянул меня за руку.
Его приход опять застал меня врасплох. Было раннее утро, и я только успела выйти из ванной.
– Артур, я не могу сейчас, – отдернув руку, сказала я.
– Почему?
– Ну, ещё рано. Я только встала, и меня ждут родители на кухне завтракать.
– Так я тебя сейчас отпрошу. Это важно, – деловым тоном сказал он.
Артур, ему было тогда тринадцать, зашёл в прихожую, снял ботинки и прямо в пальто прошёл на кухню. Я, дико смущаясь, но с радостью в душе побежала за ним.
– Здравствуйте, – уверенно сказал он, – приятного аппетита.
«…дети рождаются взрослыми».
Мои родители любили Артура, и, хотя на их лицах читалось удивление, они ему улыбнулись и пригласили позавтракать с нами.
– Нет, спасибо, нам надо спешить. Есть очень важное дело, которое надо решить до моего отъезда, и мне нужна помощь вашей дочери.
Я вот сейчас говорю это и понимаю, насколько он был взрослым. Артур, казалось, родился зрелым человеком. Ну, понимаете, это когда со старшими на равных. Конечно же, я сейчас уже не смогу дословно передать его слов, но выражение «вашей дочери» почему-то мне запомнилось. Возможно, потому, что он редко называл меня по имени. Тогда я этого не замечала, а вот теперь заметила.
Родители пытались убедить его позавтракать, а потом отправиться на своё важное дело, но он был непреклонен. Честно признаюсь, его упорство меня восхищало, он всегда добивался, чего хотел: и в учёбе, и в спорте, и в повседневной жизни он непременно добивался поставленных целей, не замечая препятствий.
В конце концов родители нас отпустили, и я, голодная, но счастливая, побежала собираться. Артур меня торопил, говоря, что дело очень срочное и что у него остался всего час.