Царевна-Лягушка на новый лад

День за днем ткался ковер красоты невиданной. Ткала Василиса град Стольный. Каждую избу, каждый терем, каждое деревце выткала. Просила она ласточек, да воробьев летать по городу, и каждую деталь запомнить, и ей рассказать. А уж, какой Царский дворец красивый вышел, глаз не отвести. Купола переливались всеми цветами радуги, стены красные огнем горели. А солнце ясное лучами город освещало, свет да тепло проливало. Каждую травинку можно было рассмотреть. Иван диву давался, какие у жены руки золотые.

Некогда было Василисе по двору ходить, еле успевала она по хозяйству счет вести, да советами помогать. А еще узнали о ней люди, что травница она, да лекарка хорошая и народ в терем потек рекой. То ребенок захворает, то взрослый сломает что-то на пашне или стройке. И советами помогала правильными, как правильно рожь собрать, чтобы ни одно зернышко не потерять, как воду чистить от «гинили», болезней в городе меньше становилось. Слава летела о жене младшего Царевича во всю округу. Но и злоба копилась в черных сердцах на нее сильная, и зависть темная.

Наступил день показа ковров рукодельных. Собрались бояре и придворные в хоромах царских, пришли все три Царевича во дворец с женами своими.

Первой показала свою работу Настасья. Ковер вышел ладным, да только блеклым он был. Цветы да птицы. Такой можно было только у трона на пол постелить. Вторая показала свою работу Марфа. Ковер ее был вышит нитями золотыми, с конями санями волшебными, переливался он на свету красиво, такой можно было в царских покоях на пол постелить.

А потом и Василиса вынесла свое волшебное полотно. И ахнули все. Словно на ладони город Стольный был. И смотреть на него можно было, не отрываясь и все увидеть, каждую травинку, каждое бревнышко на избе. А Дворец изумлял мелкими деталями и красками яркими. Царь и бояре, с Царевичами только диву давались.

– Такой ковер нужно не в покоях вешать царских, а в самой приемной за троном в светлице. Чтобы каждый приходящий видел богатство и достаток города. – Воскликнул Царь. – Вот Василиса, вот мастерица, уважила старика, порадовала!

И снова молва пошла о Василисе-Премудрой по окрестностям, что она мастерица великая. Только сильнее ненависть росла в невестках старших.

И снова царь созвал сыновей и невесток в покоях своих.

– Уважили старика коврами дивными, увидел, что мастерицы вы искусные. И захотелось мне посмотреть, какие вы стряпухи. Хлеба мне хочется вашего отведать. Срок даю вам до завтра.

И снова бранятся жены старших сыновей, ругаются, что не их это дело. Но с Царем, что толку спорить?

Вернулись в терема. И снова старшие сыновья с женами ругаются. А Царевичи супругам в пример ставят Василису. Что она не только рукодельница, но и жена тихая да покладистая. Ох, как не понравилось это Марфе да Настасье.

А Василиса пришла домой, поцеловала Ивана, и пошла в поварню. Попросила девок-помощниц набрать ягод сладких да спелых, земляники, черники, малины, клубники в огородах да лесах. А сама тестом занялась. Не пожалела муки пшеничной белой, яиц, закваски да сливок самых свежих. Мягкое тесто вышло, пышное. Из такого хлеб да пироги получаются воздушными да вкусными. Этот рецепт ей на болоте бабушка подсказала.

И загрустила Василиса, снова тоска ее взяла по родным да близким. Коли не Кощей окаянный, были бы все вместе недалеко друг от друга. Да что горевать-то сейчас? Дело делать нужно. А если настрой злой, грустный, то и хлеб таким выйдет. Взяла себя Василиса в руки и принялась тесто раскатывать, а тут и ягоды принесли.

Добавила девушка и творог сладкий, и ягод не пожалела. А сверху украсила цветами дивными, словно поле на солнышке с маками, ромашками и васильками. Закинула в печь хлеб и наговор навела, чтобы тесто в печи не подсохло и поднялось хорошо. И такой аромат по дому полетел, что сбежались на кухню и стар и млад. А Василиса теста много наготовила и еще пирогов налепила попроще. Все ели и удивлялись, как вкусно получилось. Ел и Иван хлеб жены и маму вспомнил. Как угощала она его пирогами вкусными, когда он маленьким был. Обнял жену, поцеловал. И еще раз возблагодарил стрелу волшебную, что привела его к Василисе.

Наутро встали молодые, да снова пошли в хоромы царские. А там уже все ждут. Царевичи хмурые стоят из-за брани в семье, и жены злые, что всю ночь не спали.

Первая снова Настасья вышла. Такой пирог у нее вышел, румяный, красивый. Все диву даются, красота какая. Терема стоят сказочные на хлебе. Попробовал Царь хлеб, да чуть не выплюнул, столько соли Настасья в него положила, что есть нельзя. Еле водой отпился.

Второй вышла Марфа. Неказистый вышел пирог, самый простой, косами украшенный. Попробовал его Царь, а хлеб-то сухой, словно в него молока да яиц пожалели. Снова воды попросил.

Тут вынесла свою выпечку Василиса. Вот так диво-хлеб! Цветы, словно, маковое поле. Аромат такой, что слюнки у всех потекли. Царь отломил кусок, съел и прослезился, так раньше пекла его жена Прасковья. А может даже и вкуснее вышел хлеб. Давно такого Царь не пробовал, и бояре угостились. И стали хвалить Василису все вокруг.

– Ну, угодила ты мне. Душу порадовала хлебом. Всем хлебам хлеб вышел. – Радовался Царь-батюшка, глядя на невестку. Как сыну все-таки повезло!

И снова зависть черная накрывала двух невесток. Как обойти лягушку проклятую. Ни кожей, ни рожей не вышла, а ее хвалят все!

– И хлеба печете, и ковры у вас получились. Хорошие невестки у сыновей моих. – Молвил Царь, а сам только на Василису смотрит. – Но вот хочу я от вас услышать рассказы, как вы будете своих детей учить, чем увлекать, как хозяйство вести? Каждая из вас будет приходить ко мне по вечерам и беседы со мной беседовать. Первой пусть приходит Настасья, вторая Марфа, а уж Василисушку жду на третий день.

На том и разошлись все.

А к Василисе потекли люди в терем, кто, зачем. Кто за советом, кто за лекарством, кто за рецептом хлеба вкусного. И не видел уже никто в ней лягушку безобразную. Видели хозяйку добрую, лекаря сильного, женщину мудрую. Радовался ей и люд простой, и Царь, и бояре.

В первый вечер пришла к Царю старшая невестка, Настасья, да только завыл от тоски с ней Государь, еле вечер отсидел. Во второй день пришла к нему Марфа жена второго сына, а с ней царь уснул на второй час, так она его утомила.

Наступил черед Василисы. Пришла она к Царю-батюшке, а он того и ждал. И потекли у них разговоры обо всем. Василиса матушкины и бабушкины сказки рассказывала, о семье говорила, про Кащея поведала, про жизнь на болоте. И Царь с ней обо всем делился, о жене, как тяжело ему было, когда не стало Прасковьи. А Василиса слушала и соболезновала ему, ведь сама она близких потеряла. Час за часом проходил, а речи все не кончались. И о государстве говорили, и о том, как скот разводить, как город укрепить. И казалось, что девушка все на свете знает, поразила она Царя своей мудростью. И еще тверже он уверовал, что должна она с Иваном на трон взойти, добрая бы была царица, будущему царю верная помощница во всем. Так и утро наступило. И так не хотел ее царь от себя отпускать, словно дочкой она ему родной стала, да ведь Иван уже у дверей все ноги истоптал, переживая за жену.

Так и кончились Царские испытания, а сам Государь потом не раз посыльных за Василисой слал, совета во многом просил. Ох, как не понравилось это невесткам старших сыновей. И решили они извести Василису.

Пришла беда, откуда не ждали

На болоте жила Василиса тихо. Хоть и помогала она деревенским, и в деревню ходила, да все равно чаще одна была. Покой там царил, тишина. И очень скучала по всему этому Василиса здесь. С мужем они ладили. Плечо у него крепкое, положиться можно. В покоях обнимал сладко, да крепко ее. Любил и уважал супругу. Часто вечерами сидели, говорили много. И все больше убеждалась она, какой ей хороший муж достался. Умный сметливый, справедливый. Не ныл, не бил, не пил. Во всем подмогу оказывал, не только ей, но и люду простому. Животных любил, деток дворовых игрушками баловал.

А вот старшие Царевичи напротив, пугали Василису. Слухи до нее дошли, что один ленится, второй к вину прикладывается. Кому Царь-батюшка государство оставит после себя?

Старший Василий все бумаги да поручения горазд был на Ивана сложить, и на охоту уехать, днями там пропадал. Склоки в их семье сильные были. Настасья тоже ленилась, свое хозяйство запускала, да дворовых била.

Средний Ярослав тоже с женой не ладил, от того и в вине утешения искал, дружину забросил. И снова все на Ивана свалилось.

И так у них времени друг на друга мало оставалось, а тут могли днями не видеться. Не хватало им ласк друг друга, объятий да разговоров душевных, но что поделать. Не бросишь все на Царя-батюшку, ему тоже подмога нужна.

И это все видел и понимал сам Государь. Кручинился, думы думал. И все больше видел в младшем сыне опору да приемника. Но Иван слишком добрый, нет в нем закалки крепкой для того, чтобы править людом мирским.

Уставали все. И надумал царь устроить бал. С танцами, песнями и плясками. А тут еще и сбор урожая закончился, год богатый выдался, надо народ порадовать. Повелел город украсить пышно, созвал гостей полон дворец, наказал одежды надеть красивые. Огни зажглись к вечеру по всем улицам и потекли реки людские на площадь дворцовую.

Приехали старшие Царевичи во дворец с женами. Праздник начался. Явились и Иван с Василисой.

– Едет к нам лягушонка в коробчонке, с мужем своим Иваном-дурачком. – Смеялась зло Настасья.

– Везет кожу свою зеленую показать, да глаза лупоглазые. Тьфу… Смотреть противно. – Вторила ей Марфа.

И решили они вместе после бала к терему пойти, да проследить за Василисой в озере. Смекнули они уже, что заклятье на ней не чужое, а ее собственное. А значит, прячется она от чего-то и если схватить лягушку, то беда с девушкой случится. Дождутся они ночи и покажут Василисе, как не уважать старших.

А город бурлил. Пели песни, плясали пляски, лилась музыка и вино рекою. Радовались все урожаю, славному Царю-батюшке, который правит строго, но справедливо и с ним цветет государство. Радовалась и Василиса с Иваном, танцевали вместе, песни затягивали, смеялись. Так и вечер прошел, ночь наступила, все стали по домам расходиться. И молодые наши тоже в терем свой отправились. Налюбились друг с другом в покоях, а как Иван уснул, решила она провести над мужем наговор охранный, пока он спит. Чуяло ее сердце тревогу. Стала целовать она мужа в лоб, щеки, губы, да нашептывать.

– Силушка моя, Землей да Водою данная, убереги любимого от беды лихой. – Стала гладить она руки Ивана. – Любовь моя сильная, мужем подаренная, спаси родного от смерти постылой. – Обняла она его крепко и прошептала. – Мудрость моя, матерью и бабушкой наученная, перейди к моему желанному, чтобы смог он злу противостоять.

Смотрела она на супруга, и так ей страшно было, так жутко, что если его не станет, как она жить будет? Как на свет белый смотреть?

А затем пошла она к озеру, чтобы сердце успокоить, да сил набраться. Сняла с себя Василиса наговор, нырнула глубоко. А лягушка устала за вечер, наплавалась с девушкой, да выплыла на мелководье. И тут-то ее и словили старшие невестки.

Зло творится тихо! Беда приходит, не предупреждает! Подняли они над лягушкой топор тяжелый, и полилась кровь в воду, окрасила ее алым цветом. Не знали две глупые девицы, какую беду на город и Василису накликали.

Засветилось озеро, загорелось огнем. Всплыла в центре озера Василиса, словно мертвая. А на небе тучи черные хороводы завели, все затянули, до самого горизонта, и стала ночь еще чернее. Грянул гром, молния, да так, что земля ходуном заходила. Испугались Настасья и Марфа, бросились по домам.

Проснулся Иван от грохота, смотрит, нет супруги. Стал искать ее, обошел все хоромы. Вышел во двор, а там ветер воет, дождь хлещет, а в озере девушка, как полотно, белая плавает. Бросился он в воду за любимой, вынес на берег, а она в себя не приходит, холодная как лёд. Завыл Иван голосом нечеловечьим, обнял родную Василису. Зарыдал слезами горячими. Падали слезы любимого на щеки девушки, отогревали ее. Засветилась она вся, очнулась. Обрадовался Иван, пуще прежнего зарыдал, но уже от облегчения.

Уложил в кровать, водой напоил с травами. Да только девушка всю силу потеряла.

Не знали они, что это силы Кощеевы наложены на поиск были. Чтобы, если нашлась Василиса, то уйти никуда не могла и отвести его от следа ее.

А он в чертогах своих видел темные сердца двоих царевен, и их глазами увидел все как есть. Не стал ждать долго, собрался в дорогу. Вышел из стен своих остылых, оседлал птиц черных, и в путь отправился за Василисой. Ведь она была последней по пророчеству. Она должна снять Проклятье с него черное.

А Василиса лежала слабая-слабая, не ела ничего, только пила и плакала. Смогла она с трудом рассказать Ивану, что убили ее сестрицу-лягушку и разбили ее наговор, и знает теперь Кощей, где она. Что чувствует, как Он все ближе и ближе.

И ночь должна была пройти, и день наступить, но тучи черные окутали город. Солнце не могло пробиться сквозь злую пелену. Дождь хлестал беспрестанно. Река из берегов выходила, топила все луга да поймы. Радовались одному люди, что урожай собрать успели. А потом весть разлетелась по всему городу, что занемогла Василиса, захворала сильно. Тут в хоромы Ивановы и сам Царь-батюшка нагрянул, проведать невестку, да узнать какая с ней беда приключилась. Как есть, поведал Царевич отцу о том, что кто-то злой беду сотворил, и что мчится сюда Кощей Бессмертный и будет тут через три дня и три ночи.