Светить, любить и прощать

– Откуда, откуда… Оттуда. Из Америки, матушка. Закончился мой контракт с университетом. Все. Курс закрыт.

Лекции дочитаны. И вот я здесь… На родной земле.

Нина недоверчиво хмыкнула:

– Так ты ж писал, что летом курс заканчивается.

Михаил довольно хохотнул:

– Ну, пришлось кое-что пересмотреть. Планы могут, знаешь ли, меняться. Да и писал я тебе об этом еще летом, а теперь, дорогая, уже зима на дворе. И вот, как писал классик, я у ваших ног…

Они еще долго-долго говорили по телефону.

Нина уютно устроилась на своем диване, забравшись с ногами и накрывшись теплым пледом. Михаил весело и азартно рассказывал о дороге домой, о своих планах, об оставленных в Америке новых друзьях и учениках, о блестящей идее, которая, по его словам, прольет свет на одну из великих химических проблем….

Сколько прошло времени, Ниночка не контролировала, но когда ее взгляд вдруг зацепился за часы, старательно тикающие на стене, она спохватилась:

– Ой, Лапин, остановись! Как ты думаешь, сколько времени мы уже болтаем?

Михаил, увлеченный разговором, не сразу отреагировал:

– Что? О чем ты?

– Господин ученый, очнись… Мы уже целый час разговариваем! Катастрофа – сейчас у меня все деньги на телефоне закончатся. Давай, давай закругляться… Увидимся еще! Наговоримся.

Но Лапин, очевидно, очень соскучившийся в своей Америке по друзьям и родственникам, не сдавался:

– Подожди ты, торопыга! Нинка! Я ведь что звоню?!

Женщина усмехнулась:

– Ну?

– Я ж в честь своего возвращения вечер закатываю. В ресторане. Так соскучился! Хочу всех вас сразу собрать, на всех посмотреть, в глаза, как говорится, заглянуть… В общем так, запоминай! В субботу. В семь вечера. Название ресторана и адрес пришлю дня через два на электронную почту. Хорошо?

Нина, немного подумав, согласно кивнула, забыв, что Михаил ее не видит:

– Хорошо. Приду, конечно.

Лапин стал прощаться, но в последнюю секунду спохватился:

– Подожди, подожди! Вот еще что… Нинок, если хочешь, можешь с собой кого-нибудь прихватить. Приглашение на двоих, слышишь? Кавалера своего приводи или даму, на худой конец. На свой вкус. Ну, чтоб скучно не было. Конечно, если будет желание. Договорились?

Нина еще раз кивнула:

– Договорились. Прихвачу, так и быть. До встречи. Целую.

Положив трубку, она еще долго сидела, с удовольствием перебирая в памяти их разговор с Мишкой.

Отчего-то вдруг вспомнилось далекое-далекое детство.

Мама с отцом. Школа на соседней улице. Старший брат Николаша, который всегда защищал ее, капризную Ниночку… Семейные посиделки. Песни бабушки. Поездки в деревню к родственникам. И Мишка Лапин… Лучший друг ее старшего брата, вечный советчик и помощник.

Боже мой! Куда все это исчезло? Где скрылось?

За каким горизонтом растаяло оно, ее беззаботное, босоногое, веселое детство?

И внезапно такая тоска накрыла ее, что Нина даже головой затрясла, чтобы отогнать эти печальные мысли.

Ах, жизнь…

Затейница. Так плетет узоры нашей судьбы, так завязывает узлы наших дорог, что, оглянувшись, лишь поражаешься ее упорству и дотошности. Испытывает она нас и любовью, и терпением, и памятью…

Все ушло. Все, все, все… И детство, и юность, и молодость. Растворилось, растаяло где-то в немыслимой дали.

Осталось лишь в памяти. И в сердце, которое все помнит, любит и иногда сильно тоскует по былому.

Нина вздохнула.

На душе стало тяжело, горько и пасмурно. Сожаление об ушедшем детстве наполнило душу светлой грустью, накрыло, словно кружевной косынкой или утренним сырым туманом. Отчего-то захотелось плакать…

В доме повисла тишина. Ночь осторожно ступала по городу.

Взглянув на часы, быстро умывшись и переодевшись, Нина с удовольствием нырнула в теплую постель. Затихла, натянув до подбородка одеяло, и попыталась уснуть.

Однако сон-злодей, тихо насмехался над ее попытками и не торопился принять женщину в свои объятия.

Глядя в потолок, Нина вдруг улыбнулась…

Она родилась в совершенно обычной семье.

Мама с отцом работали на заводе, старший брат учился в школе через дорогу от дома. Подросшую Ниночку отдали туда же: во-первых, близко от дома, во-вторых, всегда под присмотром брата.

Семья жила очень дружно.

Любили праздники, пели вместе песни, по воскресеньям лепили вареники и пельмени, ездили на рыбалку в деревню к бабушке, где всегда пили чай под старой раскидистой елью. Достатка особого в семье не было, но дружбы, любви и уважения хватало на всех.

Старшим братом Николаем родители гордились. Еще бы… Он славился в школе своей математической хваткой и какими-то необыкновенными природными способностями. Вместе с одноклассником и другом Михаилом Лапиным они по очереди побеждали во всех олимпиадах, выигрывали всевозможные конкурсы и, в конце концов, поступили в один год в институт. Только Коля пошел на математический факультет, а Мишка – на химический.

Друзья, несмотря на увлеченность разными науками, были неразлучны.

И в библиотеку ходили вместе, и свободное время делили пополам. Книги читали одинаковые, на гитаре учились играть вместе и даже, чего уж совсем никто не ожидал, влюбились в одну девчонку. Над этой их любовью потешались друзья, ласково подтрунивали родственники и откровенно издевалась Ниночка, младшая сестра Николая. Никак не могли они взять в толк, как два умнейших парня, две светлейшие головы, будущие ученые могут так опрометчиво поступить. Однако, сердцу ведь не прикажешь, и Верочка, студентка филологического факультета, казалась им, верным друзьям, самой, самой, самой…

Окружающие лишь головой качали и пожимали плечами, не находя нужных слов. А Николай с Михаилом внимания на их комментарии не обращали. Ходили втроем в кино, болтали в кафе, плавали в бассейне.

Девочка, на их счастье, оказалась умной, рассудительной и очень деликатной. Не зря говорят, что на филологическом все девчонки особенные: она, выбрав в результате Николая, смогла так чутко и тонко повести себя, что закадычные друзья не только не поссорились, но Михаил даже согласился быть свидетелем на их веселой свадьбе.

Вот так… Вот такие узелочки жизнь наша вяжет.