Три судьбы. Часть 2. Нежить

Три судьбы. Часть 2. Нежить
Ирина Критская

Эта история является продолжением книги "Три судьбы. Юродивая". Маша – дочь Луши – настоящая ведьма, которая получила истинную потустороннюю силу матери и деда. Она многое может, ее возможности почти беспредельны, вот только нужно ли это девушке, принесет ли это ей счастье и любовь? Какой выбор сделает Маша читатель узнает в этой – второй части книги

Ирина Критская

Три судьбы. Часть 2. Нежить

Глава 1. Похороны

С этого обрывистого края кладбища была видна река – она тонула в тумане, поэтому казалось, что река течёт по небу, среди облаков. Луша не могла толком стоять, её держали под руки – с одной стороны Маринка, с другой Маша. Андрея похоронили рядом с Пелагеей, но ещё ближе к краю, поэтому ограда его могилы напоминала маленький корабль, который вот-вот пустится в дальнее плавание по белым, плотным и мутным волнам тумана.

– Мам. Пойдём. Нехорошо так, плохо ему от этого, чувствую я. Отпусти его, оставь, душу успокой его. Слышишь, мам!

Маша теребила Лушу за руку, шептала в щеку какие-то слова, жаркие, сочувствующие, успокаивающие, но Луша как будто окаменела, превратилась в статую, белую, мёртвую, немую. Она смотрела вдаль, на реку под обрывом, из под чёрного платка выбивались седые пряди и свежий сентябрьский ветер трепал их нещадно, путал, лепил на белые, восковые щеки, застил ими пустые холодные глаза.

– Мам. А мам!!! Смотри, Колька замёрз, зуб на зуб не попадёт, заболеет же.

Мария – высокая, худая, смуглая, отпустила Лушину руку, откинула чёрные косы, толстыми змеями, спускающиеся ниже изящной талии, наклонилась к сутулому парнишке в огромной, не по размеру, кепке, заглянула ему в лицо. Парень недовольно отпихнул её от себя, поднял воротник куртки, натянул капюшон, и снова продолжил прерванное Машей занятие – крутить на пальце связку ключей, надетых на массивное железное кольцо. Маша хмуро свела тонкие, чёрные брови, кивнула Марине: "Сейчас". Тихонько потянула мать за рукав и в этот момент Луша очнулась, вздрогнула всем телом, скинула руку дочери и закричала тонко, визгливо, как огромная раненая чайка.

– Я не смогла. Не смогла!!! Никто не может понять, никто!!! Я все делала, все, я тянула его оттуда!!! А он умер!!! Он умер!!! Господи, меня забери!!! Что ты смотришь оттуда?? Куда ты смотришь??? Я не смогла!!!

С воем Луша опустилась на колени, легла, распластавшись крестом на чёрный холмик, скребла скрюченными пальцами, сучила ногами, как будто хотела зарыться в эту землю, исчезнуть в ней.

Испуганная Маринка, круглая, как колобок, бросилась к сестре, упала рядом, рыдая в голос, и их крики уносились к равнодушному небу, таяли в облаках.

– Всё. Хватит! Парня напугали, посмотрите на него, с ума посходили. Тётя Марина, возьмите себя в руки. Мама!!!

Маша решительно, с силой потянула мать за руку, и Луша окончательно пришла в себя. Села, недоуменно посмотрела на дочь, потом на Кольку, медленно встала. Бедный паренёк позеленел, вцепился, как маленький, в Машину юбку, дрожал, как осиновый лист, пытаясь засунуть ключи в карман, никак не попадал.

– Ты, мам, сделать ничего не могла. Понимаешь – НИЧЕГО!!! И никто не мог. Потому что настало время.

Луша посмотрела на дочь, она снова почувствовала этот странный страх перед своей Машкой – необъяснимый, утробный, внутренний.

– Откуда ты знаешь это, Маша? Откуда?

Дочь смотрела матери прямо в глаза, под сурово сомкнутыми бровями сияли не глаза – чёрные бездны, тонкие губы сжались в одну линию, ноздри раздулись и побелели. И только ещё по-детски пухлые щеки, и, дрожащие от сдерживаемых слез, губы говорили о том, какой она ещё ребёнок.

– Знаю. Раз говорю. Пошли. Кольку заморозили на ветру.

Около дома топтались соседи, хотя поминки были назначены на вечер, и оставалось не меньше двух часов. Луша устало села на кровать, ей хотелось закрыть глаза, ничего и никого не видеть и не слышать. По дому ещё витало что-то такое, чему нельзя было найти объяснения, но Луша чувствовала, что Андрей рядом, ей хотелось протянуть руки и коснуться его лица, рук, плёч. Она застонала, легла лицом вниз, уткнулась в подушку и вдруг, неожиданно для себя, уснула.

Проснулась она от того, что кто-то теребил её за руку. В начинающихся сумерках огромные глаза дочери казались темными озерами, блестящими и тайным.

– Он ещё здесь, мам. Он ещё придёт попрощаться. Только ты не расстраивай его, не надо. Дай ему покой.

Луша кивнула, ей вдруг стало немного легче, она обняла Машу, прижалась к её тоненькому тельцу, на минутку вдруг почувствовав себя маленькой девочкой, которой страшно и холодно.

– Всё будет хорошо, мам. Поверь мне. И пошли, там уже люди собираются. Помянуть надо, пошли.

Глава 2. Димка

– Не садись к ней, она эта… Как её… Забыла слово, ведьма в общем. У неё и мать такая, юродивая. И брательник придурок. Все они там… Ко мне садись.

Лизка, главная школьная красотка, королева старшего восьмого класса перегородила своей шикарной фигурой дорогу новенькому, который уже собрался сесть рядом с Машей, уж больно ему понравилась её парта, последняя в ряду. Он оторопело посмотрел на  гладкое личико Лизки, лоснящееся от дорогого импортного крема, который она исподтишка таскала из материной банки, проследил за кукольными взмахами ресниц её круглых глаз, и аккуратно двинул локтем девчонку в сторону – пусти, мол. Лизка отскочила, налетев круглой задницей на стул, зло сощурилась и зашипела.

– Ладно, ладно. Попросишь меня чего. Не начинал бы ты так, мальчик. Пожалеешь.

Новенький, невысокий, но крепкий, плечистый парень, рыжий настолько, что выбившиеся из не короткой причёски с зачесанными назад прядями, волоски вспыхивали под неярким декабрьским солнцем, как спиральки лампочки, молча подошёл к Машиной парте и вопросительно поднял рыжие брови, смешно выстроив их домиком. Маша подвинула пенал и линейку поближе к себе, кивнула головой. Новенький по деловому примостил рюкзачок на спинку стула, покопался там, вытащил аккуратную тетрадь, ручку, два учебника, тщательно обернутые в глянцевую журнальную бумагу. На одной обложке по жёлтому полю полз комбайн, по другой среди серебристый облаков плыл белый самолёт.

– Ту 134. На нем буду летать. Знаешь такой?

Маша кивнула, она знала. Про такой самолёт ей рассказывал папа, он летал на нем в Москву, когда ему назначили лечение. Только зря летал.

– Меня зовут Димкой.

Парень глянул на Машу исподлобья, покраснел и поправился.

– Дмитрием. А тебя? Ты одна тут сидишь.

– Мария. Хочешь, зови Машей. А что, ты тут видишь кого-то ещё?

Димка вдруг улыбнулся, да так хорошо, ярко, белозубо, что Маша неожиданно улыбнулась в ответ, чувствуя, как уходит скованность и неловкость. Прямо вот вроде как век знала Димку этого рыжего.

– Эт я так. Для порядку. Дай лапу. Будем дружить.

Маша неуверенно протянула Димке руку, он накрыл её неожиданно большой, сильной, тёплой ладонью, чуть подержал и выпустил на волю, как птичку из клетки.

– Рука у тебя такая… маленькая. Прям, как у моей Варьки.

Домой они шли вместе, как оказалось – Димка с отцом и маленькой сестрой поселились неподалеку,  через две улицы, в доме у самой реки, под кладбищенским холмом. Сняли несколько комнат у бабки Анны, давно похоронившей мужа.

–– Отец здесь в лесхозе место получил. Он учёный у меня. Биолог. Потом свой дом построим. А тебя чего ведьмой обзывают? Хотя ты похожа. Только красивая.

– Дураки, вот и обзывают. Какая я ведьма. Просто умею кой-чего.

Их дружеский разговор прервал здоровенный снежок, вылетевший из-за плетня заброшенной, развалившейся хаты и с силой саданувший Машу по спине. Димка подскочил, но враги уже бросились врассыпную, только пятки засверкали.

А у красивых ворот огромного дома с ажурными ставнями, мимо которого они проходили, стояла Лизка и грызла семечки, сугроб около её ног почернел от шелухи, видно стояла давно.

– Гляньте. Новенький Нежить домой повёл. Смотри, не забойся нечистой силы этой…

Глава 3. Мать и дочь

– Слушай, мам. А почему они меня нежитью кличут? Я ведь живая, нормальная, за что они?

Луша положила спицы, глянула на дочь, очередной раз подивившись нездешней её красоте, уже четырнадцать лет удивляется – вроде родная кровь, я аж спина холодеет от взгляда этих таинственных глаз, от фарфоровой кожи, тонко прорисованных бровей и кос такого цвета, какой бывает майская безлунная ночь – фиолетово – чёрная, не проглядишь. А как волосы распустит, как упадут они волнами ниже талии, так и вообще – оторопь берет. Она подошла к дочери, повернула её лицом к зеркалу, прижалась щекой к шелковистой щеке. Уже ростом с мать, а что дальше то будет? Высокая, стройная, настоящая колдунья растёт.

– Ты вот внимательно на себя посмотри. Много таких девок в селе? То-то. Нет больше. Лизка эта толстозадая и рядом не стояла, вот они от зависти и болтают.