Дом боли

Хлопает входная дверь. Я встаю, поздравляю Лену и Серегу. Сообщаю, что помогу малявке с пакетами. Быстро одеваюсь и выхожу следом за ней. Зачем я сам не понимаю, но знаю что ее эмоциональное состояние далеко от адекватного.

Выхожу за ворота. Ищу ее фигуру, неужели она так быстро ушла?

Сначала я и правда думал, что она пойдет в магазин. Не спеша вышел за ней, но выйдя за ворота, понял, что Женя идёт в другую сторону. Хотел окликнуть, осознал, что не стоит.

Она шла медленно, ее всю сгорбило, обхватив себя руками, девушка еле передвигала ногами. Но потом резко сорвалась и побежала. Я рванул за ней. Пара поворотов, пара перекрестков и она рванула куда-то в кусты. Я еле нашел тропку. Боясь упасть, шагал не спеша. Было очень темно.

И вдруг я оказался на пустыре, небольшой обрыв и город, как на ладони. Улицы, яркие огоньки окон домов, фары снующих мимо машин. Захватило дух. На минуту я даже опешил, но тут мой взгляд упал на большой камень и сидящую на нем Женьку. Она рыдала во весь голос, не замечая меня.

Рыдания сотрясали ее худенькое тело, от чего казалось, что она ещё меньше чем есть на самом деле. Я не знал что делать, стоял в кустах не в силах пошевелиться.

Мама часто плакала после ссор с отцом, и я привык к женским слезам. Ее слезы были результатом бессилия и жалости к самой себе. Она часто находила утешение в моих объятиях.

Но тут была не жалость, а боль, которую девушка столько лет глушила в себе. Я задался вопросом – «зачем я здесь?». Ответов не было. Я попятился назад с желанием оставить ее с самой собой наедине. Под ногой хрустнула ветка. Женька дернулась и резко повернулась в мою сторону. Поняла, что это я и на лице отразилась злость.

– Проваливай! Тебя тут не ждали.

Мне бы просто уйти и тогда мой мир не перевернулся бы с ног на голову в этот вечер. Но на языке давно вертелся вопрос, который мучил меня уже очень много дней.

– Ты его любишь?

Она опешила. Ветер трепал ее короткие темные волосы. Нос покраснел, щеки блестели от влажных дорожек слез.

– Не твое собачье дело! Сказала, же, проваливай!  – голос был злым и хриплым.

Я не знаю, зачем я это делал. Слова сами выходили из меня, как будто я потерял контроль над собой.

– Это же бред, он женат на твоей сестре. Как ты можешь так жить?

– Ты идиот? Или может глухой? Я, конечно, догадывалась о твоем тугодумии, но не до такой степени. По слогам говорю ПРО-ВА-ЛИ-ВАЙ! Ферштейн! С какого перепугу все лезут в мою жизнь? Почему я должна отвечать на твои вопросы?

– Почему не скажешь ему?

– А ты забавный! Я смотрю у тебя все просто, да? То есть, ты считаешь, что если я скажу: "Серёж, я тебя люблю!", то что-то изменится в лучшую сторону? Лена не будет беременной, их брак аннулируется и все будут счастливы? Что он будет счастлив это услышать, и мы будем вместе? Или после этого моя любовь пройдет и никому не будет больно? – она хмыкнула и прерывисто вздохнула. Ее колотила дрожь.

– Я бы давно свалил из этого дома.

– Свалил? Да, смотрю, у тебя это неплохо выходит. Может, и сейчас свалишь отсюда?

– Серьезно, как ты это терпишь?

Женька долго молчала. Вытирая слезы, шмыгая носом, она смотрела вдаль.

– Я просто не хочу создавать им проблем. – Голос ее был хриплым от слез и боли. – Они мои опекуны, соцзащита ходит к нам домой по 3 раза в год, я и они под постоянным наблюдением. Если они узнают, что я ушла из дома, всем будет не сладко. – Отчаяние сквозило в каждом слове. – В отличие от тебя, я не бегаю от сложностей.

И тут в ней что-то щелкнуло, слетел предохранитель, я стал красной тряпкой для быка. Скорее всего, я просто попал под горячую руку и стал возможностью выпустить пар.

– А знаешь? Таких мудаков как ты, я не перевариваю. Сосунки, которые, не отрываясь от мамкиной сиськи, считают, что им должен весь мир. Что они пупы земли и с их мнением обязаны считаться! Ты мне кто? Сват, брат, друг? Какого хрена ты лезешь в мою жизнь? Кто давал тебе на это право? – Женьку трясло. – Сначала в своей жизни разбери срач, а потом в чужой копайся. Думаешь самый умный, и я должна прислушаться к твоим словам? Засунь их в свой зад или сожри на ужин. Как быть со своей жизнью, я уж сама решу, и к тебе за советом точно не приду. Проваливай, кретин! – девушка отвернулась и пнула носком кроссовки камушек.

– С каким срачем? Ты чего лепишь? Я то, как раз с ним и разбираюсь сейчас, в отличие от тебя! – меня задели ее слова, и захотелось заткнуть ей рот. Я уже собирался ответить, но тут…

Она посмотрела на меня с искренним удивлением и начала истерично ржать. Вводя меня в ступор. Ее согнуло пополам, тело трясло от смеха. Я не понимал причины такого поведения.

Еле отдышавшись, она вытерла слезы, которые выступили в припадке.

– Ты серьезно думаешь, что решаешь свои проблемы? Что доказываешь родителям, что можешь выбирать сам? Ты, правда, в это веришь? – она искренне и удивлённо улыбалась.

– Что ты имеешь в виду? – По моей коже побежал холодок.

– Знаешь, если бы ты хотел сделать выбор сам, ты бы давно свалил с института, который тебя бесит. Не стал пересаживаться с родительской шеи на Серегину. Придурок, ты даже продуктами в нашем доме не помогаешь! Ты бы устроился на работу и копил на свою мечту, сам снял жилье, доказывая родителям, что можешь! Доказывая, что ты достоин выбирать сам. У тебя вообще есть мечта? Есть цель? Есть увлечение? Сбежать с верой в то, что ты доказал свою правоту, причинив боль своим близким и при этом ни хрена не делать! Ты серьезно веришь, что разгребаешь проблемы? Кусок ничтожества! – она снова начала ржать, ее смех был злым.

Так меня не унижал никто и никогда. Я почувствовал, что оказался на дне. И самое ужасное, что мне нечем было ей ответить, я даже не мог возразить.

Женька посмотрела на меня с сожалением и отвращением, как на червяка, который выполз после дождя на асфальт, а я этим червём себя сейчас ощущал в полной мере. Она говорила словами отца, но ее слова были для меня похожими на наждачку, вскрывающую слой, который я с таким усердием замазывал.

– Знаешь, я тебе завидую, завидую такой черной завистью, что аж внутри все горит. – Ее голос охрип от горечи. – Завидую, что твои родители тебя любят, что они живы и хотят, чтобы у тебя все было, и не просто было, а было хорошо. А ты настолько непроходимо туп, что этого даже не осознаешь! Да, может они любят не так как тебе хотелось бы, но как умеют. Я бы делала все, если бы мои родители были живы, я бы делала даже больше, лишь бы они были рядом. И была бы безмерно благодарна всему, что они мне дают. Я бы отдала всё, чтобы снова жить с ними в нашем доме и не быть обузой любимому человеку и родной сестре. Не жить в этом доме, не приходить туда и делать вид, что в моей жизни все зашибись. Не мешать им нормально жить. Я бы отдала всё за то, что бы обнять маму и отца, сказать, что я их люблю. – Ее смех смыло болью и слезами, злостью и усталостью.

– Знаешь, чем мы отличаемся друг от друга? У меня есть цель – дожить до 18летия, уехать из этого дома и начать свою, нормальную жизнь. Я вкалываю после учебы, беру подработки и работаю ночью, я жду, когда наступит день, и я смогу уйти из под их опеки, смогу начать все заново, не наблюдая каждый день с завистью и болью, как самый любимый в мире человек любит не меня. Я хочу стать счастливой и чтобы они тоже были счастливы. А ты – кусок грязи, паразит, который живёт за счёт других и страдает от того, что ему не дали свободы! А ты ее заслужил? Что ты сделал для своей свободы? Берешь деньги у матери, учишься в институте, который оплачивает твой отец, живёшь в доме брата, при этом никак ему не помогая? Ты даже уборкой не помогаешь! И учишь других? В своем глазу бревна не видишь, а из моего щепку тянешь? Какое же ты дно! – Женя встала, тряхнув головой. С тяжёлым вздохом слезла с камня, пролетев мимо меня. Пошла в сторону дома, больше не глядя на меня. Холодный ветер трепал ее короткие волосы, а я не мог сдвинуться с места.

Ни одно слово не пролетело мимо цели, ни один заданный ею вопрос не был задан неправильно. Я реально осознавал, что ни хрена не знаю, чего хочу, я ничего не умею и не могу жить без родительских денег. Меня словно облили ледяным дерьмом. Я сел на камень, на котором пару минут назад сидела Женя. В голове шумело. Накрыло стыдом и отчаянием. Такой грязи я никогда не ощущал. Холодный ветер жег щеки. Маленькая девочка, которая была младше меня, опустила меня в таз полный моих гнилых болячек и заставила стыдиться самого себя. Нахрена я вообще поперся за этой дурой?

Женька

Я сейчас чувствовала себя, словно я снова на похоронах. Мне будто вырвали внутренности, а в грудную клетку налили огня. Не знаю, как я смогла оттуда нормально уйти. Тело ломало, я даже не понимала куда иду. Осознала себя лишь на нашем с Серёгой месте. Тут мы всегда прятались от взрослых, часто бывали, когда не стало родителей.

Чувство отчаяния и густой боли накрыло с головой. Я начала реветь, я так не плакала на похоронах родителей, так не плакала на их свадьбе. Возможно, исчерпан какой-то внутренний лимит и мою дамбу прорвало. Грудь горела, не хватало воздуха.

И самое страшное, я даже никому не могла рассказать об этой боли. Друзей у меня особо и не было. Светка? У нее и так проблем выше крыши. Миша? У нас с ним просто секс. Он для меня лишь замена. Лена? А толку? Она и так знает, что я его люблю Серёжу, с того самого момента, как осознала себя. Что ей скажу? Что мне больно?

Или может Ему рассказать? И увидеть боль в Его глазах, услышать, как Ему жаль?

Я перестала сближаться с людьми после смерти родителей. Страх потерять близких людей сделал меня нелюдимой. Я и раньше не особо шла на контакт. Хотя, как говорит Лена, что ко мне тянутся люди, и я этим пользуюсь. Что меня легко любить. С последними не соглашусь.

С Мишей я начала встречаться только из-за его внешности, ведь он так похож на Серёгу, высокий, худой с широкими плечами и такими же карими глазами. На этом собственно сходство заканчивается. Я решила попробовать вновь влюбиться. Хах, влюбилась? Почему нельзя приказать себе любить другого человека? Почему нельзя по щелчку пальцев перестать чувствовать?

В какой-то момент я осознала, что ничего больше нет. Нет родителей, нет нормальной семьи, что у Серёжи есть моя сестра! А я осталась одна, совсем одна.

Мне было так страшно, когда пришли из соцопеки, сказав, что определят меня в детский дом. Тогда, стоя перед домом родителей, я чётко поняла, что у меня вообще ничего не осталось. Меня словно рыбу выкинуло морем на сушу, и я лежу на берегу, не умея дышать. Тогда ко мне подошёл Серёга и сказал, что никому и никогда не позволит меня забрать. И тогда они с сестрой приняли решение – расписаться и стать моими "родителями". Продали наш дом, мы переехали к Орловым.

На следующий день после их свадьбы, я просто не смогла заставить себя вернуться в дом, где мне нет места. В дом, где нет папы и мамы, в дом, где тот, кого я люблю, женат на моей сестре. Не было сил этого сделать.

Я перебралась через забор дома, где выросла. Знала, что со двора есть окно в подвал, которое просто открыть. Был вечер, в доме никого не было, и царила тишина. Поднявшись из подвала, меня накрыло запахом мамы и папы, запахом нашей семьи, которой теперь нет. Слово пьяная я ходила по уже пустым комнатам. Поднялась в свою комнату, которая теперь не была моей. Долго лежала на полу в том месте, где раньше стояла моя кровать. Хотелось остаться тут навсегда.

Не помню, как оказалась на чердаке. Я улеглась в большой коробке с моими старыми мягкими игрушками, которую не стали забирать при переезде и заснула. Не знаю, сколько проспала, а проснувшись, просто лежала глядя в потолок и снова впадала в спячку. В какой-то момент поняла, что очень хочу пить и в туалет. Устроила грохот и меня нашли строители.

Потом несколько часов воплей и криков в мою сторону. Уставшие и обеспокоенные глаза Сереги. Истерика сестры. А у меня внутри пустота.

С этой пустой я живу уже 3 года. С пустотой и желанием уехать из этого дома, полного боли. Уехать и попытаться начать свою жизнь, нормальную, а не ее подобие.