Одинаковые

– Как жить-то мне теперь? Что делать? – Павел, чуть не плача, хлопнул кулаком по столу. – Силы и здоровье вроде бы вернулись, а для чего они мне? Ничего не хочется, не волнует меня ни теория, ни практика, ни студенты, ни коллеги. Никакие формулы и выкладки не заводят, не воодушевляют. Нет мотивации! Куража нет! Я словно выжатый лимон, понимаешь?

Профессор, внимательно поглядев на него, озабоченно покачал головой.

– Знаешь, Пашка, что я тебе скажу? Серьезно, без всяких шуток и насмешек. Ты плохо выглядишь. Видно, организм хоть и восстанавливается, но медленно, трудно. Может, тебе и правда немного отдохнуть, а? Сменить обстановку, уехать куда-нибудь в глушь, подальше от цивилизации… Это же в любом случае полезней, чем сидеть здесь, в крошечной квартире в центре Москвы, и от злости яростно материться и посуду бить?

– Ты обалдел, что ли? – Павел изумленно уставился на него. – И куда? Куда я поеду?

Но долго думать им не пришлось. Жена профессора, заехавшая за ним после работы, легко разрешила эту задачу.

– Мой прадед еще до войны построил дом на заимке в глухом лесу в Черноземье. Знаешь, что такое заимка? Это расчищенный под пашню участок земли, расположенный вдали, отдельно от других земель деревни. Прадед служил лесником, жил всю жизнь в лесу, почти ни с кем не общался. Характер прадеда, крутой и вредный, не давал ему покоя, не мог мужик среди односельчан жить. Все ему мешало. То девки с парнями слишком громко хохочут у околицы, то коровы совсем луг затоптали, то бабы белье плохо полощут на реке. Вот ведь какой противный мужик был, никому покоя не давал! Поэтому работа стала и его спасением: в лесу ведь можно сколько угодно ругаться, все равно никто не услышит.

– И что? – Павел недоуменно поднял на нее глаза. – Ты и мне прикажешь лесником стать?

– Нет, конечно, – женщина расхохоталась. – Просто есть на свете замечательное место. Уединенное. Безлюдное. Обособленное. Это то, что тебя спасет, я уверена. Ты сможешь подумать обо всем без спешки, окунуться в прошлое и вернуться в настоящее совсем другим человеком.

Павел, вскочив, забегал по комнате. Потом схватился за голову.

– Да кто вам сказал, что я хочу быть другим человеком? Я хочу быть прежним, заниматься любимым делом, писать новые работы, растить студентов. Вот это моя жизнь, и другой я не хочу!

– Подожди, остановись, – женщина, переглянувшись с мужем, предостерегающе махнула рукой. – Что ты валишь все в одну кучу? Чего впадаешь в истерику? Разве кто-то из нас сказал, что ты никогда не вернешься? И разве ты сам не чувствуешь, что эта болезнь, странная и непонятная, послана тебе зачем-то, для чего-то? Я знаю, ты не веришь в предназначения, предсказания и судьбу, да и мы до последнего времени к этому относились, честно говоря, скептически. Но ведь факт налицо! Ты болел, быть может, умирал, а медицина была бессильна, и только Агафья остановила этот процесс. Как? Я и сама не понимаю, да и никто из нас, я думаю, не понимает. Да и зачем нам это понимать? Для чего разбираться? Просто доверься ей, попробуй, поверь. Если будет плохо, одиноко, некомфортно, ты всегда можешь вернуться. Твое останется твоим в любом случае!

Павел слушал ее, опустив голову. А женщина, чувствуя, что он сдается, тепло улыбнулась.

– Там чудное место. Удивительное. Заброшенное, конечно. Но природа дивная – лес, река, радуга во все небо, птицы поют… Как раз то, что тебе Агафья советовала. Я там была проездом лет пять назад. Дом сохранился прекрасно. Ключи я тебе дам, продукты в селе закупать будешь. Ну? Не жизнь, а малина!

– Пашка, а что? – поддержал супругу муж. – Попробуй! Это шанс, который надо использовать. Замечательный выход! Поживешь на природе, окрепнешь и вернешься к нам с новыми силами. Давай, соглашайся! Ну?

Так Павел оказался в Васильевке.

Огромное село, раскинувшееся между лесов на берегу широкой реки, встретило незнакомца настороженно. Он, правда, и не стремился никому понравиться. Еще не окрепший после странной болезни, Павел доехал на поезде до станции, оттуда на маленьком, ужасно рычащем автобусе, до села, а дальше, на попутке, до лесхоза.

Шофер грузовика, подобравший в селе чужого бородатого мужчину, приветливо кивнул.

– В гости что ли? В наши края москвичи только в гости ездят, да и то нечасто.

Павел, удивленный его доброжелательностью и радушием, растерянно пожал плечами.

– Да вроде и не в гости. Не знаю.

– Ого! – водитель удивленно хмыкнул, сразу перешел на «ты». – Жить, что ли, здесь собираешься?

– Наверное, – смущенно кивнул Павел. – Поживу пока. Там видно будет.

Ему не хотелось объясняться с незнакомым человеком, но и промолчать он не мог, это казалось ему несправедливым и невежливым.

Дотошный водитель, улыбаясь нежданному попутчику, не отставал.

– Извини, мужик, что я на «ты», но раз останешься здесь, привыкай сразу – у нас здесь все запросто. А где жить будешь? Село-то позади осталось. Мы ж в лес едем, ты ничего не перепутал?

Павел понял, что просто так мужчина не отстанет, поэтому нехотя произнес, глядя на петляющую между холмов и деревьев дорогу:

– Я поселюсь в доме на заимке. Знаете? Дом старого лесника…

– Да ты что? – водитель громко присвистнул. – Там же лет сто никто не живет! Вот дела… Дом, правда, крепкий, целый, но запущенный. Там неделю мыть да убирать надо. А ты родственник лесника? Что-то не похож. У них в роду все чернявые, быстроглазые, высокие, а ты вон какой белокожий да светловолосый. Другая порода, иная масть. Не боишься один в лесу? Там ведь вокруг людей нет. Дикие звери, птицы, и все. Тишина.

– Нет, не боюсь, Павел тяжело вздохнул. – Похоже, это именно то, что мне сейчас и нужно.

Водитель, изумленный новоявленным жильцом старого дома и его странными словами, озадаченно замолчал, переваривая услышанное. Минут пятнадцать они ехали молча. Но радушие местного жителя оказалось сильнее удивления, и мужчина, глянув на незнакомца, пожал плечами.

– Ладно, не дрейфь! Я тебя до самой заимки довезу. Подождут в лесхозе, ничего с ними не случится. А то как же тебя бросить тут одного?

Павел, отчего-то очень смутившийся, невесело улыбнулся.

– Спасибо вам. А то и вправду как-то не по себе. Впервые вот так, один на один с природой.

Водитель сдержал слово, довез Павла прямо до заимки, дошел вместе с ним до дома, стоящего посреди двора, огороженного высоким частоколом, осмотрел окна, потрогал двери.

– Ну, вроде все цело, – кивнул водитель и, спохватившись, неловко протянул руку. – Эх, что же я! Я – Матвей. Мы в Васильевке живем. Если что, приходи за помощью. Голубой дом на перекрестке возле школы, найдешь легко. А телефон-то у тебя есть?

– Есть, – усмехнулся Павел. – Да что толку? Здесь, наверное, и связи-то нет.

– Обижаешь, – Матвей недовольно хмыкнул. – У нас еще года три назад вышку поставили. Ловит отлично, здесь, кстати, тоже. Вот проверь.

– Ого, – Павел, глянув на телефон, согласно кивнул. – Значит, мне повезло. А меня Павел зовут. Спасибо вам за все.

– Ты эту привычку городскую бросай, – нахмурился Матвей. – Не дело это! Я ж тебе уже сказал: мы здесь все свои, так что переходи-ка тоже на «ты».

Павел покраснел, а потом усмехнулся.

– Значит, теперь и у меня есть знакомый в Васильевке. Ну, что ж… Приезжай, Матвей, в гости.

Так началась новая жизнь молодого профессора. Новая. Удивительная. И совершенно другая.

Глава 10

Анна, несмотря на начало лета, приболела. Першило горло, закладывало нос, глаза покраснели, как у кролика.

Глянув поутру на себя в зеркало, она присвистнула:

– Ого! Вот тебе и лето. Где же меня угораздило?

Выйдя на кухню в халатике, она хмуро глянула на свою незаменимую хозяйку по кухне Валентину, уже колдующую над кастрюлями, и молча уселась за стол.

– Что это вы так по-домашнему? – удивленно хмыкнула Валентина. – На работу не спешите?

– Не спешу, – вздохнула Анна. – Что-то мне нездоровится.

– Да? – повариха засуетилась. – Так может, врача? А то давайте я вам ромашку заварю? Или зверобой?