Гайнинские рассказы

Гайнинские рассказы
Ирина Габба

Гайны – деревня в Ачитском городском округе Свердловской области. Управляется Заринским сельским советом. Гайны расположены преимущественно на правом берегу реки Бисерти, в одиннадцати километрах на юго-восток от поселка городского типа Ачита.

Конец 80-х годов. Колхозы и совхозы активно работают, а доярки и скотники получают достойное вознаграждение за свой труд. По воспоминаниям мамы, она за половину дня в коровнике и телятнике зарабатывала двести рублей, а ее сестра в военкомате – шестьдесят. Поэтому деревенские люди трудились охотно и старательно: в декретном отпуске не засиживались.

Мне всего четыре, сестренка младше на полтора года, мы одни в закрытом доме – родители ушли в колхоз. Такое утро всегда было безрадостным. Мы просыпались, одевались, выходили на веранду, садились на крыльцо перед запертой входной дверью и начинали плакать. Долго мы звали маму и папу, а когда уставали, заходили в дом и начинали чудить.

Ирина Габба

Гайнинские рассказы

Крапивные джунгли

На столе для нас всегда стояло что-то съестное, например, большой кекс с изюмом и два стакана молока. Утренняя смена родителей в колхозе длилась недолго, поэтому такого перекуса было достаточно. Мы садились прямо на стол, быстро выпивали молоко и принимались за выпечку, старательно выковыривая из нее изюм. Делали мы это аккуратно, но, как оказывалось потом, крошки были по всему дому.

Возиться с кексом нам всегда помогал кот, который не любил изюм, но охотно лакомился хлебными остатками. Он был очень терпелив, особенно, когда нам вдруг приходило в голову одеть на его шею мамины бусы, чтобы вознаградить за компанию. Тигровой окраски, кот убегал через специально сделанную для него дырку в погреб и возвращался уже без украшения. Не все бусы потом мама находила под полом – из погреба кот мог легко выбежать на улицу. Мы тоже хотели оказаться там и часто подолгу смотрели то в одно окно, то в другое. Лето и солнышко манили нас, но замок, висящий на двери, всегда напоминал, что нужно дождаться родителей.

В один из дней, когда молоко было выпито, батон с маком растерзан, а кот украшен бусами, мы как обычно смотрели на улицу. Желание выбраться было настолько сильным, что мне неожиданно пришла идея – сделать это через окно. Я спросила у сестренки:

– А ты не побоишься?

– Неа, – ответила мне Регина, не вполне понимая, что ее ожидает.

– Тогда давай откроем окно и посмотрим, высоко или нет, – предложила я ей и начала искать шпингалет на раме.

Но его не оказалось, что удивило и расстроило нас – неужели мы так и не сможем выбраться на улицу. Окон было шесть. Пришлось спуститься и подняться ко второму, которое тоже оказалось глухим. На счастье, третье окно все же было закрыто щеколдой, которую мы, хоть и не с первого раза, но все же открыли. Помню свежий воздух и ветерок, которые тут же ворвались в дом, и наш детский и искренний восторг. Сев на подоконник, мы выглянули на улицу и посмотрели вниз – было совершенно непонятно, на каком расстоянии находится земля, потому что она от стены дома до забора была усеяна крапивой. Заросли колючего растения были густыми и непроглядными. И первые несколько минут мы удивлялись тому, насколько же крапивы много.

Регина расстроилась и погрустнела. В силу возраста гениальные идеи тогда посещали только мою голову, и этот момент не стал исключением:

– Давай наденем штаны и кофты, чтобы, когда спрыгнем, не ужалиться, – предложила я сестренке.

– Давай, – она охотно согласилась и, спустившись с подоконника, побежала рыскать в вещах.

– Только толстое надо, толстое, – переживая, советовала я Регине.

К переодеванию мы подошли скрупулезно: нашли зимнюю одежду, тщательно заправили штаны в носки и даже натянули перчатки. За лицо не переживали, считая, что сможем аккуратно раздвинуть крапиву руками и потихоньку выбраться. В полной экипировке мы снова забрались на подоконник, и мне, как старшей, выпала великая честь выпрыгнуть из окна первой, что я и сделала без доли страха и сомнения. Но, точно и безболезненно приземлившись на ноги и оказавшись под окном, я вдруг увидела, что крапива намного выше меня. Даже встав на носочки, я не смогла достать вытянутой рукой до ее верхних листочков.

– Ого, какая она высокая! – удивилась сестренка. – Я боюсь спрыгивать.

– Не бойся, она же не кусается, мы же одетые, – поддержала я Регину, потому что совсем не хотела стоять к густой крапиве одна.

Сестренка спрыгнула не сразу, долго собираясь с духом. Несколько раз мне даже пришлось продемонстрировать ей, что крапива не жалит через перчатки, кофту и штаны. Казалось, что на уговоры у меня ушла куча времени. Убедившись, что за окном безопасно, Регина все же решилась на прыжок. Я протянула к ней руки, наивно полагая, что смогу поймать. Но траектория ее непродолжительного полета, в силу малого возраста и отсутствия навигационных навыков, не была ориентирована на мои руки, поэтому Регина просто упала на меня, сбив с ног. Сидя на земле, мы неожиданно услышали мяуканье Тигрика – он стоял на подоконнике и смотрел на нас своими зелеными глазами. Наверняка кот понимал, что не уследил за детворой и ему попадет от наших родителей за такую халатность – отец его недолюбливал. Мы быстро встали и начали звать его к нам – не стоять же нам там вдвоем. Он, недолго потоптавшись, тоже спрыгнул, но взять его в руки нам не удалось – Тигрик быстро скрылся в крапивных джунглях, махнув на прощание хвостом.

– А куда он пошел? – удивилась Регина, вопросительно поглядывая в сторону его исчезновения.

– Не знаю, – ответила я, присев на корточки.

– Тигрик! Тигрик! – начала звать кота Регина.

– Не зови, не придет он, – уверила я сестренку и, встав, огляделась.

Смелость моя куда-то пропала, как только я поняла, что пришло время выбираться. Крапива хоть и не жалила, но выглядела все же гнетуще. И «надсмотрщик» наш сбежал, что тоже поубавило в нас энтузиазма. Взявшись за руки, мы уже собрались сделать первые шаги, но вдруг поняли, что не понимаем, в каком направлении двигаться. Вправо идти или влево? Куда ни глядь, пейзаж везде один. Чтобы хоть как-то сориентироваться, мы начали вспоминать, что видели из этого окна, когда были еще в доме. Но сделать это нам не удавалось – какое из шести окон было выбрано нами для побега мы уже и не помнили.

Мне стало не по себе. Крапива же, раскачиваясь от ветра, выглядела угрожающе, отчего я тут же заплакала. Мне не хотелось пугать сестренку, но перед глазами возникла картина того, что мы никогда не сможем выбраться оттуда, и даже родители нас не найдут. Тут же представилось, как мы живем в этой крапиве, растем и очень скучаем по маме и папе. Поэтому сдержать слезы мне было сложно. Регина, глядя на меня, тоже расплакалась. Мы ревели в унисон, и нас никто не слышал. На улице, которая обычно была оживленной, не было никого. Казалось, что вся деревня вмиг вымерла, и остались только мы и жутко высокая крапива.

Времени прошло немало, но мы еще не устали реветь, а потому продолжали это делать в надежде, что нас кто-то услышит. Вопя, мы не сразу заметили Тигрика, который стоял на подоконнике и мяукал, но отчетливо услышали папин голос из того же окна.

– А что вы тут делаете? – спросил он грозно.

– Стоим, – ответила я сквозь слезы.

– А как вы окно открыли? – удивился отец.

– Вот так открыли, – показала я папе.

– Доставать вас или там останетесь? – лукаво поинтересовался он.

– Доставать! Доставать! – закричали мы, желая как можно скорее выбраться оттуда и оказаться в доме. Тигрик тоже замяукал, поддерживая нас.

– Тебя забыл спросить, что делать, – сказал отец коту и по очереди затащил нас обратно в дом.

Мы были рады неожиданному спасению и не сразу сообразили, что надо бы снять с себя зимнюю одежду и перчатки. Поэтому, когда на пороге оказалась мама, ее первый вопрос прозвучал так:

– А вы почему в штанах и перчатках?

– Чтобы крапива нас не покусала, – честно призналась я.

– Крапива? – удивилась она, но, бросив взгляд на зеркало, спросила, – а где мои желтые бусы?

– Это Тигрик их в погреб утащил! – закричали мы, показывая пальцем на кота.

В тот день ему почему-то не попало от наших родителей. Ни веником, ни метлой. Они не отругали его за бусы и за то, что не уследил за нами и дал возможность выпрыгнуть из окна. Долго думая, почему же коту так повезло, мы пришли к выводу – Тигрик не зря сбежал от нас через крапиву. Он, скорее всего, добрался до колхоза, нашел нашего папу и сказал ему, что нам срочно нужна его помощь. По-другому объяснить неожиданное теплое отношение отца к нему мы не смогли.

Горчичники и только горчичники

В детстве я болела редко. Но когда хвори все же удавалось проникнуть в мое тело, мама была тут как тут, а фельдшерский пункт – в районном центре за несколько десятков километров от Гайнов. Излюбленным средством от любой болезни в нашем доме были горчичники. И они не такие, как сейчас: лежат на спине влажным пластом, не в силах как следует прогреть. Тогда горчичники только касались кожи и сразу же начинали жечь. «Мама, убери, убери их!» – ныли мы с сестренкой, стоило только ей приклеить их на наши спины. Она настолько часто использовала этот способ врачевания, что мы, увидев белые мешочки в ее заботливых руках, сразу все понимали и без споров ложились на кровать в ожидании бодрящего прогрева всех косточек. Интересно то, что отцу она их не ставила, да и сама под ними не лежала.

Но случилась болезнь, против которой всемогущие горчичники были бессильны и даже неуместны. Ожог. Ели мы отдельно от родителей, за маленьким столом. И я умудрилась пролить на себя тарелку только что приготовленного супа. Горячий бульон обжег мое правое бедро. Мама аккуратно и медленно сняла колготки, чем-то помазала покрасневшее место, и больше не придумала, чем еще помочь мне. Казалось, поболит и перестанет. Но каким же было мое удивление, когда через несколько дней на бедре надулся огромный, в половину моей головы, пузырь с жидкостью внутри. Чтобы надеть на меня колготки, маме пришлось вырезать на них огромную дыру. Активные игры прекратились, уличные гуляния больше походили на прогулку старой бабки, еле-еле волочащей свою больную ногу.

Мама была растеряна – внушительного размера пузырь и не думал уменьшаться. На помощь приехала фельдшер – деваться было некуда. А горчичники, невостребованные и грустные, пылились на полке в ожидании своего звездного часа.

– Нужно срочно вскрыть этот пузырь, жидкость в нем уже поменяла цвет, – порекомендовала медработница, усадив меня на стул и внимательно разглядывая пострадавшее бедро.

– Может не надо? – нерешительно спросила мама, переживая за меня. – Он сам не лопнет, что ли?

– Нет, сам он точно не лопнет, – фельдшер была непреклонной.

– Ну хорошо, – согласилась обеспокоенная мама. – Что для этого нужно?