Невыносимые. Дорога до чужих миров

– Я тебе не трактирщик, ясочка.

Хатник на стенной полке свирепо застучал ложкой о тарелку, но дед и внучка знали, что он тоже не в силах рассердиться на Алеру всерьез.

– Извините, – неубедительно покаялась она, усаживаясь на высокий стул с низкой спинкой.

Орим усмехнулся, притянул к себе казанок с кашей.

– Там что-то новое произошло в Мирах, а?

Спросил в шутку, но Алера, сосредоточенно таскающая мясо в тарелку, подняла голову и картинно вытаращила глаза:

– Произошло. Вообще-то, там теперь творится целый разбой с грабежами. Представляешь?

Орим удивленно вскинул косматую бровь.

– Веррен с дружками, – пояснила внучка, оглядела стол в поисках новой добычи и потянулась к рубленой капусте: – Проследили на входе, поймали на выходе. Котомку им. Трутни трусливые.

На стенной полке грюкнуло, хатник затопотал по полу, вскарабкался на стол: комок шерсти размером с крысу, с человеческим лицом, голыми ступнями, длинными гибкими пальцами.

– Нападение? – выдохнул он и побежал прямо по столу к Ал ере.

Она, смеясь, отстранилась.

– Не полошись, Петри! Ничего мне не сделалось, да и сами идиоты живы.

– Живы? – переспросил дед. Пальцы у него чуточку дрожали. – Отчего бы им не быть живыми-то?

– Не отчего, – проворчала внучка, скривилась. – Что им сделается в Мире? Очухаются – вернутся. Ну, горлышки поболят немного.

Орим помолчал, чуть покачивая в ладонях кружку с отваром. Переглянулся с хатником. Надо же, надо же! Веррен и его дружки, вот же хвосты конские, а! Он разве для того обучал их мечному бою, чтобы они на Алеру с мечами поперли? Добра, значит, не помнят, науки не ценят! И еще – просто балбесы никчемные, потому как даже не подумали, что свою внучку-то он, Орим, выучил лучше, чем кого угодно другого – потому как времени ей уделял больше!

А она? На людей с мечами! Когда такое видано было, а? И оно-то понятно, что не первая полезла, а на свою защиту встала, и понятно, что не убила насмерть, коли за порталом было дело, но ведь она не встревожена, не смущена, аппетит не потеряла! Как будто перерезать горло человеку – все одно, что курице!

Это он, Орим, старый наемник, может так считать, а она, девчонка, – нет!

– Ясочка, ты почему была одна? – вдруг спросил он.

Алера пожала плечами:

– От скуки забежала, ненадолго, ну я думала, что ненадолго. Тоска меня разобрала что-то. Делать нечего. Элай и Рань уже сколько дней как в Эллор уехали, а Тахар с утра занят, варит какое-то жуткое зелье. Вчера мы с ним на болото таскались, ему жабьи спинки нужны были. Жабьи спинки, представляешь? Можно подумать, он не маг из приличной семьи, а какая-то колдунья из жутенькой сказки. И он еще обещал, что если буду над спинками шутить – в другой раз попросит ему помочь добыть чего похуже. Я вот и думаю теперь: чем он вообще занимается, когда мы его не видим, а? Из чего он эти зелья варит на самом-то деле? Может, зря мы их пьем, как думаешь? Если жабьи спинки – не самое страшное…

– А эти двое, значит, в Эллоре, – повторил Орим, покачивая в ладонях кружку. – Снова. Третий раз, с весны считая, да?

– Да, дед. Если ты вдруг раньше не приметил – они эльфы.

Орим вздохнул.

– Ты, ясочка, знаешь что? Не удивляйся, если придет такой день, когда они не вернутся.

Алера вскинула брови, ожидая продолжения неудачной шутки. Орим насупился и решительно рубанул:

– Не в этом, так в будущем году – не вернутся. Или приедут, но не к вам, не к тебе, не к Тахару. Другими делами-заботами будут заняты. Понимаешь?

Алера покачала головой, во все глаза глядя на деда. Шутит Орим или нет, но говорит он нечто странное. Колючее.

Они четверо были неразлучны с десяти лет, с тех пор, как Орим начал учить их биться на мечах и топорах. Уметь это должны были все мужчины Ортая: никогда не знаешь, от какой напасти придется обороняться завтра – места-то северные, до границы в Гижуком не так далеко. И хоть с единственной войны между Ортаем и орками минуло шестьдесят лет, а ухо востро держать лишним не будет. А уж в Мирах-то умение обращаться с мечом всегда пригодится, так пригодится, что без него и лезть за порталы нечего.

Внучку же Орим воспитывал как умел. Это означало, что от мальчишек она отличалась разве что с виду.

В том же возрасте, в десять лет, дети начинали учиться другим премудростям: письму, чтению, травоведению и прочим необходимым вещам. Некоторые семьи, где едоков было больше, чем рабочих рук, отказывались освобождать детей на целое утро ради какого-то там обучения, а некоторые люди и вовсе говорили, что их детям незачем учиться чему-либо сверх того, что требуется для ведения собственного небольшого хозяйства. Но в общем безграмотность считалась стыдной, почти как безудержное пьянство, потому большинство детей с десяти лет до пятнадцати все-таки ходили на занятия в божемольни. Учили их жрецы, самые грамотные и умные люди, несущие просвещение и успокоение: обучением детей, проведением обрядов, донесением слова Божини.

Алера, Тахар, Элай и Рань вместе учились, вместе росли, вместе совершили свой первый прыжок в Мир пять лет назад. Орим тогда обкусал себе ногти до крови, вытоптал травы на полперехода вокруг портала и проклял всех магонов разведанных и неразведанных Миров вместе с предками, потомками, жильем и утварью.

Из своего первого Мира друзья вышли полдня спустя. И еще полдня потом проспали. С тех пор Миры стали самой важной частью их жизни.

Убедить Алеру, будто ее друзья могут всерьез заниматься чем-то, не связывающим их друг с другом, едва ли было возможно. Орим это понимал, пожалуй. Внучке легче будет поверить, что родной дом, знакомый до последней скрипучей ступени, завтра рухнет, и теперь нужно вить гнездо в лесу. Или что воздух отменяется и следует немедля разучиться дышать.

Но пусть хотя бы мысль допустит, что не приколочены они четверо друг к дружке. Для нее это осознать будет непросто, наверное. Не потому, что Алера глупая, а потому что слишком близки они. Слишком привычны друг другу.

Растерянность, испуг в ее глазах хлестнули Орима плетью, и он на вздох смешался.

– Чего ты ребенка пугаешь-то? Злой ты стал нешто в старости? – забубнил хатник. – Она ж ничего такого, она ж дите еще малое…

Орим отвел взгляд, махнул рукой, отпил большой глоток из кружки. Хорошенькое дите, в Лирме такие «дети» уже, бывает, своих малышей нянчат! Эх, и что бы ей не найти себе мужа, не нарожать Ориму правнуков, то-то он бы обрадовался! И снова ощутил себя при деле, а то…

Выросла внучка, давно уже выросла, как бы ни хотелось Ориму и хатнику дальше считать ее дитем… Ну да, она выросла, и трудности выросли тоже! Мечами вот махать дед ее научил, а всякие там переживания… не понимает он в этом ничего. Может только гадать, насколько ей дороги друзья детства и… во что могла перерасти эта дружба за последние годы.

Взрослые они уже совсем, хоть и носятся по Мирам до сих пор.

Совсем. Уже. Взрослые.

– Ясочка, – заговорил наконец Орим, глядя в свою кружку, – если тебе, к примеру, по сердцу Рань…

Алера поперхнулась и закашлялась.

– Или Элай, – безнадежно продолжал дед, про себя подумав: «Не приведи ж Божиня!», – так ты даже не думай. Эльфы на людях не женятся, ясно? И, я так мыслю, не зря они в Эллор зачастили, прежде-то раза два в год выбирались? А теперь вот – видишь, как.

Алера потерла лоб, хлебнула воды из глиняного кувшина и совершенно спокойным, ровным голосом спросила.

– Ты думаешь, их к эльфийкам на смотрины зазывают?

– И давно пора, – брякнул Орим и одним глотком допил отвар. Поставил кружку на стол, поглядел на внучку сердито, подумал. – Выросли вы, Алера. Погодки ваши уже сколько времени в Миры не ходят, а? Вам-то самим, может, и дела нет, а только вокруг вас жизнь идет, и участие в ней принимать нужда есть, и чем дальше – тем полнее.

Алера рассеянно смотрела сквозь деда, сжимая в ладонях кружку.

– Не может быть правильным какое-то там участие, если мы будем не все вместе, понятно? Как это может быть правильно? Так не пойдет, дед. Не могут какие-то там эльфийки порушить все… все, что столько лет нарастало, ясно?!

– Вообще-то, могут, дите, – неожиданно влез хатник, и Орим посмотрел на него с благодарностью.