Северное сияние женщины

А тот сказал, что приехал из административного центра по работе.

– Прикомандировали на пару дней. Ты не против завтра увидеться? – прямо с той минуты, как она села в его в машину, он уже был с ней на «ты».

Леся ответила «да» и осторожно выбралась из машины.

Он уехал, а она ещё долго стояла в облаке пыли, которое его машина оставила, резко сорвавшись с места. Она вдруг выросла на целую жизнь…

Леся вымыла после ужина посуду, но не торопилась удаляться с кухни. Достала из газовой плиты все сковородки и стала чистить их железным ёршиком. Когда с ними было покончено – она выворотила нутро кухонного шкафа и принялась драить полки. Она работала до поздней ночи и когда, наконец, добралась до спальни – Юра уже спал.

Леся нырнула под одеяло и повернулась к мужу спиной. Она хотела подумать обо всём, что приключилось ранее, но дневное озарение не возвращалось. Испарилось – как и не бывало.

И Леся принялась себя ругать за глупость. Так было привычней и спокойнее. В конце концов, кто она такая, чтобы брать на себя роль провидицы чужих эмоций.

Леся уснула…

5

Настя томилась от безделья на работе…

Пятый год он держала небольшой магазинчик по продаже косметики, парфюмерии и других дамских безделушек. Вернее, держала даже не она, а – мать, которая решила отойти от дел и официально назначила дочь управляющей. А Настин диплом преподавателя начальных классов так и остался пылиться на антресолях. А когда-то она в буквальном смысле слова сражалась за право его получить…

Её семья переехала в этот маленький северный городок, когда ей уже стукнуло пятнадцать. Отец получил назначение в одно из подразделений «ТрансГазЮгорска», что сулило не только стабильность, но и возможность прилично откладывать на чёрный день.

Настя, пропитанная парами пусть не мегаполиса, но всё-таки «Большой земли», долго не могла свыкнуться с мыслью, что теперь эта «ж… па мира» – её дом. Она спала и видела во сне, как сбегает отсюда, едва прозвучит последний звонок, и не замечала, что у мамы другие виды на будущее дочери.

Родители оберегали единственное чадо от любых встрясок. Конечно, правильней будет сказать, что оберегали они в первую очередь себя, но разве в таком можно добровольно признаться? Они старательно изображали образцовый брак, что, кстати, не мешало им время от времени устраивать шумные скандалы: до рукоприкладства, правда, дело не доходило, но вполне хватало и истеричных маминых криков, вещавших о полной деградации мужа.

Настя в такие моменты почему-то веселилась, нет, не потому что злорадствовала – просто ей казалось, что именно сейчас она может рассмотреть своих «предков» без прикрас. Так сказать, прощупать момент истины. Потом она испытывала острый приступ вины и иногда подходила к матери, даже пыталась её обнять, выразить сочувствие, что ли, но та резко уклонялась от дочуркиных лобызаний и, как-то странно посмотрев на неё, замечала, что всё, что она только что видела – не более чем игра.

«Ничего себе игра!», – думала Настя и, пожав плечами, уходила в свою комнату.

О том, чтобы обсудить эту ситуацию с отцом – не могло быть и речи. Нет, Настя не боялась его, просто с малых лет усвоила: отца выводить на сантименты бесполезно, что для него прилюдное обнажение чувств – сильнее смерти, а если по-простому: слабость, которая недопустима.