Копи Хаджибейского лимана

Заявление об изнасиловании не было шуткой – особенно по тем временам. Особенно на человека, занимавшего такую серьезную должность. Пока станут разбираться, с работы однозначно турнут. Агоян прекрасно понимал это. А значит, долой финансовые потоки. И связи среди большевиков не спасут.

– Нету у меня денег, нету, – взмолился он, – я скромный служащий, живу на одну зарплату… Жалованье задерживают…

– Тогда я иду за милицией, – сказал брат девушки.

Очередной звонок в дверь прозвучал так резко и неожиданно, что Агоян подскочил.

– Да что это такое? Матерь Божья… – он совсем позабыл, что верить в Бога ему не положено по должности.

– Откройте! – брат девушки повернулся к жене Агояна.

Та, даже не спросив, кто там, открыла дверь. На пороге стоял молодой священник.

– Добрый вечер, дочь моя! Сочувствую в вашей скорбной утрате. Где усопший?

– Кто? Что вы говорите? – Женщина растерянно отступила на шаг.

– Усопший, говорю, где? – повторил священник. – В этой же квартире покойника отпевать надо?

– Какого покойника? Нету у нас никаких покойников! – закричал Агоян, приходя в себя, находясь на последней грани нервного напряжения от всего, что свалилось на него за этот вечер.

– Вы ошиблись, батюшка, – дрожащими губами произнесла его жена, – нет у нас покойника.

– Дай Бог, и не будет, дочь моя! – ответил священник. – Ну это если с разумом дружить будете.

С этими странными словами он достал руку из полы рясы. В ней был зажат тяжелый армейский наган. А из-за его спины, с боков, неожиданно появились еще двое вооруженных мужчин.

– Всем тихо, – даже как-то ласково скомандовал лжесвященник. – Это налет. Зайти в дом и не рыпаться.

Бандиты вошли в квартиру и захлопнули за собой дверь.

– Сейф в спальне? – так же мирно спросил мнимый священник. – Ну тогда все туда!

Все собравшиеся в коридоре прошли в спальню. Со стены бандит в рясе сразу снял картину, под которой оказался сейф.

– Открывай, если жизнь дорога! – обернулся он к Агояну. Теперь в его речи не было и тени миролюбивости.

– Открыл бы! – Давид с ехидством уставился на него. – Да только ключ вот ей по глупости подарил! – ткнул он пальцем в девицу.

– Кто такая? – бандит обернулся к ней.

– А нам тоже деньги от этого гада надо! – Брат девушки выступил вперед. – Он мою сестру обесчестил! Пусть заплатит!

– Хорош гусь! – Священник искренне рассмеялся. – Везде делов натворил! Успел всем нагадить!

– У меня ключ, – упрямо сказала девица. – Значит, давайте так, шахер-махер. Я вам ключ, а вы нам часть денег. А то ведь сейф с участком милицейским соединен. Тронете – такой гембель начнется, мало никому не покажется.

– Ишь, селючка ушлая! – рассмеялся бандит. – А с чего мне верить?

– А ты попробуй в сейф пальни! И увидишь, что через пять минут будет, – уверенно произнесла девица.

– Так, ладно. Да откуда мне знать, что не врешь? – уставился на нее бандит.

– А вот ключ. – Девица сняла с шеи серебряную цепочку с ключом и помахала ею.

– Значит, правда, – выдохнула жена Агояна, но ее тихие слова буквально потонули в пространстве, не услышанные никем.

– Идет, – согласился бандит, – раз такое дело, деньгами не обижу. Я за справедливость. Гад за все заплатить должен! Слово Кагула!

– Кагул? – переспросил брат девушки. – Мы слышали о тебе, говорят, ты людей на деньги не кидаешь. И за своих людей Скумбрии отомстил.

– Оно так, – с серьезным видов кивнул Кагул, – а ты, коли разбираешься, то ко мне приходи. Хорошие люди мне завсегда нужны, не хватает их, хороших-то!

– Да что же это такое, в самом деле, – завел было Агоян, но Кагул быстро наставил на него наган и скомандовал:

– Заткнись, мразь!

Затем он забрал ключ у девушки.

Когда сейф был открыт, все ахнули. Снизу доверху он был забит червонцами. Толстые пачки были в банковских упаковках.

– Денег у него нет? Ах ты сука! – сжав кулаки, брат девушки подступил к Агояну.

– А ну ша! Гембель мне тут не за надо, – остановил его Кагул. – Мы ему юшку по-другому пустим. Выгребайте, ребята.

Миг – и бандиты очистили сейф, переложив все деньги в два холщовых мешка. Кагул отобрал пять толстых пачек и всунул их в руки брата девицы.

– Вам, ребята. Заслужили.

На последней полке сейфа лежало несколько коробок с драгоценностями. Бандиты тоже их забрали.

– Это мои украшения, – жена Агояна внезапно выступила вперед. – Это подарки моей покойной матери. Оставьте.

– Мне жаль, мадам, – повернулся к ней Кагул, – но оставлять ничего не будем. Вы вышли замуж за мерзавца. Он вам новые купит. Отойдите, мадам. Не стойте на дороге. И не расстраивайтесь. Скоро ваш муж очухается от сегодняшнего вечера и снова станет воровать по полной.

Бандиты ушли. Брат с девушкой потоптались в дверях. Засунув деньги в карманы куртки, он с ухмылкой сказал:

– Вот оно как вышло… нет, значит, денег…

– Убирайтесь! – почувствовав себя в безопасности, жена Агояна сжала кулаки и буквально бросилась на парочку.

– Не на того собачитесь, дамочка, – оттолкнув ее, хмыкнул брат. – Шлялся бы ваш благоверный поменьше, и вы бы целее были, вместе с денежками. Так шо…

С этими словами они покинули квартиру. Дверь за ними грохнула, как выстрел. Маленький мальчик, сын Агояна, испуганно выглянул в коридор. Все это время он прятался в комнате и боялся войти, слыша злые и раздраженные взрослые голоса. Плюшевый потертый медведь, слишком большой, волочащийся по полу, зацепился лапой за косяк двери. Мальчик тянул его за собой одной рукой. Почувствовав, что медведь застрял, он обернулся, схватил его двумя маленькими ручками и с силой потянул на себя. Медведь отцепился от косяка, и мальчик упал. Он тихонько заскулил, пытаясь привлечь внимание взрослых. Но мать, застыв, все не двигалась с места и не обращала на него никакого внимания.

Ее лицо было совершенно бледным, от него отхлынула вся кровь. Глаза с расширенными до предела зрачками неподвижно уставились в одну точку и напоминали огромные ямы, глубокие и опасные впадины в земной коре, проникающие до центра земли. Это были глаза человека, вдруг увидевшего перед собой что-то настолько страшное, что он не может отойти – так смотрят люди, с глаз которых спала пелена, вдруг, без всякого предупреждения, обнажив настолько пугающую истину, что человеческий рассудок просто не способен ее переварить, преодолеть и вернуться в нормальное состояние, в ту жизнь, которая больше никогда не будет прежней…

Вздыхая, охая и хватаясь за голову, при этом не отрывая трусливого взгляда от раскрытой дверцы сейфа, Агоян не видел этих глаз жены. Он, войдя во вкус, все сильнее принялся стонать и причитать. Но, пораженный наступившей тишиной, обернулся. Мысленно он уже приготовился к скандалу – слезам, истерике, крикам, упрекам, и лихорадочно соображал, как себя ему вести, что говорить.