Санный след

В ходе расследования Одиноков узнал, что Нелли – так все называли барышню на модный английский манер – была открытой, веселой, кокетливой. Круг знакомств у нее оказался обширным, поклонников тоже хватало. И вдруг вновь всплыло знакомое имя – Тихонов Егор. Слежка за молодым портным к этому времени еще ничего не дала, и следователь решился поговорить с ним напрямую. И пошел в мастерскую, где тот работал.

После смерти мадам Солье магазин перешел к ее племяннику. Тот приехал из самого Санкт-Петербурга. Кое-кто из горожан недоумевал: как можно было оставить столицу и переехать в провинцию! Но Одиноков знал: Гаспар Лафорж в Петербурге был лишь младшим компаньоном своей матери, здесь же, в Саратове, он стал единоличным владельцем. И надо сказать, молодой француз споро взялся за дело. Себя он считал не только владельцем модного магазина, но и кутюрье – притом талантливым! Раньше при магазине была лишь небольшая швейная мастерская: туалеты, прибывшие из Парижа, Вены, Санкт-Петербурга и Москвы, при необходимости подгоняли под фигуры местных дам. Теперь же месье Гаспар не только продавал готовые костюмы и платья из столиц, но и придумывал новые наряды сам. А потому и мастерскую сильно расширил. Именно здесь работал Тихонов.

Он вышел к следователю из-за бархатной портьеры примерочной в одной жилетке, со складным метром в руке. Поняв, с кем имеет дело, извинился, вновь скрылся за портьерой и вскоре вернулся уже в элегантном костюме-тройке. Однако за время его отсутствия Одиноков быстро написал что-то на листке из блокнота, кликнул парнишку-посыльного и наказал:

– Эту записку – в полицейскую управу, живо!

Егор Тихонов следователю понравился: подтянутый, очень симпатичный, держится с достоинством. Смуглая кожа и хорошо уложенные темные волосы, ямочки на щеках, белозубая улыбка. Правда, чувствовалась в нем какая-то нервозность, да левую щеку, сверху вниз, пересекли две свежие тонкие царапины.

– Нам надо поговорить, – сказал следователь. – Но лучше бы наедине.

– А вот эта примерочная сейчас свободна, прошу!

В маленькой комнате с большим зеркалом и мягким ковром на полу оказался еще столик с двумя стульями. Сев, следователь указал молодому человеку место напротив. Начал без обиняков:

– После убийства вашей прежней хозяйки, мадам Солье, один человек указал, что между вами, возможно, была любовная связь. Я посчитал этот намек надуманным. Теперь же хочу, чтобы вы рассказали о ваших отношениях с бывшей хозяйкой.

Егор сразу побледнел, исцарапанная щека задергалась.

– Это из-за убийства Нелли, верно? – спросил почти шепотом. – Но я ничего не знаю, ни про мадам Жаклин, ни про нее!

– Значит, с погибшей Королевой вы тоже были знакомы?

– Да вы же и сами знаете, чего в прятки играть! У меня с мадам ничего и не было, потому что я за Нелли ухаживать старался!

Следователь отметил, что парень почти сразу впал чуть не в истерику. Такая вспыльчивость наводила на размышления. Всегда ли Тихонов таков? Или два убийства близких ему женщин так расстроили его нервы? Тогда он, скорее всего, невиновен. А может, наоборот: нервозность – признак ожидаемого возмездия?.. Надо его, однако, успокоить, иначе разговора не получится.

– Извольте, господин Тихонов, взять себя в руки. Я ведь никаких обвинений вам не предъявляю, только задаю вопросы. Что же вы так волнуетесь?

Молодой человек тяжело переводил дыхание, успокаиваясь. Обреченно махнул рукой.

– Чего там, сам понимаю: две убитые, и я с обеими – знаком. Ясно, на меня и подумают!

– Так были у вас любовные отношения с мадам Солье?

– Нет! – Он вскочил, принялся ходить по комнате. – Жаклин была женщиной любвеобильной. Делала мне намеки… Я бы вполне мог, сами понимаете! Но Нелли, я ведь с ней… Да… Жениться хотел…

Егор резко сел, закрыл лицо руками, плечи его вздрагивали. «Однако какой же он возбудимый», – вновь подумал Одиноков. И спросил:

– А где вы были в день и вечер гибели Королевой?

– Днем здесь, в ателье. А вечером ждал Нелли на катке. Да она не пришла…

– На каком катке?

– В городском парке.

Каждую зиму в городском парке заливали большой каток – играл духовой оркестр, в будочках продавали блины, горячий чай, пирожки, баранки, конфеты. Вечерами он ярко освещался, и, конечно, каталась там чистая публика. Ребятня, у которой не было денег, каталась на замерзшей реке – свободно и совершенно бесплатно.

– Значит, в парке… В компании?

– Нет, один. Я же ее ждал!

– А когда не дождались, пошли к Королевой?

– Нет! – Егор с силой помотал головой. – Нет! Хотел пойти, да рассердился очень.

– Что ж так?

Егор вскинул взгляд: в лице и глазах все еще стояла обида, хотя девушки уже не было в живых. Впрочем, всего три дня…

– Нехорошо говорить о покойнице дурно, но ведь она играла со мной, как с котенком… Да! То приманит меня, то оттолкнет. Красивая она была, это верно. Нравилось ей, когда по ней кто-то страдает.

– Хотите сказать, у нее были и другие?..

– Не знаю. Может, и были.

– Кто же?

– Да не знаю я!

Тихонов опять распалился, но следователю уже надоело его успокаивать. Не обращая внимания на его раздражение, он спросил:

– Итак, куда же вы пошли, не дождавшись Королевой?

– Домой и пошел.

– Хозяйка подтвердит?

– Не знаю, у меня вход отдельный.

С хозяйкой, где Тихонов снимал комнату, разговор уже был. Она и вправду точно не помнила: вроде возвращался жилец вечером, но когда, и не уходил ли потом – этого, сказать не смогла.

– Скажите, господин Тихонов, – следователь протянул руку и указал на щеку собеседника, – откуда у вас эти царапины? По виду им дня три-четыре.

Ему показалось, что парень испугался, губы задрожали.

– Да вот, на катке упал. Как раз в тот вечер…

– Упали? Не очень похоже на след падения.

– Почему же? Там льдинки мелкие, острые… – Егор прижал ладонь к щеке. – Уже заживает.

– А кто-нибудь видел, как вы падали? И вообще, кто-то видел вас на катке? Знакомые?

– Не знаю. Людей было много, может, кто и видел.

Одиноков встал, шагнул к портьере, сделав знак Тихонову сидеть, выглянул в приемную. Там уже стоял городовой с большим конвертом за портупеей. Увидев следователя, подошел, отдал конверт. Одиноков быстро достал и просмотрел бумагу. Хмыкнул, то ли удивленно, то ли удовлетворенно – сам еще не определил свое чувство. А на чувства свои он привык полагаться, они редко его подводили. Еще только бросив на Егора Тихонова первый взгляд, он заметил царапины у него на лице. Они показались ему очень похожими на следы либо кошачьих когтей, либо женских ноготков. И пока Тихонов приводил себя в порядок, следователь отправил в полицейскую управу запрос. Он наказал помощнику быстро проверить ногти погибшей Королевой. Тело девушки вот все еще лежало там же, при управе, в морге. Родители убитой уже просили дозволения похоронить дочь, но Одиноков уговорил их подождать еще два дня. И сейчас радовался тому, что сделал так. Ведь в присланной ему бумаге говорилось: под ногтями правой руки убитой есть частички человеческой кожи.