Невыносимые. Дорога до чужих миров

Было такое неписаное правило: не ныть о неудачах в Мирах. Ну и правильно.

– Так что, Аль, может, подумаешь об этом деле чуть дальше собственных хотелок, а? Озаботишься мыслями о других, не таких обученных и упертых, как ты, попытаешься представить, каково им-то приходится, когда на них наседают, а они не могут дать отпор? Проявишь внимание, в кои-то веки поможешь другим по мере сил своих…

– Вот будет мне еще говорить про это маг, который учится сам, а не в Школе, – сердито перебила его Алера. – Все, не блажи, не буду ничего слушать!

Тахар пожал плечами, посмотрел на луну.

– По-моему, время вышло.

– А? Значит, все как обычно. Не догнали, согрелись, испачкались. Все как положено.

Тахар склонил голову, изучая полосы грязи на щеках Алеры, пятна на ее рубашке, выбившиеся из косы черные пряди, отливающие серебристым в свете луны. Алера упорно закрепляла волосы страшным приспособлением: полосой дубленой кожи с отверстиями и толстой деревянной шпилькой. Элай всегда ворчал, что однажды Алера насквозь проткнет себе голову этой жуткой деревяшкой, и пусть тогда она знает, что он печалиться не станет. Сам Элай, да и Рань тоже, использовали обычные лоскуты мягкой кожи, чтобы стянуть длинные волосы в хвост.

Не иначе, эту страшную штуку со шпилькой притащила Шисенна – молодая эльфийка, которой Алера приплачивала за помощь по дому, когда самой не хотелось лепить пирожки или доить козу – то есть почти всегда. Беготня по Мирам приносила достаточно денег, чтобы променять ее на нудную домашнюю работу, да еще кое-что откладывать. Шисенна была чуть старше Ал еры и куда домовитей, потому по-своему опекала ее на правах старшей подруги, открывала всякие маленькие женские секретики и пару раз даже пыталась привести Алеру в «состояние, пристойное юной красивой девушке». Тогда дом наполнялся запахом ароматной воды, перестуком скляночек, цветными лентами и прочими милыми вещицами. Итог усилий Шисенны действительно был достоин всяческих похвал, но в «состоянии, пристойном…» можно было только недвижимо сидеть у окошка, потому надолго в нем Алера не задерживалась. Шисенна в конце концов махнула рукой и рассудительно отказалась от попыток «придать этому чудищу вид нормальной женщины».

Алера не возражала. Ей было приятно, что с ней возятся, она с любопытством перенимала всякие мелкие женские ухищрения, но весело признавала, что она – чудище.

– А сегодня я – свинья, – решила Алера после нескольких безуспешных попыток отряхнуть рубашку – грязь въелась намертво.

– Вот чудесная история, которая останется в моей памяти, – заявил Тахар, когда они уже шли по родной улице. – Как мы с прекрасной юной девой провели едва ли не полночи на лугу, валяясь на залитой лунным светом траве, когда наши тела обдувал теплый летний ветер…

Алера расхохоталась.

– Да я что, – Тахар скромно потупился. – Я так, шучу немножко. Вот эльфы вернутся – Элай тебе таких кренделей навешает на уши – это да, и это совсем другое дело будет!

– Элай славный, – помолчав, ответила Алера. – Только колючий… очень.

– Ты что, всерьез это говоришь мне? – удивился Тахар. – Ты скажи лучше, Аль, тебя можно сдать Ориму в таком виде? А то подумает еще… невесть что.

Алера отмахнулась:

– Иди уже домой, спаситель моей чести, проветривай свой дом от жабьих спинок. С утра сборище у рудника, помнишь? Не проспи.

– Так вы за мной зайдете, правда? – зевнул Тахар, чмокнул подругу в щеку и, не дожидаясь ответа, исчез в темноте.

– Ну, теперь, конечно, да, – ответила ему вслед Алера, откинула привычно скрипнувший засов калитки и пошла к дому, где уже не светилось ни одного окошка.

Глава 2

Короткие сборища проводили в двух переходах от поселка, на поляне у заброшенного угольного рудника. Место было со всех сторон удачным: поляна большая – а в Лирме народа живет много, даже на небольшой городок хватило бы, если на сборище от каждого дома приходило всего по одному жителю – мало не казалось. Поляна с рудником была достаточно далеко от поселка, чтобы бабки-ворчухи туда не таскались; без их же причитаний все проходило не в пример быстрее: выслушали голову, обсудили услышанное да и разошлись по своим делам.

Потому каждый житель знал: если сбор назначен у рудника – речь о деле важном, но решенном: к примеру, будут зачитывать государев указ или еще какое-нибудь уложение. Хобур, поселковый голова, его прочтет, важно надует щеки – и можно расходиться по домам.

А когда обсуждали нерешенные дела – собирались на поляне у божемольни. Туда и бабки стекались, и мамки с младенцами, и детвора прибегала, временами приходилось до ночи судить-рядить, глотки рвать и спорить.

Жреца это очень сердило, потому что, говорил он, Божине не в радость слушать эти ваши дурные вопли и свары. Его собственные вопли, видимо, были Божине в радость – отчего бы еще во время занятий с детьми жрец так близко к сердцу принимал их «отъявленную тупость» и орал, что желает в будущей жизни родиться троллем, чтоб с чистой совестью пожирать тупых детей.

Пока Хобур, ворчливый пожилой гном, карабкался на валун, селяне успели поделиться последними новостями и придать лицам выражение почтительного внимания. Шепоток понемногу стихал, взгляды устремлялись на голову, который уже почти одолел высоту.

Самые нетерпеливые из собравшихся уже начинали переминаться с ноги на ногу. В дому работы по горло, справиться бы, пока солнце не припекает! А денек-то какой хороший выдался: небо чистое, солнышко ласковое, ветерок едва-едва лица касается…

– Ну, значится, – пропыхтел Хобур и громко прочистил горло, – новость есть для нас. Не худая, навроде, вот послушайте да судите сами. По указу государеву, ежели все срастется, в скором времени начнет строиться неподалеку от нас полу… полно…

Гном порозовел, сплюнул и полез за пояс. Селяне насторожились, принялись шептаться и переглядываться. Что там строить собрались такое, чего голова с двух раз выговорить не смог?

Тахар толкнул Алеру в бок и глазами указал вправо. Девушка тянула шею, поднималась на цыпочки, но разглядеть, что занимательного обнаружил друг, не смогла: обзор закрывали рослые односельчане.

Хобур наконец развернул бумагу, чуток засаленную, но хорошую, белую и плотную, даже с печатью, посмотрел в нее, жуя губами, и прочел:

– По-ли-гон. – Набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании озвучил вязь: – «Полигон для выездных занятий младших учеников Магической Школы Ортая». Во как.

По толпе пронесся встревоженный гул. Школа магов находилась в городе Тамбо, в сотнях переходов к юго-западу от Лирмы. Чего ради им требуется вывозить учеников в такую даль, а? Не иначе – боятся Тамбо дотла сжечь своими упражнениями, а поселка, небось, не так жалко! Особенно далекого, чтоб никто и не прознал ни о чем!

– Что там? – шепотом спросила Алера у Тахара, который все зыркал в толпу, ухмыляясь.

Орим шикнул на обоих. Тахар начал было говорить, но тут же получил увесистого тычка.

– Значится, вот еще. – Хобур повысил голос: – Полу… полугон будет находиться не ближее, чем в двух переходах от Лирмы, что соответствовает, – гном заглянул в бумагу, – соответствовает установлениям о безопасности. От нас требуется принять представителя Школы через два дня и поселить его в избе какой получше. Еще сопровождающего выделить, чтобы, значит… сопровождал. Пока он место выберет для полугона. А дальше не наше дело, сами управятся.

Собравшиеся выдохнули и стали переглядываться. Тахар, воспользовавшись тем, что Орим отвернулся, подхватил Алеру за бока и приподнял над толпой.

Веррена с дружками она увидела сразу: троица была приметна сумрачными лицами и тряпочными повязками на шеях. Тряпицы были пропитаны желтой мазью, вонючей даже на вид.

В Мирах невозможно было умереть: если путешественнику случалось получить серьезное повреждение, амулет вышвыривал его через портал, а сам переход подлечивал раны. Жрец говорил, что в этом состоит защитная магия Миров, а частица этой магии заключена в амулеты, которые нужны для прохода через порталы. Эта защита, как говорил жрец, выбрасывающая тяжелораненых путешественников через портал, просто помогает выдерживать природное равновесие. Потому как если бы в Мирах принялись помирать и разлагаться чуждые для них существа, это бы могло погубить все тамошние природные процессы, привести к непоправимым перекосам всех Миров и разрушению их до основания. Оставалось непонятным, почему живые и воинственно настроенные путешественники, вмешиваясь в природные процессы Миров, никак им не мешали.

Тахар заявлял, что жрец треплется, все несуразности поясняя «непостижимыми путями Божини», потому как любой портал, хоть мирской, хоть магический, при переходе залечивает раны, даже смертельные, до состояния «я точно буду жить, а если вскоре доберусь до лекаря – буду жить хорошо». В обычной жизни эта особенность порталов почти не находила применений: редко когда смерть была столь любезна, чтобы почти случиться в подходящем месте. А вот в Мирах…

Тахар продержал Алеру на руках всего несколько вздохов, но она успела выхватить взглядом в толпе не только незадачливую троицу в повязках, но и еще кое-кого, и над толпой взвился радостный визг:

– Элай!

Тахар от этого вопля вздрогнул и разжал руки. Алера приземлилась пяткой прямо на ногу Ориму, и дед резво запрыгал на второй ноге, зычным басом поминая конские хвосты и бдыщевую матерь. Соседи, довольные нежданной забавой, расхохотались. Стоящие поодаль принялись вытягивать шеи, а Элай и Рань, судя по цепочке недовольных восклицаний и ругательств, пробирались через толпу к друзьям. Нежностью эти двое никогда не отличались.

– А еще, – последние слова Хобуру пришлось почти проорать, – после постройки полугона – ну, ежели он срастется! – все сборы и наложения для Лирмы будут снижены на четверть!

Новость решила дело: начинание было определено жителями как благое. Толпа одобрительно загалдела и стала рассасываться: каждый спешил первым донести до остальных посельчан радостную весть.

* * *

Алера, Тахар и Элай возвращались со сборища последними. Рань умчался помогать Суджаму, кузнецу, в избе которого было решено поселить школьного магистра, когда тот приедет.

Привычное добродушие даже тут не изменило Раню, хотя по эльфам было видно, что они устали с дороги и не выспались. Синие глаза Раня и зеленые – Элая были сонными, белки их покраснели, и Тахар даже начал говорить что-то про упырей, тут же получил два тычка под ребра и умолк.

Наверное, более всего эльфы желали бы сей вздох завалиться в постель и проспать до заката. Но Рань воспринял неизбежное без жалоб: надо – значит, надо. Даже улыбаться не перестал.

Он пошел в подмастерья к кузнецу год назад в надежде, что удастся выведать у него секреты слияния Кристаллов. Суджам поначалу с тайнами не жадничал: показал, как сводить между собой круглые камни. Однако Рань, хотя очень старался, больше портил их, чем сращивал, и с тех пор, сколько он ни заводил разговоров о слиянии Кристаллов покрупнее, – на кузнеца нападала непрошибаемая глухота.

Видя его рвение, Алера тогда поддалась на уговоры и довольно долго с ним возилась в попытках объяснить особенности работы с более крупными камнями. Но ничего не выходило: до того вздоха, когда в работе хватало зорких глаз и терпения, Рань справлялся, но дальше дело не шло никак. Сведение Кристаллов требовало особого чутья, которого у Раня просто не было, и в конце концов Алера так эльфу и заявила со свойственной ей прямотой, но тот и не подумал остановиться. И до сих пор не терял надежды постичь науку самостоятельно, тайно и добросовестно переводя на крошево все добытые Кристаллы. Если Алере доводилось это обнаружить, она страшно ругалась, а Рань сносил эту ругань с молчаливой бараньей упертостью, не оправдываясь и не возражая.