Письмо священнику

Кучер в очках и современном костюме приглашает меня за стол для посетителей, торцом приставленный к его, усаживается сам. Секретарь приносит кофе, нужно заметить, высококачественный. Узнаю, кто рекомендовал меня. За работу на прежнем месте краснеть не приходится, слышу, что на заводе проблемы с бухгалтерией.

«Не только с бухгалтерией», – хочется возразить, но жду, что последует дальше.

Учёт ведётся плохо, директор хочет перевести его на компьютер, спрашивает, сколько мне понадобится времени для этого и цену.

«Он не шутит?»

А вслух:

– Год.

Слишком короткий срок, но, если работы «хозяину» покажутся затянутыми, договор может сорваться, озвучиваю ориентировочную сумму, там не только моя зарплата, но и программистов с прежнего места работы, которых собираюсь привлечь. Трещина – трещиной, но придётся рискнуть.

А далее слышу фразу, с которой, батюшка, начались нарушения мной закона не только Божьего, но и уголовного.

– Согласен, только, найдите какую-нибудь печать, нужна для выплаты вам, как организации, сумм через кассу и договоритесь с обналичивающей фирмой, иногда придётся посылать деньги в банк. Составьте договор у главного бухгалтера, получите аванс.

– Простите, – глупая и честная (ах, мама), я должна довести до сведения заказчика ещё одну статью затрат, договор может не состояться, но взять деньги, не выяснив главного, не могу, – Вы понимаете, что на каждое рабочее место бухгалтера потребуется персональный компьютер и принтер?

– Да, да, свяжетесь с отделом снабжения, укажете, где купить, и оговорите смету с главным бухгалтером.

«Пообещали, не значит, дали», – ищу, потревоженная, другой кабинет.

Липовая печать, обналичка, откат

Работает масляный радиатор. За столом женщина, довольно полная, лет сорока, в трикотажном, чёрном, припахивающим нафталином, платье. На плечи накинута серая кофта из деревенской колючей пряжи. Тёмно-русые волосы завиты, торчат, неживые, как пружинки. Ей бы на грядке стоять, распугивать птиц. Зовут – Евлампия Сидоровна.

«Есть ли в городе ещё один подобный главный бухгалтер?» – едва сдерживаю улыбку.

Знакомимся. Евлампия Сидоровна – бывший расчётчик зарплаты в зверосовхозе, имела хороший дом и огород. Значит, насчёт грядок я не ошиблась. Совхоз разорился, она с мужем и детьми переехала в пригород, в строение, похожее на сарай. Всё лето муж готовил жилище к зиме, она окончила курсы главных бухгалтеров и устроилась на этот завод. Без опыта работы в другие места не брали, а здесь зарплата очень низкая.

Объясняю суть соглашения, спрашиваю, есть ли замечания. Она меня немного боится, просит самой сформулировать положения договора, понимаю, что излагать мысли на бумаге не привыкла, прошу составить смету.

Пухлая рука с толстым обручальным кольцом опускается на клавиши калькулятора. «В слепую», как у пианиста, исполняющего виртуозную пьесу, бегают пальцы по кнопкам во время разговора, полученные цифры записывает на бумаге и передаёт мне.

– Вы уверены, что не ошиблись? – спрашиваю, ошеломлённая, скоростью работы и способностью выполнять несколько дел одновременно.

– Да.

Дома проверила смету, ошибок не было. «Высший пилотаж», работает на калькуляторе быстрее, чем считает компьютер!

Получаю в кассе аванс за первый этап работ. Свершилось! Часть денег, в кабинете, возвращаю главному бухгалтеру. Без её деятельного участия мне не справиться. Она смотрит испуганно, губы беззвучно складывают слово:

– Спасибо.

Есть друг и соратник для работы!

Впереди много срочных дел.

На территории рынка, в маленьком помещении с дешёвыми обоями и кафельной печкой, бывшей жилой комнате, где пахнет золой и клеем, заказываю печать мифической фирмы с названием «Авангард», придумала, пока ехала в метро. По всему видно, «контора» эта, как и «Авангард», не существует для налоговых инспекторов.

Вечером договариваюсь с программистами.

Созваниваюсь со старинным приятелем, ему, после нескольких лет работы главным конструктором оружия, предложили возглавить одно из отделений банка, недавно организованного руководителями Военно-промышленного комплекса. Обещает «связать» меня с человеком, занимающимся, вместе с ним «обналичкой», говорит с домашнего телефона шёпотом, иносказательно, но я понимаю его.

Покупаю курицу и лекарства, еду к маме и тёте, готовлю наваристый бульон с лапшой. В коммунальной квартире запахло хорошей едой, стало уютней, даже, теплей. Вечером у мамы случился приступ печени, а у тёти – понос, старушки давно не пробовали полноценной пищи, возможно, она им больше не нужна. Родились перед революцией, росли во время разрухи и голода, взрослели в период неудачной коллективизации, дальше война, блокада, потом, снова, разруха и социалистический дефицит. Их жизнь – сплошной пост, батюшка, кроме полного отсутствия еды во время осады города. За восемьдесят лет так и не успели, как следует, поесть. Теперь вопрос полноценного питания отпал.

Отсчитываю деньги дочерям на самое необходимое. Остаётся меньше, чем надлежит истратить на программистов, необходимо найти дополнительные суммы. В голове искра: «Счёт на закупку компьютеров».

Захожу в цифровой магазин, там чеки и кассы, договориться не получится.

По рекламным газетам, валяющимся в почтовых ящиках и у станции метро, нахожу адреса фирм, торгующих компьютерной техникой «по безналу». Заглядываю в ту, что недалеко от моего дома. Знакомлюсь с продавцом, вёртким темноволосым молодым человеком с большим здравым смыслом в глазах, хорошо одетым, причёсанным в парикмахерской. На лбу капельки пота от необходимости постоянно крутиться между покупателями и хозяевами, готов отдать «откат», если появится заказ на партию товара. У программистов я уже узнала, какие комплектующие можно заменить, чтобы понизить цену «компов», не изменив существенно качества. Разница тоже пойдёт в «откат».

На следующий день я снова в здании с треснувшей стеной и гигантскими сосульками, передаю в отдел снабжения счета.

Недели через полторы технику привозят на завод. Подключаю к сети, собираю испуганных бухгалтерш в ватниках, пуховых платках, медленно двигающихся, с застывшими пальцами и закоченевшими мыслями. Нужно обучить их работе с мышкой, клавиатурой, ознакомить с интерфейсом. Они смотрят со страхом то на меня, то на будущее средство их труда, надеялись до самой старости дремать около калькуляторов и деревянных счёт.

Прошу сесть за компьютер. Выдвигается вперёд женщина, лет тридцати пяти, взгляд – подозрительно преданный. Не люблю, когда люди вместо добросовестной работы пытаются услужить.

– Можно я буду записывать? – спрашивает энтузиастка.

Поясняю, что подготовила для каждого инструкцию, распечатанную на бумаге.

– Но я хочу записывать!

– Хорошо, садитесь, вот здесь, – пододвигаю ей стул, – чтобы было удобно.

Женщина садится, вытаскивает из пачки чистый лист бумаги, и аккуратно, каллиграфическим почерком, очень медленно, все стоят и ждут, выводит: