Дневник призрака

Внезапно монах поднял голову таким резким движением, что капюшон откинулся ему на спину. Теперь можно было отчетливо разглядеть его лицо. В ночи как будто блеснула белая кожа. Он стоял не шевелясь и держал голову прямо. И тогда купец закричал.

Это был резкий, обрывистый, дикий крик, который неожиданно издают люди, не привыкшие, в общем-то, впадать в панику. Страшный по своей природе, он шел из самой глубины, как происходит тогда, когда уже не думают о приличиях или о том, что нужно сохранить маску.

У монаха, стоящего перед окном, не было глаз. Вместо них на лице его зияли пугающие пустые глазницы, напоминающие черные впадины. И это придавало его лицу настолько пугающее выражение, что купец просто не смог себя сдержать.

Отпрянув от окна, он несколько минут восстанавливал дыхание, сбитое вспышкой этого вселенского ужаса, по сравнению с которым все меркло, все теряло свой смысл…

Монах услышал его крик. Медленно опустил голову вниз, и черная ткань капюшона спала волнами на свое привычное место, скрывая чудовищное лицо. В этом движении было что-то вроде немого укора. Затем он развернулся и быстро пошел прочь.

Он шел через двор монастыря по направлению к церкви с такой скоростью, что сразу становилось понятно: монах с изуродованным лицом – не страшный призрак, не плод воображения, не чудовищная греза из страшного сна, не мифическое порождение разума, ввергнутого в отчаянную бездну страха и забытья. Он был реален, и он шел к закрытой церкви, уверенно двигаясь вперед.

Не отрываясь, постоялец следил за монахом из комнаты через окно. О сне теперь и речи быть не могло. Странное событие этой ночи вдруг вызвало такой его интерес, что сон просто улетучился, несмотря на усталость. Так всегда бывало с ним, когда какое-то событие вызывало жгучий интерес, заставляло развивать кипучую деятельность и проявлять инстинкт охотника. Появление страшного монаха вдруг оказалось настолько важным, что купец больше не мог заниматься ничем другим.

Колокол больше не звонил. Тишина вокруг была настолько пугающей, что воздух вокруг казался плотным покрывалом, накрывшим окружающий мир. Постоялец сквозь темноту разглядел, что монах подошел к закрытым дверям церкви. Опустив одну руку в карман рясы, он достал что-то похожее на ключ и открыл тяжелую дверь, обитую кованым железом. Вошел внутрь и плотно закрыл ее за собой.

Не отрывая глаз, купец смотрел на церковь с таким напряжением, словно от того, что сейчас будет происходить, зависела его жизнь.

Через какое-то время в двух больших окнах церкви появились блуждающие огни. Очевидно, монах зажег одну свечу и теперь зажигал все остальные.

Ночью, в пустой церкви – зачем? Не выдержав, поддев деревянный крюк, постоялец распахнул раму окна, а затем быстро выпрыгнул в пустой двор.

Ледяной холод студеной ночи тут же вонзился в его кожу тысячей игл. Но он этого не заметил.

Снаружи бушевала непогода. Сильные порывы штормового ветра гнали по двору песок, он застревал между каменными плитами. Моряк с рыбачьего баркаса был прав – ночью начался шторм. До купца доносился грохот бушующего моря. Он содрогнулся, подумав не к месту о том, каково приходится сейчас тем, кого стихия застала в этом штормовом море. Но эта страшная мысль тут же уступила место другой: за кого изуродованный, слепой монах будет молиться в запертой церкви ночью? Что вообще он собирается делать там?

Низко пригнувшись, прижимаясь к постройкам, купец принялся быстро продвигаться через двор – ему не терпелось узнать, что происходит в церкви. Обещание, данное встретившему его монаху – не выходить из комнаты, – как-то совершенно выветрилось из его памяти. Сейчас он думал только о безглазом.

Вот и стены церкви. Подтянувшись на руках, купец попытался заглянуть в украшенное резьбой окно, но не тут-то было: деревянные детали мешали рассмотреть, что происходит внутри.

Тогда он аккуратно, осторожно двинулся вдоль церкви, стараясь держаться поближе к огромным окнам. И наконец ему повезло: одно из них оказалось приоткрытым. Больше того – на нем внизу было что-то наподобие форточки, которая была достаточно широка, чтобы в нее пролез человек. Очевидно, на ночь ее оставляли для вентиляции.

Недолго думая, ведомый азартом охотника, купец буквально вцепился в стену, обломал два ногтя, подтянувшись на подоконнике на сильных руках, оперся коленями о деревянную раму и, поднатужившись, спрыгнул на пол. Он старался производить как можно меньше шума, однако понимал, что совсем уж бесшумным не был. Поэтому, попав внутрь, словно пытаясь вжаться в доски, купец распластался на полу, замерев и стараясь не дышать, в ужасе ожидая момента, когда к нему подойдут. Однако никто не подошел.

Так прошло минут пять. Тишину церкви нарушало лишь какое-то глухое бормотание. А на доски пола падал отблеск горящих свечей.

Осторожно поднявшись и осмотревшись, купец двинулся вперед. Прежде всего он увидел ярко освещенный алтарь. Возле него горело множество свечей – было светло как днем.

На полу перед алтарем, словно повторяя позу распятого на кресте, распластался слепой монах. На ступеньках алтаря лежала небольшая книга – в переплете из коричневой кожи, никакой надписи на обложке… И было непонятно, либо монах молится этой книге, либо она просто занимает какое-то очень важное место в его молитвах.

Стараясь двигаться бесшумно, купец стал прокрадываться поближе к монаху, уникая света пламени от свечей. Наконец он придвинулся так близко, что в сплошном бормотании монаха смог различить некоторые слова.

– Господь Вседержитель… души загубленных… Кровавые души… вознесутся над пропастью… кровь… на крестах кровь… – Дальше бормотание становилось абсолютно бессвязным, затем звучала непонятная речь – то ли латынь, то ли церковнославянский язык. Потом снова понятное вперемежку с непонятным: сила… проклятие над тем, что… (какое-то бормотание)… прости, Господи… Прости за сомнения… кровавые стены… прости, Господи… Души загубленных отовсюду… встанут как воинство… загубить души… ангел-губитель… прости, Господи (бессвязное бормотание)… Вседержитель… столько погубить душ…

Страшный грохот, казалось, разорвал все основание церкви, ударив с такой силой, что купец, и так находившийся в страшном напряжении, едва не упал… Это был грохот от тяжелой входной двери, которую распахнули с большой силой.

Придя в себя от жуткого испуга, постоялец заметался, пытаясь спрятаться, и вдруг заметил скамью в самом углу. Быстро упав на пол, он пополз к месту спасения, сжался всем телом в узком пространстве, и вовремя.

В церковь быстро, стремительно вошли три высоких, коренастых монаха. Что же касалось слепого, молящегося перед алтарем, то он даже не отреагировал на грохот открывшейся двери.

Монахи быстро подошли к распростертому на полу собрату. Двое подняли его за руки, и так, крепко держа, поволокли к выходу. Не обращая на них никакого внимания, монах продолжал бормотать свои молитвы, только было видно, как тело его ослабло в руках стражей.

Третий монах поднял с пола книгу. Тут только постоялец разглядел, что на вытянутых руках монаха были кожаные перчатки.

А дальше произошло невообразимое. Монах подошел к одной из икон, взял несколько свечей и… подпалил страницы книги. Затем резко бросил ее на пол.

Книга вспыхнула, как факел. Несколько минут пламя было огромным. Казалось, в этом адском костре может сгореть абсолютно все. Наконец огонь стал стихать, гаснуть. Монах забил его ногами, чтобы погас совсем, и отошел в сторону.

И тут купец едва сдержал крик – в куче черного пепла лежала… неповрежденная книга. Она была абсолютно не тронута огнем, ее переплет даже не был обуглен. Подняв книгу с пола, монах быстро загасил все свечи и пошел к выходу. Вскоре послышался скрежет ключа, запирающего замок входной двери.

Когда постоялец вылез из-под лавки, все его тело сотрясала нервная дрожь. Он чувствовал себя совершенно больным от страха. Быстро найдя открытое окно, купец выпрыгнул в ночь.

Свет луны погас. Теперь во дворе была сплошная темень. К счастью, постоялец отлично запомнил дорогу и смог хорошо сориентироваться в темноте.

Почти бегом он преодолел двор, влез в окно своей комнаты, забрался в кровать и с головой накрылся стареньким одеялом. Даже несмотря на то что оно было достаточно теплым, все его тело содрогалось от нервной дрожи.

Когда купец открыл глаза и вылез из-под одеяла, в комнату упали первые лучи рассвета. Где-то поблизости пропели петухи. День обещал был солнечным и ясным.

Возле кровати стоял монах, с которым постоялец разговаривал накануне ночью, и с укором смотрел на него.

– Вы нарушили наш уговор, – произнес он.

– Простите меня, святой отец… Это произошло случайно, – монах застал купца врасплох, и у того не было сил что-либо отрицать.

– События, свидетелем которых вы стали этой ночью… Надеюсь, вы не будете говорить об этом.

– Но я так и не понял, что видел! – искренне воскликнул купец.

Старик помолчал, потом заговорил:

– Слепой монах – это преступник, переданный нам светскими властями для исправления и покаяния. Когда-то давно за свои грехи он был лишен монашеского сана. Грехи тяготят его, и он норовит молиться по ночам. Наши братья следят за ним. И возвращают из пустой церкви ночью. Это наше бремя.

– Какие же грехи он совершил?

– Смерть. На его совести смерть людей. Он убивец.

– А книга? Книга, которая не горит… Что это?

– Какая книга? Ты ошибся, сын мой. Никакой книги не было.

– Но я видел… Один монах попытался ее сжечь. Она не сгорела.

– Всего лишь ночной кошмар. Вам лучше покинуть нашу обитель, и как можно скорее. – По тону старика-монаха было ясно, что спорить с ним бесполезно.

В трактире было пусто. Заспанная хозяйка протирала столы чистой тряпицей. Во всем зале был только один посетитель – коренастый крепыш с бегающими глазами. Он сидел за дальним столом возле стены, попивая из глиняной кружки местное вино.

Дверь распахнулась, и вошел купец, ночевавший в монастыре.

– Ну наконец-то! – при виде его крепыш подскочил. – Я уж думал, что ты не придешь. Ребята на месте, все готовы.