Легенда о друге и враге

Легенда о друге и враге
Ирина Семеновна Левит

Военные приключения (Вече)
Дмитрий Сафьянов – крупный бизнесмен, Павел Кисин – мелкий аферист. Но когда Кисина убивают, у Сафьянова возникает серьезная проблема. Большой враг бизнесмена утверждает, что убийца – одна из близких Дмитрию женщин. Однако у Сафьянова есть и большой друг, он уверяет, что способен помочь. И враг, и друг посылают своих тайных гонцов, которых Дмитрий должен ждать в пансионате «Легенда», где собираются весьма своеобразные отдыхающие. Кто из них друг и кто враг? Каковы их истинные цели?.. Все это берется выяснить неугомонный детектив-любитель Аркадий Казик.

Ирина Семеновна Левит

Легенда о друге и враге

© Левит И.С., 2021

© ООО «Издательство «Вече», 2021

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021

Глава 1

– …Вот что я тебе скажу, Дима. Дело скверное. И это я еще мягко выражаюсь, потому что оно просто отвратительное. Пашу Кисина нашли в номере Президент-отеля с дыркой в горле – маленькой такой дыркой, но ему хватило. Чтобы перерезать сонную артерию, совсем необязательно иметь нож, вполне достаточно обычного шила. Да-да, именно шила, потому что его и воткнули в горло. Занятное орудие убийства, не правда ли? То-то и оно. Чтобы с одного раза попасть аккурат в сонную артерию… это надо быть либо суперпрофессионалом, либо большим везунчиком. Но профессионал наверняка выбрал бы что-нибудь понадежнее.

Кисина обнаружили в восемь утра, когда горничная принесла ему завтрак. А эксперты утверждают, что он провалялся часов десять. То есть прикончили его накануне вечером. Конечно, Кисин – сволочь редкостная. По его пакостной жизни можно заплакать, если только лук перед глазами тереть. Я, даже головы не напрягая, могу назвать тебе несколько десятков человек, которые будут плясать на его могиле. Но… для тебя это все равно не облегчение. Потому как Пашина погибель кое для кого не просто радость, а радость в квадрате, поскольку для тебя это большая беда. Ты догадываешься, кого я имею в виду? Догадываешься, куда как не догадаться. Баклану надоели выверты Паши и еще больше надоел ему ты. А теперь у него появилась замечательная возможность взять тебя за холку и вытряхнуть всю душу. Вот именно душу, за спасение которой ты вытряхнешь весь кошелек. Вернее, отдашь свой бизнес, по крайней мере московский филиал, и будешь сидеть в своей Сибири, как белый медведь в тундре.

Расследовать убийство в гостинице – дело, конечно, муторное. Народу полно, все уезжают – приезжают, менеджеры за репутацию фирмы трясутся, а потому костьми лягут, чтобы все было шито-крыто. Опять же это не советские времена, когда людей строго по пропускам пускали. Да и само время, когда Пашу пришили, – не ночь глухая, считай, почти вечерний час пик. Так что замаешься вычислять, кто к нему в номер входил – выходил. Полиция, конечно, суетится, но для нее это дело – почти верный «висяк».

А вот для Баклана это дело – самое надежное. Эксперты сразу определили, что в Пашу шилом ткнули, но самого шила не нашли. А вот Баклан его нашел. Да и не искал даже – просто взял. Не сам, разумеется, но его человек это сделал. Интересуешься – как? Да очень просто. Человек тот за твоим Ангелом следил и выследил, что с утра Паша в гостиницу заселился, а вечером к нему Ангел и прилетел. Да причем в таком состоянии, будто в него все демоны вселились. Уж какие там разбирательства в номере приключились, мне неведомо, а только Ангел шило из раны даже не вынул, потому и кровью не облился, и умчался в полной невменяемости. Человек же Баклана следом в номер зашел, добычу прихватил и прямиком к хозяину.

Откуда я все это знаю? От самого Баклана. Он мне позвонил и сообщил, что шило у него, на самом шиле кровь Кисина, а на рукоятке пальчики Ангела. Но он, Баклан, в полицию бежать не собирается, а собирается попросить меня, чтобы я тебе все эти скверные новости передал, а заодно предложение сделал: орудие убийства – в обмен на московский филиал. Вот так, Дима.

Погано, да?

Но ты пока не сильно печалься.

На Пашу Кисина у меня был большой зуб. А на Баклана таких зубов полный рот. Он давно уже в небесах парит и забыл, где на земле в каких местах нагадил. А я помню. И потому шило у него изыму. Каким образом, не твоя забота. На такой случай у меня неприкосновенный запас имеется. Не люблю я, конечно, свой НЗ вытаскивать, но тут расщедрюсь. Потому что сильно хочется Баклану перья пощипать.

Тебе это, конечно, в кругленькую сумму встанет, но не бойся, не разоришься. Бизнес твой мне не нужен, опять же я говорил, что памятливый и твою помощь тоже не забыл. Так что я и тебе, и Баклану долги раздам и буду со всеми в расчете.

А ты сам не дергайся, в случае чего делай вид, будто в раздумьях пребываешь, и жди от меня известий. Все понял? Вот и ладно, Дима…

Глава 2

Аркадий Михайлович Казик открыл один глаз, затем второй, потом сладко потянулся и замурлыкал.

Эти звуки, напоминающие урчание кота, означали пение. Природа, милостивая по части музыкальных талантов к большинству представителей рода Казиков, на Аркадии Михайловиче отдохнула всласть. Как говаривал его дедушка Рувим Моисеевич, профессор Киевской консерватории, Аркаше не медведь на ухо наступил – ему по ушам прошлось целое стадо слонов.

Вместе с тем тяга к вокалу имелась, особенно под хорошее настроение, но, будучи человеком весьма разумным, Аркадий Михайлович удовлетворял ее исключительно наедине. В крайнем случае – в присутствии сестры Софочки, прожившей с братом много лет и притерпевшейся к его музыкальным извращениям.

На сей раз Казик, настроенный крайне благодушно, пребывал в одиночестве, лежа на широкой постели с мягкими шелковистыми простынями и пуховым одеялом, которые только такими и должны были быть в полулюксовом номере элитного корпуса пансионата «Легенда».

В этот пансионат он приехал вместе с Софочкой вчера и тут же впал в умиление. Зеленые ели с оранжевыми осинами, желтыми березами и красными рябинами, аккуратные тропинки, блуждающие меж зарослей не опавших еще кустарников, прозрачный свежий воздух и благостная тишина. Двухкомнатный номер (Софочка поселилась точно в таком же по соседству), обставленный без вычурности, но с надлежащим изыском. Еда, приготовленная первоклассным поваром. Обслуживающий персонал, услужливый и незаметный одновременно. Право же, все это стоило тех денег, которые заплатил Аркадий Михайлович за отдых в «Легенде».

В дверь постучали, причем довольно решительно, Казик шустро выскользнул из постели и быстро просеменил в гостиную.

– Софочка, это ты? – спросил он с легким подобострастием, и тут же услышал в ответ:

– А кто еще?

– Например, горничная, завтрак принесла, – сказал Аркадий Михайлович, натягивая синий шелковый халат и отпирая замок.

– Ну, конечно, – прошествовав в комнату, фыркнула сестра, – я не побеспокоюсь – никто тебе завтрак не принесет.

Подобные покровительственные отношения сложились у них давно и каждого по-своему устраивали. Софья была старше брата на три года и, в отличие от многих женщин, для кого даже лишние три месяца – неприятная деталь, неизменно любила подчеркивать свое возрастное превосходство. «Я тебе еще мокрые штаны меняла», – говаривала она всякий раз, когда Аркаша начинал вступать с ней в пререкания, и тот покорно умолкал. Это, разумеется, не означало, что он непременно выполнял указания сестры, да и сестра отнюдь не рассчитывала, что брат станет слепо следовать ее наставлениям, однако же таковыми были сложившиеся правила игры, и оба к ним привыкли как к неизменному атрибуту долгой совместной жизни.

Они действительно всегда жили вместе, за исключением одного года, когда Софья Казик отважилась сходить замуж. Вот именно что отважилась, причем исключительно из юношеского легкомыслия, которое никак не вязалось с ее природной рассудительностью.

Яша Шаевич учился у Рувима Моисеевича, который преподавал в консерватории по классу скрипки. Яша, как и прочие ученики, был вхож в дом, где и познакомился с Софочкой, студенткой филфака университета, часто забегавшей к деду. Весьма расхожий способ знакомства для девушки из приличной семьи.

Имелась, впрочем, одна деталь. Яша, не отличавшийся особо выдающимися музыкальными способностями, имел тем не менее достаточный талант, чтобы с успехом подрабатывать в ансамбле, который играл в самом популярном киевском ресторане. Делал он это втайне от учителя (такие приработки у консерваторской профессуры крайне не приветствовались) и отнюдь не каждый день, однако и этого хватило, чтобы Яша приобрел достаточно скверную привычку регулярно потреблять коньячок. Спиртное подносили благодарные слушатели, да и без них обязательный выпивон был своего рода традиционным завершением ресторанной ночи.

Что такое еврей-алкоголик? Это примерно такая же редкость, как снег в Иерусалиме. И этот «снег» обрушился на семейство Казиков. Если бы они заранее знали «прогноз погоды», то всем своим дружным семейством встали на пути стихии, то бишь брака Софочки с милейшим Яшенькой. Но молодые умудрились влюбиться почти в одночасье, а с учетом того, что Софочка отнюдь не слыла первой красавицей, скорый брак посчитали удачным стечением обстоятельств.

Поселились юные супруги у Рувима Моисеевича и первые месяца три прожили достаточно безоблачно, чему, как стало понятно впоследствии, немало способствовал грандиозный ремонт, затеянный в ресторане. Именно в те трезвые месяцы и был зачат Давидик – чудный мальчик, радость семьи, единственный продолжатель рода. А потом понеслось…

Через год после свадьбы Яша Шаевич был изгнан из дома. Спустя еще пару месяцев ресторанный музыкант бросил консерваторию и отбыл в неизвестном направлении, получив денежные отступные взамен на документ, где он отказывался от права отцовства. Софья же с сыном вернулась к родителям и любимому брату Аркаше.

В течение десяти лет Софья, а вслед за ней и Аркадий окончили университет и защитили кандидатские диссертации. Она – по филологии, он – по психологии. Краткое замужество напрочь отбило у Софьи желание продолжать подобного рода эксперименты, однако и на Аркадия это повлияло совершенно определенным образом. Нет, он отнюдь не чурался женщин, но и в семейное лоно не стремился. Даже такой, казалось бы, завлекающий момент, как способность обзавестись собственными детьми, не вдохновлял Казика – ему вполне хватало племянника Давида, который любил дядюшку никак не меньше, чем родную маму.

А потом случилось несчастье – в автомобильной катастрофе погибли родители. Не выдержав горя, спустя полгода умер от инфаркта дед. И они остались втроем.

Давид не унаследовал семейных талантов к музыке, равно как и к гуманитарным наукам, зато непонятно от какой генеалогической веточки у него пророс математический дар. Мальчик прекрасно закончил физматшколу, затем университет, а вскоре к нему проявила большой интерес одна крупная американская компания, специализирующаяся на информационных технологиях, в результате чего Давид переехал в США. И тут в нем проклюнулась еще одна способность, а именно – к предпринимательству. Через два года жизни в Америке Давид организовал свою фирму – небольшую по численности, но весьма значительную по нарастающему капиталу, – и достаточно быстро превратился в состоятельного человека, после чего принялся усиленно переманивать к себе маму и дядю.

Но те уперлись. Не поехали за океан даже тогда, когда в один ужасный день поняли, что оставаться в родном Киеве для них почти смертельно опасно. К счастью, Казики смогли удачно продать всё свое внушительное добро, нажитое несколькими поколениями, и, сказав Киеву последнее прощай, уехали в Сибирь. Давид воспринял это известие со свойственной ему эмоциональностью – кричал с противоположного края земли так, что телефонные провода лопались. Потом смирился и принялся слать денежные переводы, которые обеспечивали маме и дядюшке весьма сытую жизнь. И это при том, что и сам Аркадий Михайлович, довольно быстро обжившись на новом месте, вполне мог заработать и себе, и сестре не только на кусок хлеба с маслом, но даже с икоркой.

Впрочем, сегодня утром в пансионате «Легенда» икорка не предполагалась, а полагалась овсяная каша, сыр и яблочный сок, о чем заранее позаботилась Софья Михайловна.

– И не смей возмущаться! – заявила она. – Ты опять поправился. В конце концов тебя хватят инсульт и инфаркт, причем одновременно, а все потому, что у тебя слабая воля и лишний вес. Дома ты, как вороватый кот, ухитряешься втихаря стащить что-нибудь из холодильника, но здесь ничего не выйдет! Здесь, слава богу, режим, а я уже попросила на кухне, чтобы тебе без меня ничего съестного не давали.

Софья Михайловна боролась с комплекцией брата долгие годы, правда, без особого успеха.

– Но, Софочка! – взмолился Аркадий Михайлович, у которого от перспективы овсяной каши тут же пропал аппетит, что случалось с ним крайне редко.

– Не хнычь! – отрезала сестра. – Лучше посмотри на себя в зеркало. Ты похож на индюка.

Доля истины в подобном утверждении, конечно, имелась, хотя сравнение с индюком было удачным лишь отчасти – той самой части, которая именуется носом. Во всем ином Аркадий Михайлович скорее напоминал плюшевого мишку – маленького, круглого, мохнатого, с большими черными глазами-пуговицами. Недаром Давид с малолетства называл его Винни-Пухом.

В отличие от брата Софья Михайловна, будучи на голову выше Аркадия Михайловича, была похожа на жирафа в период бескормицы. Ее тощая фигура с подчеркнуто прямой, как жирафья шея, спиной венчалась гордо вскинутой головой с тщательно прилизанными волосами, затянутыми на затылке в тугой узел. Брату явно не мешало бы поделиться с сестрой не только весом, но и густотой шевелюры, но природой не командуют. Единственное, что внешне сближало родственников, – это выразительные, чуть навыкате глаза и большие характерные носы.

В дверь снова постучали, на сей раз робко, и в комнату вошла хорошенькая девушка с каталкой, на которой стоял заказанный Софьей Михайловной завтрак.

– Приятного аппетита, – мило улыбнулась девушка и тут же удалилась.