Одинаковые

– Ну, какой еще зверобой, – Анна поморщилась. – Сделайте, пожалуйста, мне крепкого чаю, а я пока чего-нибудь от горла поищу, – она пошла из кухни. – Валя, вы мне на обед рыбки приготовьте. Под соусом, как я люблю.

Валентина, любящая хозяйку, несмотря на ее крутой нрав, ласково закивала.

– Конечно, конечно… И рыбку, и булгур, и салатик ваш любимый. Все сделаю.

В гостиной Анна упала на огромный диван и, утонув в его необъятных подушках, улыбнулась.

– А как хорошо, оказывается, иногда приболеть. Можно дома поваляться, не краситься, не одеваться, прямо вот так в пижаме целый день бродить по дому.

В это время в комнату, вопя от счастья, влетела Сима. Еще не умывшись, не переодевшись, с распущенными по плечам волосами, она радостно кинулась матери на шею.

– Мамочка, ура! Ты еще дома?

Анна, обожающая свою маленькую принцессу, схватила ее в охапку и прижала к себе, вдыхая неповторимый аромат детства, свойственный всем дошкольникам.

– Ой, ты меня задавишь! Я не только еще дома, я сегодня целый день дома… – она увидела вошедшую вслед за дочерью няню, с ужасом глядящую на эту сцену, и тут же поспешила исправиться: – Симуля, отойди, зайка, от меня!

– Почему? – дочь покраснела от обиды.

– Я болею. Горло болит, нос не дышит, видишь, даже на работу не пошла. Отойди чуть подальше. Вдруг заразишься.

– Вот-вот, – Лидия свела брови к переносице. – Вы могли бы, Анна, хоть маску надеть! Сима еще ребенок, иммунитет слабый, а вы ее в объятиях тискаете.

– А я хочу маму обнимать, – Сима недовольно топнула ногой.

Из кухни вышла Валентина. Чувствуя, что назревает скандал, торопливо вступила в разговор.

– Симочка, не обижайся! Пойдем лучше я тебе чайку налью. Твой завтрак готов. Кашка воздушная с ягодами… – она обернулась к взрослым. – Идите, пожалуйста, завтракать. Все остывает.

Анна, чтобы не нервировать строгую Лидию, села за дальний конец стола, но ела мало, больше молчала и слушала щебетание дочери.

– Спасибо, Валя. Пойду я прилягу, слабость какая-то…

– Я к тебе, мамочка, еще приду, – озорно подмигнула ей Сима. – Близко подходить не буду. Просто постою возле двери, ладно?

Все засмеялись этой простодушной хитрости маленькой девочки.

– Это правильно, полежите, – кивнула няня. – У нас сейчас музыка, потом учитель по английскому приедет, будем вчерашний негатив убирать, и после прогулки к вам наведаемся.

Анна, поднявшись к себе в комнату, посмотрела в окно, полюбовалась своим отражением в большом зеркале, открыла шкаф, постояла в раздумье, потом закрыла его. Легла на кровать, прикрыла глаза, через минуту открыла их и, недовольно нахмурившись, села, привалившись спиной к высокой подушке. Она просто маялась от безделья.

Радость, возникшая утром, быстренько погасла, оставив привкус раздражения и недовольства собой. Анна не умела бездельничать. Леность казалась ей самым страшным грехом из всех возможных. Она и представить не могла, как можно вот так проваляться в кровати день, два, неделю… Даже сегодня, когда ей нездоровилось, Анна чувствовала себя не в своей тарелке – столько дел пришлось отложить, переговоры перенести.

Не в силах справиться со своей неуемной энергией, она взяла телефон, набрала номер секретарши.

– Света, что там у нас?

Вышколенную секретаршу не надо было спрашивать дважды, она понимала свою хозяйку с полуслова, поэтому тут же выдала полный отчет:

– Первый отдел работает с рекламой молочного комбината, как и договаривались, сегодня рассматривают съемку на местности и набрасывают возможные варианты. У них «мозговой штурм». Сидят с десяти утра.

– Хорошо, – Анна удовлетворенно кивнула, – а остальные?

– Второй отдел сегодня на выезде. У них презентация. Они сегодня у заказчика весь день.

– Отлично. А Мирон привез новый контракт?

Светлана, явно очень довольная собой, закивала, позабыв, что Анна ее не видит.

– Привез. На планерке сегодня так интересно рассказывал об этом проекте, о перспективах и возможностях, что мы даже заслушались. Но…

Анна нахмурилась, услышав ее голосе странную нерешительность.

– Что? Говори как есть…

– Да все хорошо. Ничего страшного, – замялась Светлана.

От этого «ничего страшного» у Анны екнуло сердце.

– Что ты мямлишь? – заорала она в трубку. – Завтра уволю тебя к чертовой матери, чтобы нервы мне не трепала. Говори! Ну?

– Ой, простите, – затараторила Светлана. – Дело в том, что я сегодня случайно услышала разговор Мирона с кем-то. Он обещал, что все будет нормально, и просил еще денег за услугу.

– За какую услугу?

– Этого я не знаю.

– Понятно, – Анна подала плечами. – Думаю, это не криминально – с кем-то обсуждать личные проблемы. Но ты молодец!

– Спасибо, – Светлана облегченно вздохнула.

– На здоровье, – Анна шмыгнула носом. – Проклятая простуда! Ну, ладно, работайте. Я сегодня удаленно поработаю, надеюсь, завтра будет лучше. Если нет, позвоню тебе с утра. Все, отбой.

– Выздоравливайте, – успела пискнуть секретарша, прежде чем в ухо ей ударили громкие отрывистые звуки прерванной связи.

Анна, бросив трубку, опять откинулась на подушку и задумалась: «Как летит время! Симочке уже пять исполнилось, мамы нет почти тридцать лет, папа уже десять лет в Ялте живет…»

У жизни свои программы, годовщины, сезоны, вехи. Что ни месяц, то какая-то дата! Приходы, уходы, встречи, потери… День расставания с мужем, год окончания школы, день рождения дочери, дата отъезда отца, день смерти матери… Годовщины, сороковые дни, юбилеи, похороны, встречи и прощания. Вся жизнь – сплошные цифры, личный календарь, свое летоисчисление. Вот так жизнь и проходит. Пролетает. Проносится.

Дни, словно листки отрывного календаря, срываются, ускользают, гаснут, меркнут. Мелькают, стирая память, растворяются в немыслимой дали, становятся призрачными, предаются забвению. Мы забываем порой то, что казалось незыблемым и нерушимым: имена учителей и одноклассников, лица однокурсников, названия улиц, номера домашних телефонов… Потом забываем дорогие черты любимых, не помним их голос, походку и привычки…

Память безжалостна и неумолима. Она сама решает, что забыть, а что помнить. Что сохранить, а что уничтожить. И, оглядываясь назад, мы порой с ужасом осознаем, что потеряли в этой жизненной суматохе что-то важное, упустили что-то главное, отказались от самого заветного…

Анна вздохнула и вдруг почувствовала, как горячая слезинка выкатилась из глаза и поползла по щеке. Так всегда бывает. Стоит ей подумать о матери, которой она не знала совсем, сразу становится так тяжко, будто кто-то душит, давит на грудь, сжимает сердце.

Чтобы не расстраиваться, Анна достала телефон и набрала знакомый номер. На другом конце никто долго не отвечал, но она упорно ждала, спокойно слушая равнодушные гудки в трубке.

Ее упорство вознаградилось сполна, когда она, наконец, услышала долгожданное: