Неправильный оборотень

Во главе стола восседает бабка Мьяра, вернее, прабабка наша – самая старая в нашей деревне, самая уважаемая, старейшина нашего рода Щир.

Вот так вот! У кого-то Серые Волки, Рыжие Рыси, а у нас Щир. И понимай, как хочешь, что за зверь такой! В нашей семьевсе оборотни в волков перекидываются, но именуется род почему-то вот так странно – Щир.

За столом после Мьяры рассаживаемся по сложившемуся порядку.

Когда приходитРрык – бабкин сын и отцов дядя – то садится по правую бабкину лапу… Тьфу! Руку. Он – вожак не только в наших Волчиках, но и… Короче, вожак!

Отец – бабуле приходится внуком – располагается слева от неё. Рядом с отцом присаживается мама, когда подаст всю еду на стол. У неё в помощницах Урсуна, наша десятилетняя сестрёнка. Урус, как самый старший из детей, рядом с вожаком. Дальше по старшинству сажусь я. А в конце стола место младшего Арыски – того самого, что донимал бабку расспросами.

Говорят, у высокородных не принято за едой разговаривать. Вот скукота-то…

Не знаю, как у других, а у нас, когда за столом собирается семья, разговоры почти не смолкают. В деревне, в стае, в школе, да и дома всегда что-то случается и уж точно найдётся, что обсудить. А уж когда дядька заходит – вроде больше молчит, несколько слов скажет, а так направит разговор, что всё вызнает – кто чего сказал да сделал. А то, смотря по настроению, может и сам что интересное рассказать.

Сегодня разговор Ррык и начал:

– Что-то смотрю, Арит, в последние дни к тебе народ зачастил.

– Да уж. Сегодня Димран, Крык и Румис, вчера Грeмил, Заран и даже кузнец. Третьего дня…

– А кузнецу чего надо? Он же человек, никак не оборотень?

– Да того же, чего и другим, – отец глазами на меня повёл и усмехнулся. – Особенный. Каждому свою девку пристроить охота. Да по-особенному.

Бабка ахнула:

– Совсем срам потеряли! Да где эт видано, штоб вместо девки ейный отец хвостом крутил перед кобелём?

О-ох, действительно, сраму не оберёшься – бабка, как скажет, так на всё село ославит!

Вон, Арыска от хохота даже с лавки скатился под стол, аж поскуливает. Мать в полотенце лицом уткнулась. Урсунка с блюдом лепёшек по стенке на пол сползла, заливаясь звонким колокольчиком. Урус в плечо толкает, из-за смеха выговорить ничего не может.

Отец с дядькой сидят с серьёзными застывшими лицами, глаза в никуда глядят – нельзя смехом неуважение к старейшине рода показать, да и к бабкиным высказываниям за столько лет попривыкли.

А бабка не унималась:

– Ишь, охальники! Когда эт было, штоб кобель суку по отцову уговору покрывал? – повернулась к отцу. – Ты, Арит, гони-ка всех в шею! Наш Горушка ишшо молодой, ни одной течной суки не нюхнул. Вот будет гон, тады и пристроит, котора к сердцу припадёт, а не энтих… тьфу, срамота!

– Баб, ты погоди… Вишь, у людей-то принято загодя переговорить с желательной партией, чтоб, когда сватать придёшь, тебя не умыли, не отказали, стало быть. Мы ж теперь с людьми живём, вроде…

– Цыц, говорю! Вот у людёв пусть по-людски и будет. Мы – нелюди! Мы пару по-волчьи выбираем! На тебя, Аритка, в своё время Гурунка как пялилась, помнишь? Вожакова дочка, между прочим. Ну и что, что от соседней стаи! А сговорили б с Соваром? И чево бы, пошёл бы с ней волчат строгать? Чевой-то, ты нос с Гурунки своротил, на двор к Тарусе убежал?

– А у Таруси течка раньше началась.

– Ах, ты ж паразит! – тут уж мама на отца полотенцем замахала. – У меня, значит, раньше! А то б к Гурунке пошёл?! И были б твои щенки с бурыми клоками, да с короткими лапами.

Отец присмирел, того гляди, хвост отрастит, да заметёт им виновато по полу:

– Тарусечка, милая, да вспомни, как бегал за тобой. У тебя ж лапки… ни у кого таких стройных и красивых нет! И у деток наших твои лапки! А уж шёрстка с таким подпалом! Охотникам облизнуться останется только. Я от Гурунки знаешь, как прятался, от охотников так не убегал. Ох, и злилась же она, ох, и рычала…

– Во-во! И сговорили б, не пошёл к Гурунке, к Тарусе побежал бы, потому как, эти кси… кстинты не уговоришь – у их своя правда. Нам, оборотням, насильно мил не будешь, никаким уговором жить не заставишь. В таких делах ни отец, ни вожак – не указ!

– Да знает он, мать, – хмыкает отцов дядька. – Просто мужики любопытничают да шутят. Кузнец, может, и правда какие планы строит насчёт своей Христи. Вроде, прабабка его с оборотнем путалась. А остальные порядок знают. Никто твоего Горушку заставлять не станет.

– Н-ну, смотрите у меня, Горушку в обиду не дам!

Вообще-то, полное моё имя – Ар-Лагор, и обычно все зовут Лагор или Гор, а бабка сюсюкает, как со щенком – Горушка, Горушка. Стыдно!

А особенный… Просто я, вроде, и есть тот самый семьдесят пятый потомок Рруса Трёхлапого. Из совсем старого пророчества, что на Скале Сияния нашли. Вожак на все вопросы о пророчестве только плечами пожимает да хмурится.

А люди говорят, что все пророчества со Скалы обязательно сбываются!

Вот в соседней деревне мельник Кариш живёт, так он рассказывал, что приехал в наши места как раз после того, как у Скалы Сияния побывал.

Оборотень, проживал Кариш в Окреше – столице нашего княжества Осиян. Его, ещё молодого парня, собиравшегося по примеру отца служить князю, матушка вдруг стала уговаривать съездить к Скале Сияния, благо, что вещий камень и находится где-то там, в окрестностях столицы. Парню, вроде как, неловко бабьим уговорам поддаваться.

Да и Скала… она ведь тоже не всякому пророчит – многие от неё несолоно хлебавши уходят. Говорят, вещуны всякому любопытному предсказывать могут… да и то, толи правду скажут, толи соврут – сказывают, всяко бывает.

Не то дело – Скала! На Сияющей проявляются самые настоящие, истинные пророчества, а бывают просто указания, которые лучше исполнять всем, кого они коснулись. А иначе… плохо заканчивается, если не следовать тем указаниям.

И матушка Кариша упёрлась – езжай к Скале, и всё тут! И в слёзы, мол, предчувствие у неё. Материнское сердце, верно, беду учуяло.

Поехал Кариш. И спросить ничего у Скалы не успел. Рассказывал:

– Ещё на подходе встретили меня вещуны, что при Скале всё время обитаются, и передали, чтоб торопился домой, не мешкая, родителей забирал. И ехать было велено на родину родителя, мельничное дело поднимать. Так и поступил. Только отец упёрся. Сказал, что столько лет верно князю служил и сбегать не собирается. Матушка слезами обливалась, но супружника не оставила.

Уже здесь, по приезду, догнала Кариша печальная весть. В столице волнения случились. Причиной послужило опять чьё-то недовольство оборотнями… Погибли родители Кариша. Не соврало пророчество Скалы Сияния, когда торопило уезжать. Да и совет учиться на мельника пригодился. Со временем стал Кариш знающим мастером. И жизнь у него сложилась, как и положено – обжился, женился, детишек завёл.

Издавна в народе ходит множество других историй про пророчества от Скалы. Где там правда, а где выдумка? Поди, разбери.

Но пророчество о потомке Рруса Трёхлапого уж точно много шума наделало ещё в те времена, когда надпись проявилась на Скале Сияния нежданно-негаданно. Даже не целое пророчество, а его часть.

И какая-то непонятная история случилась тогда у Скалы. Кто говорит, вещуна, что пророчество увидел, враги убили, он только и успел перед смертью шепнуть другу несколько слов. А кто говорит, вещун с перепугу, от того, что увидел, ума лишился, и из его путанных слов едва-едва что поняли.

С тех пор, говорят, оно, это пророчество, на контроле у самого князя!

И по всеобщему мнению, именно я этим потомком из пророчества и являюсь.

А окружающим интересно – взрослые всё время приглядываются, пацаны кругами ходят. Правда, не задирают. Хотя ещё ни разу не оборачивался, а сила зверя, хоть и смутно, но ощущается – среди сверстников уж точно больше всех. Потому в мальчишечьей ватаге против меня за лидерство с самого раннего детства никто не выступает. А перед остальными за меня ж, если по-серьезному, и брат вступиться может. Да и род в стороне не останется.

Девки пялятся да шушукаются, а которые со смешками да намёками подкатывают, как та же Варинка. А уж Христя, кузнецова дочка, совсем проходу не даёт. Даром, что человек, а прицепилась – вот поди угадай, взаправду втрескалась или, как другие, особенным интересуется.

А поутру сегодня к Урсунке забегала её подружка Орринка. Мелюзга десятилетняя, а туда же – пока не ушла, так глаз с меня и не сводила. Урус всё насмехался, что невесты мои из пелёнок повылазили, смотрины предлагал устроить.

А особенный… Ничего я не особенный. Парень как парень. Руки, ноги на месте, скоро лапы и хвост добавятся. И чего тут особенного?

Разговор за столом потёк дальше. Обсуждали пришлых, будущий праздник и полнолуние. После ужина подкатил к бабке, когда та устроилась в кресле возле окна. Знаю же, что бесполезно просить, но в очередной раз попытался:

– Баб, ну чё ты меня, как маленького, кличешь? Я ж большой уже…