Кавалергардский вальс. Книга пятая

– Я же сказал, что согласен на любое предложение, – настойчиво повторил тот.

Император встал из-за стола и вышел на середину кабинета:

– В таком случае, я бы хотел предложить тебе проехаться вдоль западной границы и проинспектировать пограничные войска. В Европе неспокойно. Англия затевает новую коалицию против Наполеона; по Пруссии с Австрией гуляют волнения. Мне необходимо быть уверенным, что наши границы надёжно защищены и мобилизованы.

– Я понял, – кивнул Константин, – Когда ты хочешь, чтоб я выехал? Сегодня? Завтра?

Александр опять растерялся:

– Постой. Ты так торопишься. Я сам составлю для тебя маршрут и подробно опишу требования. Главное, не спеши; проверяй всё вдумчиво и основательно.

– Не беспокойся. Проверю всё надлежащим образом, – отрезал Константин.

Александр вдруг широко улыбнулся и обнял брата:

– Знаешь, я страшно рад, что ты со мной! Ты мне очень нужен. Ты молодец, что всё переосмыслил. Не знаю, кого мне благодарить за такую удивительную перемену!

– Варвару Николаевну Репнину, – подсказал ему тот.

Александр неприятно поджал губы и насторожился; разговоры брата об этой девице уже надоели ему до оскомины.

Но Константин, заметив покривившуюся физиономию государя, снисходительно хлопнул Александра по плечу:

– Да полно уже! Не квась мину! Разговоров о моей женитьбе на этой барышне больше не будет. Ты ведь знаешь, она теперь замужем. Тема закрыта.

Через три дня Константин отбыл из Санкт-Петербурга в Смоленск и далее по намеченному для него братом маршруту инспекции пограничных войск.

Император вновь остался в одиночестве, пытаясь внедрить в жизнь идею о благоустройстве империи, в окружении консервативных министров, которых он в душе и ненавидел и боялся одновременно.

Все душевные терзания Александра Павловича, его пылкие стремления к переустройству государства и облегчению доли крепостного крестьянства, вся его изнурительная борьба с Сенатом и настойчивые проекты Конституции, которые он «выжимал» из своих соратников, в конечном итоге не принесли успеха. Единственным плодом этой мучительной деятельности стал документ, вошедший в историю, как «Указ о вольных хлебопашцах».

Этот Указ, подписанный императором 3 марта 1803 года, предусматривал освобождение крепостных крестьян на волю за выкуп с землей целыми селениями или отдельными семействами по обоюдному согласию крестьян и помещиков.

Александру казалось, что он сделал первый шаг к отмене крепостного права, и даже испытывал чувство гордости за эту крохотную победу, с болью выцарапанную им из закостенелого сознания Русского дворянства. Но в действительности, данный Указ послужил для потомков лишь поводом обвинить Александра в лицемерии, так как он совершенно не повлиял на крепостническую систему.

Причиной этого явилось то, что согласно данному Указу, за выкупленную душу надо было уплатить 400 рублей серебром, что было значительной суммой для крестьян, желающих получить свободу. С момента вступления в силу Указа до конца царствования Александра Павловича было заключено всего 160 сделок, что, разумеется, было каплей в море. Таким образом, благодаря стараниям государя за двадцать два года в «вольные хлебопашцы» вышли 47 тысяч крестьян, что составило бы, по грубым математическим расчётам, 0,5% от общего количества всех крепостных Великой Российской империи.

Александру становилось невыносимо скучно. Его соратники, молодые демократы, всё больше разочаровывали несостоятельностью выдвигаемых ими проектов. А, всё, что они сочиняли сообща на заседаниях Негласного комитета, затем неуклонно разбивалось под яростным неприятием дворянства, заседающего в Сенате.

В итоге вся деятельность Негласного комитета была лишь императорской забавой. Со стороны это выглядело так, будто взрослые дяди разрешили мальчикам поиграть в соседней комнате во взрослые игры, но строго следили за тем, чтоб те не сделали бы ничего без их ведома, и вовремя осаживали расшалившихся сорванцов.

В Сенате все терпеливо ждали, когда уже молодой царь наиграется в демократию…

Александр, в самом деле, как маленький ребёнок, тщетно пытающийся снискать внимание взрослых к своим детским проблемам, слонялся от одного к другому – искал поддержки своим планам. Но никто его будто не слышал, не оказывал помощи; каждый преследовал свои цели, не считаясь вовсе с мечтой молодого императора об «общем благе».

И Александру снова и снова казалось, что он безнадежно одинок, что он будто в пустыне и вокруг него – одни миражи и призраки. И тот факт, что он – самодержец всероссийский… да, полно – уж не сон ли это?

Заседания Негласного комитета стали его удручать, и проводились им всё реже. К концу марта 1803 года император окончательно разочаровался в полезности и практичности этого органа. И Негласный комитет прекратил своё существование.

Часть четырнадцатая. Стремления жить, любить и властвовать

1803 год март

Санкт-Петербург

Императрица Елизавета Алексеевна приехала в Александро-Невскую лавру.

На могильной плите её дочери лежала веточка белых лилий. Исполненная трогательных чувств, Лиз присела и погладила ладошкой цветы. И неожиданно разглядела под бутонами сложенный квадратиком листочек бумаги.

Опять записка?! Она испуганно огляделась – нет ли кого поблизости? Развернула и торопливо прочла:

«Понимаю, что любить Вас – безумие. Всё равно, что любить звезду, прекрасную, далёкую и недосягаемую. Но звёзды всё же дарят свет безнадёжно в них влюблённым, взирая на них с высоты. Явите же звёздную благосклонность; позвольте хоть изредка смотреть на Вас; пленённый любовью, околдованный Вами, я не смогу без этого жить.

Каждый день ровно в три часа после полудня я буду проезжать в дорожной карете мимо Ваших окон. Мне достаточно знать, что Вы в это время находитесь в своих покоях. Если же Вы удостоите меня, хоть иногда, возможности увидеть Ваш прелестный образ в окне, я буду самым счастливым грешником на свете.

Вечно Ваш А.»

Она захлопнула листок. Господи, он сумасшедший. Что он себе позволяет?!

Вернувшись во дворец, Елизавета не могла думать ни о чём, кроме содержания записки. Неужели этот поручик думает, что она, Российская императрица, будет стоять у окна и смотреть, как он проезжает мимо в карете?! За кого он её принимает?

Чтобы избавить себя от унизительных мыслей, она схватилась за вышивание. Но дело не ладилось; нитка рвалась, пальцы не слушались. В итоге Лиз до крови уколола палец и отбросила вышивку в сторону. И, точно заворожённая, стала прогуливаться перед окнами.

Часы пробили три часа. Она осторожно отогнула портьеру; дорога за парком была пуста. Лиз вздохнула и прильнула лбом к холодному стеклу. Господи, до чего она себя довела! Первая женщина в государстве; выглядывает в окна. Краснеет. Прячет записочки. А какой-то кавалергард морочит ей голову.

Вдруг до её слуха долетел неторопливый цокот копыт, и показалась карета. В её открытом окне можно было разглядеть седока, черты которого были так узнаваемы!

Елизавета в панике отпрянула от окна и спряталась за портьеру.

1803 год март-апрель

Мекленбург-Шверин, Людвигслуст

31 марта 1803 года Елена Павловна родила девочку.

Сообразно имени сына, выбранного в честь обоих дедов, девочку назвали Марией-Луизой в честь обеих бабушек.

В апреле герцог Мекленбургский приехал в Людвигслуст. К сожалению, пожилая герцогиня Луиза была нездорова; у неё часто опухали ноги, лишая возможности передвигаться. Фридрих-Франц с болью в душе поведал о том, как она, провожая его, переживала и плакала, что не сможет увидеть маленькую внучку, названную в её честь.

И сердобольная Елена, которая трепетно относилась к свёкру и свекрови, выразила желание самой поехать с девочкой в Шверин и дать возможность бабушке подержать на руках долгожданную внучку.