Диалоги с собой

С другой стороны к сетчатке прикреплён зрительный нерв: он зашевелится, начнёт искрить или повиснет вялым жгутом? И так в разных вариациях – от собственной и другого параллельности к сближениям и опять в ровную струнку. Несозвучны. И так с помощью гормонов окунуться в гармонию чувств или отхлынуть, если гормоны окажутся не те. Будем искать другую параллель.

Квадратура круга

Земля плоская, я это знаю точно, во всяком случае, вокруг меня: мой дом простой, состоит из прямых линий и квадратных отношений, иначе бы не устоял и завалился! И ведь всегда, когда я вспахиваю грядку или натягиваю вертикальную нить, я предпочитаю простоту квадрата. В его малоразмерности всё плоско и равномерно. Хотя пропадает очарование спонтанности, всё строго и линейно. Вот так малые величины, простые отношения и короткий, не кроткий взгляд на происходящее меряют всё в простых квадратных измерениях.

Но вот круг и искривлённость, кривизна пространства существует где-то рядом, в неорганизованном творческом начале, там, где никто не заморачивается вымерять отвесом реальность. Знают все: самое короткое между двумя точками – линия. Как её провести в ближайшем рассмотрении, знают строители. А вот посмотришь на небо – и удивишься: бескрайне и неизмеримо. Всё меняется в своём непостоянстве луна-месяц, её метаморфозы волнуют и кажутся непостижимыми. Выйдет, не выйдет, какой бочок представит, распухнет до шара или опять пойдёт узким серпом по небу – загадка, непостоянство, одно слово.

С кривизной и её видами всё ещё сложнее в человеческих отношениях. Все виды человеческих деформаций выделили в отдельную науку и успешно изучают, сомневаются и меняют свои представления на ходу. Ведь субъекту непросто изучать другой субъект, трудно, это не объект, где всё просто и без искривления. Объективность, помноженная на субъективность, – вот оно, задание, ломайте зубы, господа философы! И тут в помощь каждому своя хандра и остеохондроз…

Космос из малых величин внутри нас и непостижимый космос снаружи, и между этим – мы с безотчётным страхом существования.

Баланс

Годы отлетают, только успевай переворачивать календарь. Грустно бывает иногда, особенно когда подступают всякие юбилеи. Эти «-летия» бывают такими утомительными и неприятными, особенно губительными для женской красоты и её женской самооценки. Вспомнился Пушкин, хоть и был он, когда это написал, совсем молод, горяч не в меру, но пытлив умом и потому так тонко и мастерски разбирался в человеческих страстях. Выродил из себя такое… основное завистливое о сути женской ревности: «Свет мой, зеркальце, скажи! Да всю правду доложи… Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» А зеркальце же только отражает, и ещё «свойство зеркальце имеет, говорить оно умеет», как у нас в народе выражаются, рубить правду-матку! Лучше б уж молчало… А правда… не каждый её вынесет. Томятся о молодости не только женщины, но и мужчины, поют с тоской минорное: «Молодость, ты как времени замок. И захочешь, не взломаешь, чтоб прожить ещё разок!» Вот такие мысли меня одолевают накануне круглой даты, а пока у меня есть фора-передышка, её преддверие, тайцзи называется. Такое редко бывает, один раз. Может ещё разок образоваться в девяносто шесть, но я так далеко не загадываю.

Это я так себе своё шестидесятидевятилетие придумала обозначить. Придумала, и сразу стало спокойней на душе. Красиво же, чем не две рыбки из целого единства? Инь-ян, хорошо им вместе, ходят парочкой, неразлучными. Они составляют единое целое. Словно две рыбки, белая и чёрная, свернулись спать валетом. Красиво они выглядят, равновелико и сбалансированно, эдакая модель мирного сосуществования. Сам живи и другому жить давай. В этой модели для другого место есть! Но на самом деле это принцип самого совершенства, символ гармонии и баланса, мгновение в жизни противоположностей, не могущих друг без друга. И скоро опять всё переменится, по закону жизни начнёт утекать из одного места и пребывать в другое и наоборот. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно» – это об этом, о точке наивысшей красоты. Баланс хорош не только в теннисе, когда пружинишь на двух полусогнутых ногах, но и в жизни, его надо уметь сохранять!

Эту точку опоры в себе надо найти, этот баланс сам не приходит, его надо достигать и достигать, как красивой осанки у балерины, – ежедневными тренировками. Гармония в жизни встречается редко… «Гармония только в музыке есть!» И в тайцзи. Когда что-то упаковано в красивую форму, то становится знаковым, главным и сущностным. Обобщённым становится и таким, что к нему можно обращаться много раз как к символу, а дальше гуляй фантазия, находи что-то новенькое, что ещё не углядел и до конца не понял. Иногда оно выглядит так просто, как дважды два или как надпись на стене: «Маша + Петя = любовь!» А иногда совсем наоборот, как источник вечных перемен и как загадка жизни. А загадки всегда волнуют и их хочется разгадывать.

Кое-что о бесконечности

Мир – другого слова не найдено. Какое ёмкое: всего три заветные буквы – и какой объём, простор и вместительность, всё в одном слове! Бесконечная Вселенная, во всяком случае, для нас… и мирские кирпичи на стройке дома, атомы и молекулы, состоящие на девяносто процентов из силовых связей, временно соединившихся энергетических сущностей.

Чуть равновесие нарушится – и можно всё это схлопнуть до первородного ядра! Вот тебе и всё разнообразие пустоты… Миллионы лет плела цивилизация это разнообразие. По воле случая или ещё как, чтобы добраться до нас, современников, увы, уже постмодернизма. Когда все каноны и не каноны вовсе, а устаревшие инструкции, и чем глубже мы погружаемся в пространство и материю, тем меньше мы понимаем противоречивое устройство её неделимости. Трёхмерными глазками видится с трудом…

Чего же хочет природа от нас?

Она ничего не хочет, это мы навязчиво чего-то хотим от неё, от той, что попадается нам под руку: ковыряемся в её недрах, углубляем проходы, рвёмся, сосательным инстинктом комара бурим и высасываем Похоже, движемся в будущее к образу наших древних прародителей – одноклеточных-многоклеточных.

Живёшь себе эдаким ОНО, и все кругом такие же ОНИ, и нет никаких с ними отношений полов, только дружеские и равноправные. И не надо никого защищать и тем более защищаться. Делишься пополам, потом ещё раз – и кругом свои же «родственнички», а точнее, ты сам, то же самое ОНО! Сам себе хозяин и друг! И… ведь даже пугать никого не надо. А вдруг природа дойдёт до такого? Соревновательную модель единоборства видов и полов она уже обкатала, надо пробовать что-то другое. Сейчас все передерутся – и гуляй поле для новых возможностей!

Логика прошлого

Оказывается, очень духоподъёмное занятие – вспоминать. Вынимаешь пробку из бутылки прошлого, и… льётся струёй. Главное – не занудничать и быть в хорошем настроении, тогда прольётся радостно. А почему так хорошо в прошлом? Да потому, что можно всё осмыслить, выстроить каузальные связи: было – стало. Всё линейно и понятно. Наш любимый мозг любит простое и всё упорядочивает. И, по последним исследованиям, знает всё наперёд и ещё успевает нас успокоить, эдакая заботливая мамашка с соломкой. Всё, мол, с тобой ок. Вот почему на свете так много книг. Каждый, кто раскупорил свой фонтан, брызжет и разбрызгивает то, чем богат. Буковки в слова, слова во фразы. И чаще всего не свои. Ведь всё же уже сказано и написано, разве что остались пробелы в интернет-пространстве, на профессиональных языках программирования. Уже до нас жившие люди всё написали: жили и любили, изменяли, страдали и расходились, переосмысливали, мечтали и фантазировали.

Фантазия – уникальное свойство человека. О чём мечтает моя собака, если хватает операционной рабочей памяти? Разве что о свежем куске мяса на ужин и фантомно о поглаживаниях хозяйской, а потому привычно и по-родному пахнущей рукой! Концентрация непривычного запаха – вперёд, пора охотиться. Или защищать территорию.

А человек может всё это себе представить…

Многозначность

Как необычно и многозначно слово! Как быстро меняется русский язык, а с ним и мир вокруг нас…

Скажи православному: «Пост!» И сразу всё ясно: пришло время подумать о душе. А поскольку тело и душа человека связаны, укрощая одно, даём энергию другому. Ограничение радостей тела способствует укреплению души.

Скажи военному: «Пост!» – и он подумает, что надо выставить пикет или сменить дозорного! А в моём детстве это слово было связано с рассказом Пантелеева «Честное слово», когда мальчики играли в войну в парке. И мальчик дал честное слово, что никуда не уйдёт и будет охранять свой пост до конца. Так он и стоял на посту до сумерек. Игра уже давно закончилась для всех, но не для него. Он всё стоял и стоял, он ведь дал честное слово. Пришлось пойти на хитрость. Найти настоящего военного, который поблагодарил мальчика и отдал приказ покинуть пост.

А теперь пост – это новый эпизод болтовни в интернете. В «Телеграме» так плюются ежесекундно, что сорока на хвосте принесла, тем и плюются, соревнуются, кто быстрее. Скорострельщики, одним словом, блогеры. Даже не накапливают слюну для полноценного плевка, сыплют по мелочи, на большой, осмысленный и подготовленный пост времени у них нет. Один мелкий горошек. Не дай бог оказаться в поле зрения. Набегут миллионы и наплюют виртуально. Ну простите мне немного брюзжания. Но мы-то люди и воспринимаем всё не виртуально, а от души, как люди.

Вот так летит время, меняются привычки, мораль. Сменяются поколения. Идти в ногу со временем – не просто фигура речи. Уже приходится просто бежать за ним. А ведь лучше идти со своей скоростью в своей жизни, успевая заметить, что происходит вокруг. И зафиксировать для новых поколений.

Сбой

Тревожно на душе. Время, когда каждый решает, как ему быть. И невозможно осознать, что мы уже живём в другом мире. Маховик истории качнулся вправо и затем неизбежно качнётся влево, по крайней мере так было всегда, но что-то, видимо, пошло не по заведённому. Аннушка пролила своё масло, что же будет дальше?

Мы – живые (пока) наблюдатели истории, того, как её режут и кромсают, но эти кромсатели нам незнакомы, живут они на другом этаже, можно сказать, в другом мире, хоть это миром уже никак не назвать…

Диалог

Жу-жу-жу, никакого покоя, настойчиво звучат внутренние голоса, что-то нарождается, но, не успев превратиться в мысль и стать осмысленным, кажется пугающим. Что-то варится и не находит выхода. Каждая из договаривающихся сторон что-то хочет сообщить и заявить, что имеет право голоса в этой голове. Другие тоже ворчат. Цыц! Жужжат. Ну что же, пора наводить внутренний порядок. Отвечать на вопросы, а не заталкивать их внутрь. Порядок, ordine.

Вот возьмём врачей, они учатся долго, лет пять. Изучают там всякие циклы Кребса, анатомию зубрят на латыни, и все они всё же ещё остаются не до конца и недостаточно упорядоченными. А вот как найдётся на их голову ординатура, вот тогда и только тогда они всё для себя расставят по полочкам. Вот там-то их и приводят в чувство, а точнее, в порядок. Ординарный, уже настолько приручённый, почти докатанный до универсальности, откалиброванный, то есть самый простой и заурядный. Вот такой, при всей любви к наведению порядка, совсем быть не хочется, надо добавить немного индивидуальности, например, по нынешней моде чуть-чуть перьев и шика в образ.

Ну а наконец вершина мужской и профессиональной упорядоченности – знаете, что или, вернее, кто? Орденоносец. У некоторых один, у других много орденов в ряд и у немногих не один ряд. Вершина признания, эдакая мини-стена славы на груди. Вот так выясняется, что наведение порядка во всех областях есть очень важная и нужная вещь! Наведём его, разрушим, наведём – разрушим, ничего не напоминает?

Так и с вами: «Эй, голоса, выстраивайтесь по порядку. Буду вас разбирать. Что затихли? Перепугались? Раз-два, по порядку рассчитайсь!» А ещё лучше помогает от излишней внутренней болтливости что-нибудь физическое, про бег я молчу, но хорошая прогулка тоже подойдёт. Идти и глазеть по сторонам, витрины-бутики подойдут или, наоборот, что-то естественное – полное отсутствие препятствий для глаз, а именно видимый горизонт, гладь воды, песок под ногами и неиндустриальный природный шум. Есть ещё варианты? Знаю, подходят не всем, ну вот, например, сон или на худой конец рожок с мороженым. «Кормят… сладенькое дают! Всё внимание сюда!» Кровь побежала к желудку – голоса замолкают, все наслаждаются. Знают: надо только выждать, через некоторое время глюкоза к ним вернётся – и начнут своё жу-жу-жу с удвоенной силой.

Мои родители

Думаю о любимых

Чем больше я думаю о своих родителях, тем очевиднее становится, что были они люди необычные и незаурядные. Как они удивительно встретились, нашли друг друга, сколько всего испытали…

Младшие дети из многодетных семей, они рано оторвались от своих корней, уехали из дома, чтобы учиться, окончили сначала техникумы (мама – Мариупольский механико-металлургический, папа – Рыбинский авиационного строения), потом Московский институт стали и сплавов, а чуть позже папа ещё и Академию внешней торговли. Они оба полностью поменяли место и род занятия своих предков.

Единственное различие было у них в темпераменте: сдержанный северный папа из Глебово на Волге и южная темпераментная и разговорчивая мама из греческого села Первомайское Донецкой области. Когда бы они ещё могли встретиться в такой огромной стране, если бы не желание учиться, получить образование? Время, война поменяла их судьбы, разорвала уклад жизни и привычные родственные связи. Пришлось рано взрослеть, всё делать самим – словом, абсолютный self-made.

В социальной жизни и карьере больше преуспел папа (он был всё-таки скорее гуманитарий), мама же больше занималась семьёй и работала по свободному графику преподавателя, количество лекций и нагрузку всегда выбирала сама и обговаривала заранее. Однако она, где можно, всегда брала пальму первенства!

Мама

Мама была женщиной азартной и увлечённой, талантливой и неравнодушной, для нас – любящей и преданной. Звали её редким по тем временам именем Калерия.

Мама – сама энергия и жизнь, только где-то глубоко в глазах затаилась растерянность и боль. Глубина и потаённость. Судьбы того поколения – это особая история. Тропы, по которым ей удалось пройти, полны испытаний и преодолений. Потери, ранняя смерть отца, человеческие трагедии. Всё это коснулось её в ранней молодости, отпечаталось тенью в её глазах. Ей было семнадцать лет, когда пришла война.

Когда я родилась на свет, это всё уже отошло в прошлое, но оно оставалось в ней и жило с ней всю её жизнь. Она замирала на мгновение и словно уходила в себя, в этот непростой мир внутренних переживаний и сложных хитросплетений. Вслух же ничего не произносилось. Люди, которые тяжело болели и выздоровели, люди, которые прошли через страшное и остались живы, они словно ещё больше хотели наверстать упущенное и погасить эту боль в радости жизни. Начинали жить с удвоенной силой. Брал верх южный, греческий темперамент. В этом были свои минусы и свои плюсы.

В силу полученной профессии «металловед» (в то время редкое увлечение для женщины) к жизни и процессам, протекающим в ней, она относилась как к лабораторному заданию, которое надо сначала продумать, затем успешно спланировать, поставить задачу и приступить к делу. Звучит немного сухо, но что поделать!

Дружила она в детстве с мальчишками, дядя Павлуша работал ветеринарным врачом на конном заводе и брал её с собой в ночное, было это где-то в степях недалеко от греческого поселения Мангуш. Ездила верхом на лошадке и позже гоняла на мотоцикле. Любила охоту и рыбную ловлю. Метко стреляла и была «парень хоть куда»! Ни в чём им не уступала. Училась тоже в мальчишеской среде, надо было уметь за себя постоять. В общем, прошла непростой путь, пока на ей не повстречался папа, а потом уж и я.

А это уже совсем другая история, тогда мама стала уже другой, более расслабленной и домовитой. Делала свою домашнюю работу отлично, справлялась. Всякие там пирожки-чебуреки-беляши, ну не каждый день, а по праздникам, а что намного чаще, каждое воскресенье, так это кексы, ракушки с повидлом и песочное печенье – формочки ему придавали очертания луны, цветочка или звёздочки. Есть надо было осторожно: белое сладкое вещество сверху легко взлетало дымкой, вдыхалось и вызывало кашель. Делала его мама, самой простой молочной бутылкой раскатывая сахар. Если бы не справлялась, я бы запомнила.

Но азарт играть и побеждать будоражил её всегда. Когда мы жили в Германии, соревновались в дворовый волейбол. Называлось «товарищеский матч», а играли всерьёз, наши торгпредские с не нашими, и мама была узнаваема с первой минуты игры. Кричала азартно и страстно, во всю силу лёгких, называлась фамилия, всех знала поимённо. Болела за наших, всё равно за каких наших, будь это волейбол, шахматы или хоккей. Делала это не стесняясь, «во всю глотку», стеснялись скорее мы, причём коллективно. Но нашу маму было не остановить. Калерия-Кавалерия была всегда на коне.

В молодости многие вещи дела на спор, на пари, как сейчас говорится, «на слабо». Споры были разные, но и такие специфические: кто, например, оригинальней возьмёт интеграл и быстрее решит задачку. А в шахматы играла вместе с папой, и, увы, может, счёт у них в совокупности был равный, вот только казалось, что чаще побеждает мама. Её победа была более яркой и звучной, а папа сокрушался тихо и незаметно.

А потом – мама была говорливой, она была отличной рассказчицей, повторяла истории из своей жизни так, что это было похоже на сказание, миф или на героический поступок. А ведь реклама – не последнее дело в нашей жизни и в убеждённости, что чудо есть, чудо бывает, чудо случается.