Одна вторая

Тем временем народ возвращался из кустов, подтягиваясь на запах свежее сваренного кофе. Ооо.. кофе был нашей визитной карточкой – мы подавали не растворимый, а варили его в настоящей кофеварке. Туристы были в восторге. Стас порезал бутерброды, открыл контейнер с печеньем и мы славно всем этим перекусили. Настала очередь угощать нас. Ребята вынули бутылку самогонки, разлили по стопочкам, и понеслась… за знакомство, за начало тура. Мы на пятерых мужиков уговорили литр. Гости клялись, что самогонка была некрепкая, градусов двадцать пять, не больше….какое там! По шарам давала на все сорок! Пока мы себе разливали и суетились, про девочек совсем забыли, но они не растерялись, сами себе добыли из своего ящика белого сухого. Я быстро сгонял за штопором, открыл и разлил его по пластиковым стаканчикам к завтраку. С девчонками я еще особо не знакомился, понял только, что две из них работали вместе с парнями, а две другие – приехали за компанию. Пили они хорошо, аппетитно.

Держались автономно, в разговор особо не лезли, болтали больше между собой. Парни тоже были в стороне, к девчонкам не подходили. Так и стояли группами – мальчики отдельно, девочки – отдельно, как в приличной мусульманской семье. Женские разговоры меня никогда не интересовали, но проходя мимо них к машине и обратно, обрывки фраз все равно я улавливал. Говорили о высоком, до оскомины надоевшем – о саморазвитии, духовных практиках и еще какой-то ерунде. Сейчас же модно говорить об умных вещах. Даже если ты вообще не понимаешь ни черта, нужно делать глубоко задумчивое и немного печальное лицо. Вот, по ходу, они этим и занимались. Такие городские телочки, все четверо на одно лицо: высокие, худые, длинноволосые.

Завтрак пора было заканчивать и мы стали потихоньку собираться. Стас как всегда все тщательно складывал в коробочки, а я убирал посуду, чтобы помыть.

– Я помою, только воды налей, – за спиной стояла девочка, которую звали Вера. Она склонилась надо мной, на щеках неглубокие ямочки, улыбка, адресованная не мне, вздернутые брови. Я что-то так расслабился от принятой дозы алкоголя, солнышко меня хорошо пригрело, даже и не заметил, как она подошла. Ну ладно, у нас часто в турах бывают добровольцы, которые по своей инициативе собирают дрова, режут что-то или моют посуду. Я улыбнулся ей и показал, что умывальник висит на задней двери моего автомобиля. Она молча прошла туда. Машинально оценил ее – очень симпатичная, уютная как кошка домашняя. Не удивился бы, если из-под ее штанов выглянул длинный кошачий хвост. Не обломалась, намыла всю посуду в холодной воде холеными руками, улыбнулась и поблагодарила за завтрак.

Как мило и по-дружески это выглядело бы, если бы я не посмотрел ей в глаза. Какие черти там плясали. Я поскорее отвел взгляд.

Хорошо, что Стас рядом оказался. Он улыбался и был в прекрасном расположении:

– Молодец какая! – похвалил он ее.

Не удостоила ответом, глазки опустила и пошла по направлению к машине.

Стас смотрел на нее как на красивый закат, он прямо любовался. Мы с ним так давно знакомы, что по паре его жестов, слов или взглядов я легко мог понять, что с его настроением. Тот момент не был исключением. Эта девчонка ему очень понравилась, я бы даже сказал, что она его чем-то зацепила. Мы знакомы были несколько часов по сути, а напарник с каждой минутой увлекался все больше. На него это вообще не было похоже. Он всегда так критически относился к девушкам, с ходу выявлял кучу недостатков, после чего любая становилась уже не так привлекательна не только для него, но и для всех. А тут – молчит, ни слова не сказал про нее. Я не стал пока допытываться, в чем же ее прелесть такая. Когда все было убрано, мы стояли, докуривали, к нам присоединились девочки, только эта сидела в машине. Я заметил, что и Стас нашел предлог и очень быстро ушел к ней. Не знаю, о чем они говорили в пути и говорили ли вообще, но из машины у Белых мостов Стас вышел довольный как слон. Сверкал белоснежной улыбкой. Мы шли к водопадам, ребята все болтали ни о чем, смеялись, одна Вера задавала вопросы, сама на них отвечала, выдавая такую информацию, которую мы со Стасом первый раз слышали. Девчонка и правда много знала. Руки всегда в карманах, по большей части молчала, но если говорила, слушать ее было приятно и интересно.

– Не говорите мне про то, что ваш шунгит – просто недоделанный уголь! Сказки!!! Состав уникальный, физические и химические свойства необыкновенные. Шунгит способен вылечить тело, а еще служит прекрасным оберегом. Люди лечатся им, а вы обесцениваете, – надулась не понятно на кого и замолчала.

К концу первого дня Стас осознанно или нет, старался уже все время держаться рядом с ней. Нам оставалось быть всем вместе всего четыре дня.

А что Вера? Понять ее было просто с первого взгляда. Телочка, осознающая, что, кроме миловидной внешности, у нее есть мозги, и чувствующая себя от этого круче и выше всех остальных. Но, чем дольше мы общались, тем больше я понимал, что это очень сложный человек с очень необычным взглядом на мир как минимум. То, что было на поверхности, было совсем не Верой, а лишь ее оболочкой, привычной для всех картинкой.

Однажды она выдала: «Товарно-денежные отношения, заменившие людям чувства и принципы, не хороши и не плохи. Они – часть чьей-то действительности. Весь вопрос в том, соглашаетесь ли вы на них, заменяя духовность денежным суррогатом». Все переглянулись, и настала неловкая пауза, которую, слава Богу, разбавил один из парней:

– Профессор, блин! Вот и в офисе так! Это она нам рассказывает, что и как строить, а не мы ей!

Мы заулыбались, и опять все вернулось на круги своя.

И, как по мне, так с остальными девчонками общаться было приятнее и проще. Они были улыбчивее, а разговор их не носил депрессивных ноток, отсылок к мировой классике и прочих утяжелителей.

Следующие пара дней прошла без особых событий, мы ездили по достопримечательностям, останавливаясь в лесу на обед. Вера так естественно вписалась в рутину приготовления еды и уборки, что мы оба начинали искать ее глазами, если она не крутилась рядом. Кошка. Мы изо дня в день делали одно и то же, и она вместе с нами. Я пытался однажды прекратить это.

– Дай я сам намою, – мне как-то неудобно было, что она плещется в холодной воде, моет все за всеми.

– Ты готовишь мне, я помогаю убирать тебе, и все. Не расшаркивайся, неси воду.

Она так просто сказала, улыбнулась еще…хоть стой, хоть падай. Бывало, что девчонки помогали, стараясь понравиться Стасу или мне, показать какие они трудолюбивые, но эта держалась отчетливо независимо, при этом чувствуя себя полной хозяйкой. Она была уверена в том, что ей все подчинятся что ли, что достаточно лишь взгляда из ее пленительных глаз и все начнут плясать под ее дудку. Мне же становилось как-то беспокойно.

В тот же день девчонки, уютно устроившись под теном, болтали между собой, а я суетился рядом, разводя вечерний костер.

– Вообще не поняла, чего она сорвалась. Выделывается вечно. Всех измучила, в первую очередь, себя, – сказала Катя. Говорила она про Веру. Видимо, они были близкими подругами, и она могла себе позволить говорить о ней так резко.

– Мне кажется ей нужно в Индию съездить, пожить там, ретрит пройти какой-нибудь, и все само собой разрешится, – предложила самая идейная девочка Оля. Она работала вместе с Верой и парнями в одной фирме. Для меня это показалось очень удивительным, потому что выглядела она весьма аутентично с вплетёнными в волосы перышками и широкими штанами – шароварами, пропагандировала йогу, и очень уж мало походила на сотрудника офиса.

– Да отстань, какой ретрит, она пьет как лошадь уже месяц, – Катя покачала головой.

– У нее в душе темно, она запуталась…

В этот момент я подошел, чтобы взять розжиг, и девочки сменили тему, стали обсуждать новый автомобиль «головокружительно-синего цвета» кого-то из своих знакомых.

4.

К четвертому дню пути Стас уже не скрывал, что Вера ему нравится. Он звал ее по имени, растягивая по-фински: «Верааа». И с присущим ему напором он взялся ее приручать. Вере же было глубоко все равно. Она просто пила вино. Странная она мне тогда показалась – то высокомерная такая, то, как мальчишка деревенский, простая.

– In vino veritas, – салютовала она Стасу бокалом белого прозрачного как слеза вина. Она не поднимала глаз, но было понятно, что она плакала.

– Верааа, где девочки? – Стас видел, что ей плохо и пытался хоть как-то ее разговорить.

– Да хрен их знает, – отвернулась.

Больше ни слова.

Чего там в ее голове происходило, угадать было нельзя. Утро всегда начинала с ведра кофе, всегда молчала, слушала шутки ребят, ежась от утренней прохлады. Девочки медитировали, распевая до тошноты надоевшее «ОМ», эту же ни разу не видел ни за чем подобным, несмотря на все разговоры о возвышенном. Похоже, что она связывалась с космосом быстрее и резче – просто пила. Не знаю, куда приводил ее этот путь, какие чертоги ее сознания открывались как маленькие потайные ящички старинного комода, но было понятно, что ее все устраивает. Она не страдала самобичеванием по поводу рекой льющегося алкоголя, да и на мнение окружающих ей было откровенно наплевать.

Как Багира из «Маугли» царственно и молчаливо располагалась на теплом камне и наблюдала за происходящим или просто смотрела в небо. К ней страшно было подойти, она соорудила вокруг себя невидимую стену, за которую не мог проникнуть никто. Собственно, никто даже и не пытался. Все, видимо, привыкли к тому, что эта одиночка всегда сама по себе. Я видел как она, не торопясь наливает себе бокал, и пьет одна. Кем – кем, а ханжой она точно не была. Куталась в одеяло и смотрела в Карелию. В такие моменты ее сложно было заметить, ведь она становилась частью травы или камня, на котором сидела. Она была частью Карелии. И я понял это.

Стас теперь всегда садился рядом с ней, старался прикоснуться, позаботиться как-то. А Вера натягивала рукава на кончики пальцев и погружалась по самый нос в глубины безразмерной толстовки. Она принимала его ухаживания так, будто это было вполне естественно, даже немного обременительно для нее. Как если бы она была звездой, а он – немного докучающим ей поклонником. Она снисходительно улыбалась и старалась держаться на расстоянии, при этом пытаясь не обидеть его. Видимо, в своем мире это был привычный для нее сценарий. Я чувствовал, что она была притягательной для мужчин. Ребята из их группы не делали ей авансы только лишь потому, что знали, что ответа от нее не получат.

А вот Стас даже не думал капитулировать. Для него группа стала состоять лишь из одной Веры. Он делал все, чтобы сблизиться с ней, понравиться и переключить ее внимание на себя. Остальной же состав каким-то образом, не сговариваясь, оказался под моей опекой. Я был не против этого, всегда старался им рассказать что-нибудь интересное о наших краях. Ребята же были настолько самодостаточные, что мы просто гуляли по сказочным местам как друзья, а не как гид и туристы. Глядя на Стаса, я думал, что он будет делать послезавтра, когда эта группа уедет на сплав, а потом домой. Он спускал колеса для езды по насыпи. Я подошел к нему, первый раз попробовав заговорить о ней.

– Стас, она ведь уедет послезавтра.

– Нет, – отрезал он, продолжая сосредоточенно делать свое дело.

– Ты говорил с ней?

– Нет, – нахмурился он.

– Стас, ты чего? – я не понимал, почему он так себя ведет.

– Я не пущу ее просто.

Это было сказано так уверенно, я подумал, что он немного увлекся. Он знает ее четыре дня и хочет взять на себя такую ответственность. Я попытался понять его. Ну что в ней такого особенного по сравнению с толпами других туристок? Внешность – абсолютно обычная, она не была той красоткой, от которой рвет крышу, хотя она обладала набором черт, которые можно назвать стандартно-красивыми: длинные черные волосы, большие карие глаза, широкая улыбка. Фигура ее тоже не вызывала желания наброситься на нее. Внутренний мир Веры оставался для меня загадкой, хотя думаю для него тоже. Она была немного застенчивой, скромной, юмором не блистала. Когда все собирались вечером за одним столом, она приходила последней, а иногда и вовсе не приходила. При этом ее нельзя было назвать грустной или замкнутой. Она с удовольствием общалась, рассказывала о прочитанном или услышанном, спрашивала наше мнение, была хорошим слушателем. Но при всей этой простоте и неприметности, было в ней что-то необычное, неосязаемое и непередаваемое словами, то, от чего взгляд сразу не остановившийся на ней, непроизвольно к ней возвращался. Она жила в своей вселенной, в которую очень хотелось попасть каждому, кто оказывался в ее поле. Вера грела и освещала пространство вокруг себя. Она несла в себе какое-то безмятежное спокойствие и ощущение счастья и гармонии. Будто бы рядом с ней все естественные и простые вещи приобретали свою первородную значимость: запах свежесобранных грибов, который мы давно перестали ощущать, а она подносила их к носу, нюхала и сразу же хотелось сделать то же самое, ведь этот аромат когда-то был таким вкусным, кружка утреннего кофе, которую она пила медленно, наслаждаясь им и прохладой воздуха, и в эти моменты хотелось остановить хлопоты, сесть рядом и ощутить себя причастным к этому простому утреннему ритуалу. Даже сейчас перед глазами стоит картина как Вера смотрит на солнце через сорванную веточку вереска. В детстве мы часто подолгу так делали и вокруг каждого изгиба стебелька и соцветия будто свечение появлялось – волшебство, да и только! «Перо Жар-птицы», – говорили мы тогда. В один из дней, остановившись на очередной привал, мы напали на целую поляну ягод, Вера встала на коленки и собирала их как ребенок – двумя руками, радовалась тем, которые покрупнее и послаще – и я вспоминал свое детство: как ходил за ними с бабушкой и как ненавидел все, когда возвращаясь домой, меня заставляли их перебирать вместо того, чтобы отпустить во двор к друзьям.

Видимо Стас тогда попал в зону Вериного притяжения, она, сама того не желая, затянула его в свое бесконечное теплое уютное одеяло детских воспоминаний и грез о космическом будущем. Он был уже очень взрослый мальчик, чтобы принимать такие решения. Но когда Стас развернулся ко мне лицом, я заметил, что выглядел он не очень – осунувшийся какой-то, больше несчастный, чем счастливый влюбленный.

Он нашел ее глазами и стал на нее смотреть. Вера сидела на камне, подставив лицо мягкому солнышку. Глаза закрыты, на лице полуулыбка. То ли притворяется, зная, что на нее смотрят, то ли кайфует реально. Вот змея!

Мой взгляд невольно вернулся к ней. Волосы искрились, спина прямая как струна, ноги длинные…

– Не смей даже. Она моя, – Стас смотрел на меня как на врага.

– Да ты прикалываешься? Мне это надо? – я потушил сигарету.

Он взбесил меня своей необоснованной ревностью. Подумаешь, засмотрелся на девчонку, с кем не бывает.

– Мне тоже не надо. Но сделать ничего не могу.