Оберег на любовь. Том 2

Я открыла один глаз и увидела Ирку, скачущую передо мной в жеваной пижаме с включенным переносным магнитофоном. Причем, моим! Вообще-то, доступ к нему сестре был строго воспрещен.

– Какого черта? Сделай потише! – раздирая второй глаз, я с трудом выбиралась из блаженных пут.

– Вставай! Сегодня же первое сентября! Тебе в школу, ты забыла? А я тоже сегодня первый раз после отпуска в садик иду! – хвастливо сообщила шебутная девчонка.

– Поздравляю, безумно за тебя рада, – я натянула на голову одеяло. – Все. Отстань. Будильник еще не звенел.

– Ну и что! Сегодня особенный день. Все люди должны вставать раньше будильника.

Боже, за что ты наказал меня такой беспокойной сестрой! Ира, в отличие от меня, была жаворонком. Накануне ответственных событий она всегда подскакивала ни свет, ни заря и поднимала на уши весь дом. Размышляя о повадках моей сестры, я полностью пришла в себя.

Да, пожалуй, она права, сегодня особый день. Впервые за последнее время я подумала об этом с подъемом. После переклички все мои тревоги улеглись. Будто там, на площадке перед школой, прошла генеральная репетиция первого учебного дня. Все было, как всегда. Никаких глобальных перемен. Класс не расформировали. Ученики никуда не делись. Учителя все те же. Закрепленный за нашим 9 «Б» родной кабинет остался прежним. Только панели из скучного серого цвета перекрасили в приятный светло-бежевый, да табличку на двери поменяли на 10 «Б». Теперь меня и моих товарищей распирала гордость при взгляде на нее. Выпускной класс – не баран начихал!

По пути я завернула в детский сад, сбагрила Ирку воспитательнице вместе с огромным букетом, который утром мне навязала мама. Терпеть не могу гладиолусы. По причине того, что они зацветают на исходе лета, когда все хорошее уже позади. А еще своей яркой напыщенностью гигантские колосья лишний раз напоминают, что вот-вот наступит сомнительный праздник – «Первое сентября».

Теперь уже налегке – в портфеле лежала лишь одна тетрадка – я, не спеша, направилась к цели. По дороге я почему-то очень волновалась, но еще больше гордилась собой, сознавая важность момента. Впрочем, для ученицы выпускного класса такое возбужденное состояние вполне объяснимо. Но, чем ближе я подходила к школе, тем сильнее колотилось сердце и пылали щеки. А уши горели так, будто я совершила что-то преступное. Мне подумалось: «Наверное, они сейчас под цвет комсомольского значка, что пламенеет на моем белом парадном фартуке». Быстренько перебрав в уме все свои последние деяния, я пришла к выводу – не грешна. Разве что отдала Ириной воспитательнице букет, предназначенный для классной? Так это ж благо! Вера Ивановна всегда нам говорит: «Ребята, милые, вы меня опять цветами завалили. Хоть цветочный магазин открывай. Понимаете, мне их ставить некуда. Приходится выбрасывать. Всегда плачу и выбрасываю, плачу и выбрасываю».

Стоп… здесь, как видно, дело не в цветах! И тут меня озарило: «Есть контакт! Это Леша! Это он провожает меня первый раз в последний класс». Просто начался сеанс невидимой связи с ним, и у меня опять возникло то необычное состояние, которое уже посещало меня не раз. Спасибо, родной, что ты помнишь, какой у меня сегодня ответственный день.

«Вот и стали мы на год взрослей…», – лились из рупора слова очень старой и очень доброй песни, когда мы, отвыкшие за три месяца от какого-либо порядка, бестолково пытались построиться на линейке во дворе школы. Мне бросилось в глаза, что учителя все будто сжались за лето. Верно, оттого, что многие парни и некоторые девчонки переросли их на целую голову. Молодые люди надели настоящие взрослые костюмы, сменив короткие курточки, в которых раньше смотрелись подстреленными воробьями, на модные пиджаки. Девчонки в одночасье превратились в видных красоток. Все поголовно с модными стрижками и накрашенными ресницами. Некоторые сегодня имели смелость одеться не по уставу, и не на каждой можно было увидеть привычную коричневую форму. К примеру, моя подруга Соня вырядилась в шерстяное платье приятного горчичного цвета, а поверх – кокетливый гипюровый фартучек, совсем короткий, отчего вообще не походила на школьницу, а скорее тянула на пухленькую официантку из дорогого ресторана. Однако вели себя ученики и ученицы выпускных классов слишком беспечно для взрослых людей. Задние щипали передних, или строили рожки, или дергали за гигантские банты тех, которым было, куда их навязать или прицепить. Мои одноклассники, с их простоватыми лицами, с обезьяньими ужимками и легкомысленными заигрываниями показались мне сущими детьми. Про себя я точно знала, меня не касается их глупая возня. Наблюдая за сомнительными, с точки зрения прогресса, изменениями в поведении некоторых сверстников и подмечая разные детали в их внешности, я напряженно пыталась все переварить. Вдруг сзади подошла моя первая учительница и взяла меня за плечи.

– Как ты повзрослела! – изумленно воскликнула Варвара Никаноровна и всплеснула руками.

С давних-давних пор все ласково называли ее «бабушкой». Уж лет пять, как старая учительница не работала, все болела и еле ходила с тросточкой. Но Первое сентября и Последний звонок оставались для нее святыми датами.

– Ой, здравствуйте!

– А я давно тебя заметила, но поначалу совершенно не узнала. Ведь всех узнала: и Сережу Сизикова, и Свету Попову, и Колю, и Танюшу, и Сонечку Розенталь, а тебя вот нет… Думаю, что за новенькая в 10 «Б» появилась? Не по годам девушка серьезна. А уж неприступна! Стоит, не шелохнется, не улыбнется. Вся в себе. А это, оказывается, моя Полина!

– Милая Варвара Никаноровна! Как я рада вас видеть! Нет, я не неприступная. Я просто немножко задумалась.

Мы обнялись. Сухонькое, хрупкое тельце дрогнуло. Сердце мое сжалось. Как она постарела!

– Нет, Полина. Я не случайно к тебе подошла. Ты изменилась, милая, сильно изменилась. И взгляд стал иным. Ты выросла, детка!

– А я? А я? А я? – раздавались со всех сторон жизнерадостные выкрики шебутных моих товарищей. Налетели, как стая птенцов. Им бы все дурачиться!

– Ну, конечно, дорогие мои! Вы стали совсем большими. Но к концу учебного года вы еще больше подрастете и расцветете, – обещала «бабушка» и сетовала: – А я вот, дети, к сожалению, теперь уж только вниз расту.

Она грустно улыбнулась. Но великовозрастные дети ее печали не заметили. Как только объявили, что всем пора расходиться по кабинетам, они шумной гурьбой ломанулись в класс и чуть не снесли по пути свою седенькую, легкую, как пушинку, первую учительницу. Да и нынешнюю классную руководительницу чудом не зашибли. Женщину внушительного роста и крупной кости.

Праздничная линейка закончилась.

Глава 6. Славная осень…

Осень выдалась на редкость теплой. Без нудных затяжных дождей, слякоти, и сырости. И только запах жженых листьев во дворе школы напоминал, что лето давно кончилось. Настоящая пушкинская осень! Или некрасовская? У меня почему-то нынче чаще выстреливал стих Некрасова из школьной программы. И, когда я бывала на улице, мне все время хотелось цитировать: «Славная осень! Здоровый, ядреный воздух усталые силы бодрит»…

Первая четверть в выпускном классе шла ни шатко, ни валко. Видно, непомерная нагрузка, которой так пугали нас учителя, еще только предстояла. Поэтому нам без особого напряга и ущерба для учебы удалось несколько раз выбраться на природу. Так уж повелось, что этой осенью мы по очереди посещали дачи одноклассников. У кого они, естественно, были.

В один из выходных съездили к Светке Поповой. Родители расщедрились и даже отпустили меня с ночевкой, потому что с нами была совершеннолетняя Светкина сестра – Ольга. Девушка исключительно положительной репутации и здравого смысла.

Еще в сентябре дело было. Хорошо! Днем температура, как в июне – плюс двадцать. Еды с собой набрали воз: стол просто ломился от щедрых даров осени. Каждый вывалил на него все, что нашлось дома в закромах. Здесь была и вареная молодая картошечка, политая постным маслом; и целые горы свежих помидоров самых диковинных сортов; и заготовки на зиму с лечо, с «заморской» баклажанной икрой и маринованными маслятами; и янтарные кисло сладкие ранетки, а еще – огромные подсолнухи, размером с солнце. Ночевать тепло. Даже печку топить не надо. Хотя, кажется, там и печки-то никакой не было. Дачка оказалась так себе. Сильно запущенный огород и плохонький дом. Зато на самом берегу. А берег высокий, обрывистый. С любой точки участка открывался потрясающий вид на реку. Мы так и просидели на участке, не выходя за ограду, любуясь осенними пейзажами и мечтая о светлом будущем.

– Когда я вырасту, – заявила Света, – я взращу здесь сад своей мечты.

– Не знаю, обрадую ли я тебя, или огорчу, сестренка, но ты уже давно выросла, – не сильно церемонилась со Светиными мечтами ее старшая сестра. – Так что бери-ка ты, Светик, лопату да приступай к исполнению заветной мечты. Взращивай свой садик на здоровье… Но для начала, моя дорогая, не плохо хотя бы огородец перекопать.

– Оля, как же ты приземлено мыслишь! У меня вообще не будет никакого огорода. Я посажу здесь редкие деревья. И живая изгородь у меня будет из лиственниц с пушистыми иголочками. Вместо вашей дурацкой сетки «рабица». А вот здесь вот… у меня будут лилии расти. Обожаю лилии.

– Еще скажи, лужайка вместо грядок будет, как у английской королевы?

– Да, именно – лужайка.

– Ну, прямо сады Челси. А жрать, стесняюсь спросить, что ты зимой будешь, садовница? – не совсем педагогично спрашивала Оля.

– Фу! Какая проза! Причем здесь – жрать? Это будет кусочек рая. Со своим прудиком и фонтанчиком. Ни у кого не будет такого сада! А ты – грядки, грядки…

Колька предложил нам всем коллективно отгадать, кем он мечтает стать. Условия конкурса были следующими. Коля должен был усиленно изображать специфичные моменты избранной им специальности, а на проблески наших догадок отвечать односложно «да» или «нет». Зацепив тонкую ниточку одной из версий, можно было последовательно выйти на след единственно правильного ответа, и разгадать загадку.

Серьезная девушка Оля, известный специалист по разбиванию чужих мечт, окинув взглядом рослого парнягу, опять вмешалась:

– Коля, ты прямо как Светка моя: «Когда я вырасту…», – передразнила она. – Да… Поздновато что-то ты, Николай, с мечтой определился.

Колька слыл известным мастером пантомим и импровизаций, поэтому мы без труда отгадали, что дело его каким-то образом связанно с космосом. Замедленно и хаотично перемещаясь по огороду, он явно изображал невесомость. Его вроде бы корежило, но как-то очень плавно. Версий в связи с этим появилось много, среди коих самой популярной была, естественно, профессия космонавта. Однако не тот Колька был человек, чтобы так выкамаривать перед нами ради, в общем-то, стандартной мечты. Поэтому имели место другие варианты. К примеру, испытатель скафандров, или водитель лунохода, или даже собака Белка, и из той же оперы – Стрелка. Но на все наши лепые и нелепые предположения мим отрицательно мотал головой. Мы измучились от догадок, неуемной энергии затейника и собственного беспрерывного смеха, но раскусить фокус не могли.

– Как же вы стандартно мыслите, друзья! – разочарованно сказал Коля, когда кто-то из публики, забывшись, уже в двадцатый раз выкрикнул, осененный внезапной догадкой: «Я знаю! Космонавт! Космонавт!».

– Ну, нет же! Не то. Не космонавт, а вовсе наоборот. Я хочу стать астронавтом.

– Тише ты. Диссидент здесь выискался, – пугливо оглянулась по сторонам Ольга, самая старшая и самая осторожная в нашей компании. – Они нашу олимпиаду бойкотировали, а он! Сумасшедший, думай, что говоришь!

…Это невероятно, но Колькина мечта частично сбылась. Нет, он, конечно, не стал астронавтом, но стал гражданином Америки. И живет наш Коля теперь в городе Цинциннати, что в штате Огайо, и шпарит по-английски, будто жил в Новом Свете с самого рождения. И я у него была, мед, пиво пила… А тогда, на Светкиной даче, он шутил или просто хулиганил, чтобы нас повеселить…

А Соня мечтала о большой овчарке.

А я? Я закрыла глаза и представила. Оказывается, я мечтаю только об одном. Когда-нибудь увидеть Лешу. Ну, хоть один разок! Хотя бы издалека.

Через пару недель мы навестили еще одну «вотчину». Так балагур Колька окрестил огород своей бабки. Поездка оказалась вовсе не загородной, поскольку участок размещался в черте города. Добираться туда было совсем не сложно. Вышли на конечной трамвая и подались пешком вдоль длинной тополевой аллеи, которая служила лесозащитной полосой, заслоняя сады от пыли и городского шума. Пока брели, наткнулись на грибы сугубо городского происхождения. Раньше я о таких и не слыхивала. Коля поведал нам, что это подтопольники, и они вполне съедобные. Раз съедобные, надо брать! Мы кинулись рвать грибы, выворачивая ножки вместе с корнями, так как ножика с собой ни у кого не оказалось. Но подтопольников была такая прорва, что собирать их нам очень быстро наскучило. Ведь собирать грибы интересно, когда их искать надо. А так…

– Ну, вы и куркули! – удивлялись Соня и Света Попова, видимо, сравнивая свои скромные шесть соток с Колькиной вотчиной. И верно, огород показался мне бескрайним. Плюс многочисленные теплички, сараюшки и погребок, на крышке которого висела масса разнокалиберных замков. Хозяин, весьма довольный нашей реакцией, беспардонно хвастался:

– У нас тут все прет, как на дрожжах. По пятьсот банок на зиму закручиваем! Вот такие помидоры! А редиска по весне? Вы когда-нибудь видели редиску размером с мандарин?

– Все ясно, – вдумчиво сказал Сережа Сизиков, поправляя очки, – радиация. Промзона-то рядом. Такая близость к заводу химконцентратов, доложу вам, друзья, даром не проходит…

– Да иди ты! – удивленно ахнула пухлая Верочка, до сих пор радостно-вкусно обнюхивающая крепкий гриб.

Она перестала раздувать ноздри, недоуменно скосила глаза на большую коричневатую шляпку, однако с набранным добром расставаться не пожелала и быстро засунула добычу себе в пакет…