Оберег на любовь. Том 1

И все начинали принюхиваться и демонстративно затыкать носы.

– По-моему, это запах холодца. Кабелешкин варит его из собачьих хвостов.

– Эй, Собакевич. Ну, где ты там? Давай, выползай из своей живодерни, а то хуже будет! – срывался кто-нибудь из уличных активистов, потеряв терпение. Но старик все не показывался. Травля продолжалась.

Почему-то никому из пикетчиков не приходило в голову, что несимпатичный нам сосед на самом деле может оказаться вовсе не злодеем, а элементарно – психически больным человеком. Сочувствующие обществу «Гринпис», пытаясь привлечь внимание общественности, упрямо топтались под окнами, строили гримасы, задирали кверху пунцовые горящие рожи и швыряли камешки, метясь в балконные перила. Словом, применяли все доступные формы выманивания, насколько хватало буйной фантазии.

Наконец, на террасу выходил страшно помятый старик в бесформенной землистой хламиде, свирепо грозил нам скрюченным волосатым пальцем, а потом начинал лаять, как настоящий пес, сорвавшийся с цепи.

Наступала кульминация. Что делать дальше – никто не знал. Маски с воинственной мимикой вмиг сползали с лиц. Под масками оказывались бегающие глазки, в которых застряла паника. Ощущение моря по колено сразу куда-то испарялось. Девчонки визжали от ужаса. Впрочем, и те, кто слыли зачинщиками дворовых драк и грозой района, тоже вопили, но не от ужаса, а от хорошего, качественного драйва. И все разбегались врассыпную – только пятки сверкали. Впрочем, свою порцию адреналина каждый получал сполна, за этим, собственно, и приходили. А странный уродец с собачьим сердцем, больше напоминающий человека из лепрозория, улыбался беззубым ртом – радовался, видно, что обличием своим, рычанием и лаем зараз разогнал обидчиков. Он хлопал в волосатые ладоши и удовлетворенно заползал обратно в свою нору.

Вот такие странные развлечения имели место быть в нашей компании. В голове крутился законный вопрос: «Почему же теперь все это мне не интересно?». И сама же на него без труда отвечала: «Да просто выросла я уже из детских забав и из тех самых трусов на лямках».

…К середине дня солнце переползло на балкон, уставилось в оконное стекло, и теневая сторона перестала быть теневой. Вентилятор сразу перестал справляться с ситуацией. Теперь он только впустую гонял горячий воздух по комнате, молотя лопастями почем зря, словно обессиленный боксер, загнанный соперником в угол, безнадежно и бесполезно машущий кулаками.

Как сказал бы какой-нибудь вдумчивый доктор, в результате нарушения микроклимата в помещении, недостатка кислорода и длительного пребывания пациента в горизонтальном положении… а также по причине углубленного чтения и не менее глубоких раздумий я просто вырубилась, уронив тяжелую книгу на грудь. Однако даже сквозь сон ощущала, как ко мне на цыпочках подкрадывается сладкая лень. Она нежно обволакивает меня своими щупальцами, парализует волю, но при этом нисколько не тяготит. Так паук ласково затягивает жертву в свои коварные сети, одурманивает ядом и отбивает всякое желание шевелить лапками и двигаться в каком-либо направлении.

Телефонный звонок раздался, будто выстрел. Я подскочила с дивана, как ошпаренная, своротив миску с сухарями. При этом еще и Лев Толстой пострадал: увесистая, как кирпич, книга с грохотом брякнулась об пол, досадно хрустнув клееным переплетом, и от удара раскрылась на автобиографии. Мои ноги сами рванули в прихожую и ускоренным аллюром пронеслись над портретом классика, слава Богу, не задев бороды. Я уже знала – это Соня! Вот оно – мое спасение. Только ее деятельная натура не даст мне окончательно обмякнуть и растечься жидким пластилином в раскаленной квартире.

– Алло, Соня? – с волнением спросила я.

Действительно, предчувствие подсказало верно, что на другом конце провода объявилась моя лучшая подруга. Как и ожидалось, энергичная девчонка одним махом подняла меня с лежанки и надолго вывела из спячки.

– А кто ж еще? Привет, ты чего дышишь в трубку, словно загнанный кабанчик? – услышала я до боли знакомый, чуть ироничный голос.

– Я спала.

– А… Понятненько. А вообще, что, так сказать, по жизни делаешь, подруга? Просто интересно, чем люди на каникулах занимаются? – она попыталась сменить тон с насмешливого на строгий, но у нее не получилось.

Сквозь пространство я видела ее улыбку и хитрющий прищур. Тут уж меня не проведешь, слишком хорошо я знаю Соню.

Неудовлетворенная собственной ленью, я раздраженно, но честно призналась:

– Чем, чем… дурака валяю!

– Как не стыдно? Вставай, труба зовет! Давай, собирайся. Поедешь со мной в ссылку, – жизнерадостно кричала она мне в ухо.

Ну просто чума, а не собеседница!

– Так ты ненадолго? – спросонья до меня очень медленно доходил смысл ее появления в городе.

– Нет, только на побывку. Да за тобой, кулемой.

– А как ты узнала, что я уже дома?

– Здрасте, приехали. Я можно сказать, этого дня ждала, как праздника. Даже в календаре красным священную дату обвела, когда дорогая Полина возвращается, а она…

Ее ворчание меня только радовало. Оказывается, я успела здорово соскучиться по Соньке! Кроме того, уж больно заманчивым было ее предложение. Вырваться из загазованного города, подышать дачным воздухом, до потери пульса накупаться в нагретой речке, поваляться на травке и вдоволь наговориться с любимой подругой – это как раз то, что доктор прописал.

– Мам, мам, – заорала я, оттопыривая трубку от уха, – меня Соня зовет пожить к ним на дачу.

Мама выскочила из комнаты с испуганным лицом.

– Полина, заполошная! Ты что так кричишь?

– Можно мне в гости?

– Какие гости? Это куда еще?

Из наушника доносилось приглушенное бормотание. Соня возбужденно подсказывала, как правильно излагать суть дела, чтобы меня отпустили «на подольше». Я сообразила передать маме трубку. На кой ляд переговариваться через третьих лиц, если это можно сделать напрямую?

Теперь я слышала только свою родительницу. По коротким вопросам и отрывистым репликам я поняла – процесс пошел.

– Здравствуй, Сонечка. В принципе, не против. А Люся как? Ах, там уже! В отпуске? Замечательно. На две недели? Не надоест ли вам моя Полинка за две недели-то? Спасибо, Сонечка. Нет, Сонечка, неудобно. Ну, на недельку пусть. Ладно, там видно будет. Маме большой привет.

Я выхватила трубку.

– Видишь, как все просто. Хорошо, что за дело взялась я, – победно провозгласила Соня, – тебе, Полина, только доверь. Я тебя, резинщицу, знаю. Сейчас бы мямлила да тянула кота за хвост… В общем, слушай. Тебе на все про все – полчаса. И выходим! – скомандовала она.

– Есть! – просияв, ответила я, и в предвкушении всех тридцати трех удовольствий побежала в свою комнату, собираться.

Мама, не утерпев, пришла мне помогать. Она предлагала мне взять и то, и это, подавала предметы, а я очумело хватала и бессистемно забрасывала в сумку все, что попадалось под руку, занятая исключительно своими мыслями и предчувствием праздника, явившегося мне так нежданно вместе с Сонькиным звонком… Вдруг мама заметила, что я довольно аккуратно сворачиваю и складываю поверх вороха одежды нарядное шелковое платье. Она сама сшила мне его ко дню рождения и сейчас очень порадовалась за дочь:

– Ну, наконец-то! Молодец, Полинка. А то все в штанах да в штанах.

– Да я так. На всякий случай. Конечно, вряд ли оно мне на даче пригодится.

– Тогда и туфельки захвати, на всякий случай. Не будешь же ты, если настанет этот случай, кеды под платье обувать.

Я послушалась и взяла.

Не успела мама дать мне последние ценные указания на дорожку, на пороге нарисовалась Соня, навьюченная, как ишак. Одета она была совсем не по-походному и явно не по погоде. На кой черт надо было надевать светлый выходной плащ в двадцать пять градусов жары – для меня пока оставалось загадкой.

– Ты много вещей-то с собой не набирай, – настоятельно советовала подруга, ставя на пол сумки и пыхтя как паровоз, – у меня там целый воз разных шмоток!

И доверительно сообщала маме:

– Знаете, я практически из всего вытолстела, просто свинка какая-то стала, а Поле мои вещицы в самый раз подойдут. Пусть носит, мне не жалко.

– Вот к чему приводит безмерная любовь к сладостям и булкам! – поддела я подругу и без церемоний заверила: – Ничего. Похудеешь еще.

Мама, как человек мягкий, поспешила сгладить неловкость:

– Ну что ты, Сонечка! Какая же из тебя толстушка? На мой взгляд, у тебя прекрасная фигура. Не беспокойся, Поля взяла только самое необходимое! – уверяла она гостью, хотя, кажется, особо не вникала, чего там, в итоге, я натолкала в свой багаж…

Ну вот, кажется, собралась. Навязчивая мысль, будто я упустила что-то важное, не давала мне покоя. Все какие-то дела мешали мне это исполнить. А… Кажется, дошло: квасу надо попить на дорожку! Прямо в уличных шлепках я залетела на кухню, вытащила холодную запотевшую банку и как припала к стеклянному горлышку!.. Ох, и добрый напиток. Переведя дух и вытирая ладошкой рот, заключила уже спокойно: «Теперь вроде все. Можно ехать».

Мама проводила нас только до лестничной площадки – ей уже пора было самой собираться, на работу в смену. Пока лифт гудел и полз с самого верха, неспешно перебирая в глубине шахты своими тросами и металлическими сочленениями, я уже чуть ли не подпрыгивала на месте от нетерпения. Наконец, двери с грохотом раскрылись. Мы запоздало расцеловались с мамой, боком втиснулись с вещами в тесную кабину и уехали. И только во дворе я вспомнила: «Батюшки, квасу-то попила, а пол-то так и не помыла!»…